КАК РОСТОВ СТАЛ ГОРОДОМ-ГЕРОЕМ.

«Главный» побывал на генеральном прогоне спектакля-бродилки «Волшебная страна» театра «18+», поговорил с режиссером Веволодом Лисовским, выяснил, как он попал в театр, возможны ли были такие спектакли 20 лет назад и не боятся ли актеры жителей города.

Текст:
СЕРГЕЯ МЕДВЕДЕВА
Фото:
СЕРГЕЯ МЕДВЕДЕВА
Источник:
«Кто Главный.» № 132
15/09/2017 17:47:00
0

КТО ТАКОЙ.
Всеволод Лисовский родился в 1967 году в Ростове-на-Дону. Участник клуба «ЭТО», входил в товарищество «Искусство или смерть», учился на историческом факультете РГУ. Уехав в Москву, Лисовский работал шеф-редактором, продюсером и автором таких проектов, как «Времечко» (НТВ), «Вместе» (ОРТ), «Ночная смена» (ОРТ), «День седьмой» (ТВЦ), «Энтер» (З-й канал), «Абсолютный слух» (7-й канал), «Без правил» (ТВЦ), «Новое» (Россия), «В центре внимания» (ТВЦ). С 2011 года является «комиссаром» московского Театра.doc.

Вот как пишет автор книги «Волшебная страна» (она легла в основу спектакля) Максим Белозор о Всеволоде Лисовском: «Всеволод Эдуардович Лисовский всегда был самым молодым, а долгие годы просто ребенком. Правда, очень одаренным, можно сказать, вундеркиндом. Его карьера развивалась стремительно. В девятнадцать он стал самым молодым в СССР директором кинотеатра, а именно кинотеатра "Комсомолец" — самого первого кинематографа в Ростове-на-Дону, помещающегося в красивейшем здании стиля модерн на главной улице города... Потом он работал администратором в областной филармонии и возил по районам концертные группы. Он надолго исчезал и появлялся неожиданно с крупной суммой денег. Его ждали.
— Сева не приехал?
— Уже, наверное, скоро приедет!
Когда он приезжал, начинался всеобщий праздник. Крупных сумм хватало ненадолго, и Сева снова отправлялся в сальские степи. Он как-то мухлевал с билетами, делал всякие приписки, и так успешно, что его даже чуть не посадили в тюрьму».

До начала работы над спектаклем «Волшебная страна» Всеволод не был в Ростове лет двадцать.
— Старый Ростов у меня ассоциировался с районом между Газетным и Центральным рынком и ниже к Дону, но художник спектакля Сергей Сапожников сказал, что там уже не так просто пройти через дворы, поэтому он предложил район Красных Зорь — Державинский — Университетский.

В общем, около пяти вечера 27 августа на улице Социалистической, сразу за кинотеатром «Ростов», собралась публика разных возрастов — от 18 до 70, была даже мамаша с коляской. Актеры Театра «18+» насчитали 101 человека. По сигналу Лисовского толпа свернула в ближайшую подворотню, и путешествие в «Волшебную страну» началось. Первый эпизод был посвящен поэту Александру Брунько.

Вот что пишет о нем Максим Белозор: «Александр Виленович Брунько отсидел год в тюрьме за нарушение паспортного режима. Выйдя на волю, он поселился в Доме Актера. Появился он похудевший, аккуратно подстриженный. В поведении наметилась некоторая каторжанская жесткость, лагерная выправка.

В один из первых вечеров все сидели, пили. Кто-то стал жаловаться на жизнь: денег нет, все плохо… Суровый Брунек сказал:
— Нет денег? Укради! Ты же мужик! Через две недели это прошло».

— Я обратил внимание, что в спектакле нет, например, Сергея Тимофеева, лидера «Пекин Роу Роу», хотя он есть в книге.
— Мы решили не включать в спектакль эпизоды с людьми, которые и так вошли в культурное пространство, — Тимофеева, Немирова. Героями не стали те, кто жив (22 персонажа «Волшебной страны» не дожили до сегодняшнего дня. — «Главный»).

— Но ведь мертвым по книге все равно приходится вступать в диалог с живыми... Говорят, что художник Валерий Кошляков (многие критики считают Валерия Кошлякова одним из самых интересных художников современной России, живет и работает в Париже. — «Главный») был против того, чтобы его упоминали в этом проекте?
— Впервые об этом слышу.

— Мне бросилось в глаза достаточно большое количество нетрезвых мужчин, встреченных нами по дороге к Дону.
— Этот район всегда был криминальным. Лет двадцать назад там на каждом перекрестке можно было увидеть сидящих на корточках мужчин с портвейном в руках. Сейчас этого нет.

— Я слышал, как местные говорили: «Да они отсюда не выйдут» (что имеется в виду, я не понял), или «Ну вот, опять она про топоры сейчас будет говорить, четвертый день ходит, про топоры говорит» (Актриса Светлана Башкирова репетировала эпизод про художника Николая Константинова. «Художник Николай Константинов увлекся резьбой по дереву. Накупил всяких инструментов, в том числе несколько отличных топоров. А человек он во хмелю буйный. Бывало, придут гости, выпьют немного, он сразу давай топоры показывать: смотрите, какие острые! Гости говорят: «Хорошие у тебя, Коля, топоры», — и стараются незаметно запихнуть их ногой поглубже под диван». — «Главный»). Вы не боялись, что жители агрессивно воспримут проход нескольких десятков человек через их дворы?
— В Ростове не агрессивные жители. Они чувствовали «борзость» ростовских актеров, но не агрессивную. Они это считывали. С большей агрессией мы сталкивались в Москве, когда показывали похожий спектакль «Неявные воздействия» в вагонах метро. Но многое зависит от актеров: одно и то же можно подать легко, как комедию, а можно как повод для агрессии.

— В прогулке участвовала группа людей, для которых эти истории — часть их жизни. Они вспоминали, что было дальше, чем закончился тот или иной эпизод. Белозор тоже комментировал: «А там было продолжение». Ему понравилось то, что вы с Сапожниковым сделали?
— Он был в каком-то смятении. Во-первых, это с ним никак не соотносится. Я взял и присвоил его текст. Использовал для своих нужд. Человек может оскорбиться, если его текст присвоен со страшным цинизмом, но этого страшного цинизма в данном случае не было... Нам пришлось убрать из текста мат, ведь мы согласовывали проект с городской администрацией и гарантировали, что ничего подобного у нас не будет... У меня есть одно правило — не пользоваться пьесами конкретных авторов. Потому что мне просто по-человечески неудобно перед автором. В том числе и перед Максом. Но он не сильно был в претензии.

— Честно говоря, Ростов ниже Социалистической с перерытой улицей Станиславского производит страшное, но в то же время не лишенное очарования впечатление.
— Да. Как смерть. «Волшебная страна» — веселый спектакль о смерти. Ростов — один из героев этого спектакля.

— Недавно ты сказал, что сейчас идет регионализация культуры. Приводил в пример Казань.
— В Казани в июне я сделал спектакль «Индивиды и атомарные предложения». Меня поймали «на слабо». Я сказал, что могу сделать спектакль по математическим формулам. И директор казанского центра «Угол» сказал: «Сделай для нас».

— И как это выглядит? Формулы простейшие или сложные?
— Относительно сложные. Я вычитал у Бертрана Рассела мысль, что есть атомарное предложение и есть индивид, который является содержанием этого атомарного предложения. У меня родилась ассоциация — атомарное предложение можно назвать ролью, а индивида — актером. Исходя из этой нехитрой, в общем-то, схемы, я все и сделал. Перед зрителями — пять актеров. Зрителям выдается прибор, которым можно переключаться между двумя каналами. По одному каналу в виде рэпа идет в записи текст Бертрана Рассела, перемежающийся со стихами Димы Пименова. Такой рэпачок. В исполнении казанского рэпера Вагифа, бедный мальчик... А по второму каналу каждый из актеров непрерывно говорит что-то от себя, какой-то поток сознания. Актеры не знают, когда их слышат. На каждого человека проецируются формулы, которые задают его соотношения с другими актерами. 15 формул, 15 новелл. Кроме того, зрителям выдавались специальные очки. Если их надеть, то формулы будут не видны. Вот такое соотношение между цифровой и аналоговой действительностью.

— Формулы ты сам выбирал?
— Нет, это пьеса, у которой есть автор. Программист Андрей Киселев сказал, что хочет мне помочь. Я обрисовал проблему, а он написал формулы. Я ему говорю: «Поздравляю, ты написал первую в мире пьесу из формул». В сентябре ее будут представлять на фестивале «Любимовка». Пошла драматургическая карьера у парня.

— У тебя есть проект, который называется «Молчание на заданную тему». Что это такое?
— Пришла в голову такая идея, почему бы не пользоваться таким средством, как молчание? Чем больше размышлял об этом, все больше плюсов я находил в этой истории.

— Просто люди сидят и молчат?
— Все очень просто: выходит актер, стоит флипчат с вопросом типа «Кто виноват»? Всякий раз разные вопросы. И актер начинает молчать на эту тему. Зрители вправе делать все, что им заблагорассудится, кроме двух вещей: нельзя говорить и вступать в физический контакт с актером. Продолжительность спектакля — 60 минут, оптимальное время.

— Как мне кажется, твой метод делает главным героем не актера, а зрителя.
— Это основная проблематика последнего столетия — роль зрителя... У меня есть спектакль «Никто ничего не узнает никогда». Я молча даю актерам задание. Они молча играют, как понимают. А зрители, что понимают, то и понимают. Но каждый дает обещание никогда не рассказывать, что он имел в виду. И в результате, как мне кажется, уничтожается иерархия познания, все — профаны в равной степени. Ведь в традиционном театре драматург что-то написал, он обладает абсолютным знанием о тексте. Режиссер присвоил себе часть этого знания — что-то взял, чем-то пренебрег из того, чтобы было в пьесе. Потом он свою интерпретацию каким-то образом донес до сознания актеров. Актеры это как-то поняли. У них еще меньше информации. А зритель вообще получил какие-то ошметки.

— Как ты думаешь, 20 лет назад такие спектакли были бы возможны?
— С одной стороны, ничего не мешало им появиться... А с другой стороны, хрен его знает. Может быть, актеры вызвали бы санитаров человеку, который предлагает им заняться такой хреновиной. Наверное, 20 лет назад все закончилась бы именно так. Но сегодня российский театр начинается соотносить себя с международным процессом благодаря театральным фестивалям, культуртрегерам.


Читайте также:


Текст:
СЕРГЕЯ МЕДВЕДЕВА
Фото:
СЕРГЕЯ МЕДВЕДЕВА
Источник:
«Кто Главный.» № 132
15/09/2017 17:47:00
0
Перейти в архив