Позволить себе выпустить пластинку с перерывом в 12 лет не может даже Боб Дилан. Зато смог Олег Гапонов. И не ошибся. Презентация диска «Власть судьбы», названного критиками «экзистенциальным шансоном», собрала полный зал московского клуба «Табула Раса». Душевный разговор с Олегом Михайловичем в бывшем магазине «Мелодия», а ныне казино «Главный» развел по понятиям.

Популярность.

Публика у нас разная — нацболы, болельщики «Спартака», левые, хиппи, cкинхеды, журналисты, байкеры. То, что нас часто называют «легендарной» и «культовой» группой, не мы придумали, поверьте. Я лично и не представлял, что такое искусство может быть популярно. И поразился, как много на нашей московской презентации было 17-летних тинейджеров, которые еще и подпевали... Мы довольно хорошо продаемся. Наши диски в Ростове есть почти во всех магазинах. И в Москве «Власть судьбы» продают «Союз» и «Трансильвания».

Слова.

Я всегда черпал поэзию из мифологии низших классов. К примеру, сейчас пишу песню для нового альбома — про 11 сентября. Это история, которую рассказал мне один спившийся сантехник, и которую я переложил в текст — она мне показалась уникальной. Его версия событий. «В городе Нью-Йорке были башни-близнецы / Стояли над Гудзоном словно боги-гордецы / Там руководили магнаты-торгаши / С завистью смотрели на башни алкаши. / Самолет — посадка, грузят багажи / Вдруг в салон влетели какие-то бомжи / Достают гитару, дрогнула струна / Стали они требовать красного вина». Такой шансон в кабаке времен врангелевского Крыма, с чечеткой и расстроенным пианино. В общем, все из-за алкоголизма.

Шансон.

Шансона стесняются. Потому что есть шансон, а есть разбойничьи песнопения, которые за него выдаются. Но дурацкий этот термин «ростовский рок» мне еще меньше нравится.
Русский шансон — это не блатняк, это городской романс и там масса интересных имен. Владимира Полякова знаете? Белогвардейский певец, эмигрант, в 78-м году в Париже при финансовом участии Михаила Шемякина вышла его единственная уникальная пластинка, ему тогда было 90 лет. Он так проникновенно поет... нельзя не выпить. Беспредельные по харизме песни! И плохо, что этот пласт культуры уходит. Пришло время стилизаций. Цель «Зазеркалья» эту культуру не просто вернуть, но реабилитировать, отдать ей чистое лицо.

Неформат.

Не знаю почему, но в Москве «Наше радио» и «Радио Шансон» даже за деньги отказываются нас крутить, объясняя так: эта музыка не соответствует культурной политике. Хотя ростовские станции с удовольствием наши песни взяли. И никто не может
объяснить, в чем эта политика заключается. Да, прямо черный список... А между прочим в 91-м такой список действительно был, я его лично видел в Московской рок-лаборатории: порядка 17 групп, которых не рекомендовали к прослушиванию и запрещали давать площадки. Там были и «ДК», и «Зазеркалье». Тем не менее, при Ельцине наша «Песня о хорошем человеке» попала на всесоюзное радио в «Тихий парад». Я случайно узнал: включил и вдруг слышу!.. Само понятие формата появилось с MTV в 70-е. До этого 15-минутная «Лестница в небо» спокойно звучала в эфире, вот уж неформат. А речь ведь просто о праве людей на информацию. Но любопытно, что в Москве и Питере мы уже договорились, а в Ростове никак не могли найти площадку для концерта. Как узнают, что «Зазеркалье» — нет, и все.

Александр Дугин.

Почему наша презентация проходила совместно с презентацией его новой книги? Потому что мы с Дугиным, Летовым, Трофимовым и Лимоновым входили в первый состав НБП. Я, честно говоря, не знал, что он публично призывал убить Петросяна как объект высшей пошлости. У него и на пресс-конференции спрашивали это, я удивился... Кстати, так смешно получилось, что он является создателем и идеологом двух совершенно антагонистических группировок — НБП и «Наши».

Эдуард Лимонов.

Лимонов часто к нам в Ростов приезжал, можно мемуары писать. Трофимов Ваня и пишет, между прочим, «В постели с Эдуардом Лимоновым»: они тогда здесь чуть ли не одну кушетку делили. А Лимонов уже написал, в «Книге воды». Там вообще обо всех водоемах, с которыми была связана его жизнь. В частности — о реке Дон. Но если про Сену и другие он довольно ядовито пишет, то про Дон — в такой радости! А среди прочего — про «Зазеркалье». Правда, перепутал многое.

Клубы.

У нас с клубами какая-то мистика, чертовщина происходит. Мы в октябре выступали в клубе «Табула Раса» на 300 человек, а хотели в «Б-2» (на 600). Новый директор «Б-2», певица из группы «Квартал», вначале с воодушевлением отнеслась, а потом: «Нет, эта группа у нас играть не будет, после них в Москве клубы горят». А получилось как: в 93-м клуб «Секстон» сгорел после концерта «Че Данс» (проект Гапонова с будущими «Запрещенными барабанщиками». — «Главный»), а недавно вот — клуб «Белинго». Договорились тогда с директором «Табула Раса», он: «Да! Здорово!» — и в тот же вечер умер в своем кабинете... Презентация наша все же там состоялась, но это был последний вечер в клубе с таким названием — теперь это клуб «Курс».

Энциклопедия.

Мы в Берлине нашли, наконец, старый экземпляр Indie рок-энциклопедии, которая в отличие от Британской обращает внимание на, скажем так, «восточный рок». После распада СССР Пол Хлебников (который потом русский Forbes делал) написал для них целый раздел: «10 групп, которые потрясли советское сознание». Там «Аквариум», «ГО» и среди прочих «Зазеркалье» с обложкой «Солдатской совести».

Роберт Рождественский.

(К официанту): а сделайте еще 100 коньяка и чашку капуччино. Спасибо... Я в Москве по «синьке» встретил Роберта Рождественского в ресторане «Крым». На отшибе место, бетонный квадрат такой в индустриальном районе. Что он там делал? Пил. Обычную страшную водку. Я его не сразу узнал. Смотрю, стихи читает. Заикается. Спрашиваю: «Вы — Роберт Рождественский?». Он: «Да, это я». И я его угощал водкой этой убитой. Открытый нормальный человек.

Ник Рок-н-ролл.

Вообще первая звезда, с которой я столкнулся, — легендарный Ник Рок-н-ролл, Николай Кунцевич. Он услышал нас в «Тихом параде» и пригласил в Тюмени играть. Я поразился ажиотажу. Из Надыма, из Сургута приезжали люди. «А чего тут», — говорят, — «1500 км, ерунда»!.. На обратном пути, в Казани, садятся в поезд две «торпеды», у одного кулак надут вазелином— как боксерская перчатка, чтобы бить сподручно. Идет по поезду и молотит во все поручни. В вагоне сразу молчание. Ну, они накатили и стали всех доставать. А мы сидим с гитарой. «А, музыканты! А че играете? А закурить дай-ка». И Алексей Аркадьевич Горис, самый красивый из нас — бах ему всю пачку папирос в рожу: «На, бл, закури». И тип — сразу заднюю: «Да мы не то имели в виду, вы извините». И притихли. Нам потом проводница из благодарности белье выдала бесплатно.

Сергей Пименов.

С Пименовым мы дружили, когда он работал на «Радио 103» и был лидером панк-группы «Головки от пульверизаторов». Типа молодое поколение, за которое мы в ответе. Как-то говорю ему: «Пименов, тебе сегодня гарантировано настоящее приключение». Он: «Не верю». — «Пойдем». Приезжаем на Ленина, там два ларька. Заходим в один. Говорим: «Ограбление. Стоять». Пистолета, которого не было, доставать не нужно. Лица были такие... уверенные. Нам сразу сдались. Только мы денег не брали, а алкоголь и закуски. Так что у Пименова в 94-м было настоящее мужское крещение. Мы, кстати, в тот же вечер этот ларек еще раз ограбили.

Спартак.

Учебка у меня была в городе Грозном, в 86-м. Однажды пошли мы в увольнение, и на площади Минутка был кинотеатр «Кавказ». Там шел фильм «Спартак» с Дугласом-старшим. Ситуация такая: женщины ни одной, папахи никто не снимает и все время стоит гомон — как я понял, они главному герою подсказывают, что делать. И там есть эпизод, когда спрашивают: «Кто Спартак?», рабы выходят вперед: «Я — Спартак». В зале — тишина и вдруг чеченец в первом ряду встает: «Я — Спартак», за ним — второй: «Я — Спартак!» Ну все, думаю, надо валить.

Москва.

Я оттуда сбежал, потому что круглый год — серое небо и вечная зима. Москва — это полумрак и подвал. Метро — подвал. Клубы — подвал. Я, когда приехал в гости в Ростов после двух лет безвыездного проживания в Москве, оказался в раю. И думаю: зачем мне отсюда?