*На фото один из проектов Билли Новика «Петербургский джазовый актив».
Кто такой.
Билли Новик (Вадим Валерьевич Новик; 30 октября 1975) — петербургский музыкант, один из создателей группы Billy’s Band (его основной проект), автор музыки и текстов большинства песен этого коллектива. Музыканты характеризуют свой стиль как «романтический алкоджаз». Играет на контрабасе, фортепиано, ударных, губной гармонике, банджо, бас-гитаре и гитаре. В 1999 году, работая в некоммерческом санкт-петербургском клубе Boom Brothers, вместе с Андреем Резниковым создает свой музыкальный коллектив. География их концертной деятельности не ограничилась стенами заведения. Они быстро решились отправиться на гастроли в Германию. После поездки в Европу началась настоящая история группы, рост ее популярности в России, выпуск множества любимых миллионами альбомов, выступления на известных площадках, в том числе и театральных. С 2010 года Билли Новик участвует в постановке «Короля Лира» на сцене петербургского ТЮЗа, играя роль шута. Кроме того, в спектакле были задействованы и остальные музыканты бэнда, исполняющие роли свиты.
— Когда вы в последний раз веселились так, что «да гори оно все синим пламенем»?
— Это был период, который можно назвать так же, как и один из наших альбомов: «Оторвемся по-питерски». Веселье, замешанное на отчаянии, как раз под лозунгом «Гори оно все синим пламенем». Не буду врать, конечно же, все было связано с регулярными и весьма мощными возлияниями. Но в итоге я стал чувствовать, что превращаюсь в какого-то депрессивного типа, и депрессия накатывала все чаще и гуще. Сознательно бросил пить в 2009 году. Теперь то прошлое состояние мне кажется деструктивным, как по отношению к себе, так и к окружающим. Я не могу его больше рекомендовать. Было время, когда думал, что надо попробовать все в этой жизни. Вот попробовал не пить. По- нравилось. Это сложно понять, пока сам не сделал, ведь со стороны смотрится как самоограничение, но на самом деле все с точностью до наоборот. Сейчас для меня алкоголь — бессмысленная трата энергии с низким КПД.
— Как бы вы описали состояние абсолютной трезвости?
— Это кайф от того, что чувствуешь развитие. А на алкашке ты просто буксуешь, зацикливаясь на каких-то своих шаблонах, которые часто являются параноидальными. Движение останавливается, хотя кажется, что тебя несет, будто ты летишь, но на самом деле буксуешь.
— Главное правило, которое основано на собственном горьком опыте?
— Тут несколько правил. Главное из них перенял по наследству еще от моей бабушки, прошедшей войну и голод: «Делай что должно, и будь что будет». Эта фраза очень хорошая, прямо мой девиз. Ну а из прикладных советов, которые даю сам себе периодически, могу выделить один: надо смиряться. От слова «с миром». То есть пытаться построить свои взаимоотношения с миром. А для этого надо служить семье, другу, детям, Отечеству. Сейчас в тренде идея, что человек — вершина, что надо брать от жизни все. Некий культ индивидуализма, который для меня оказался тупиковым и привел в никуда, а вот путь служения дает мне гармонию.
— Бывает, что вы в таком смирении даже оскорбление можете принять как комплимент?
— Как комплимент — нет, но и оскорблением ни один выпад не назову. Ни на кого не обижался последние лет 10. Вообще чисто американский вопрос. Motherf*cker у них может быть «засранец» в значении «молодец».
— Неужели в этом душевном состоянии нет даже конъюнктурщины среди артистов, которая вам поперек горла?
— Сейчас ничего не поперек горла, со всем согласен. А был период, когда считал, что осознанное паразитирование на слабости нашего народа — это нехорошо. Имею в виду явления, которые у Чехова называются простым словом «пошлость», например, юмор ниже пояса. Монетизация пошлости — худший вид конъюнктуры, который можно себе представить, и мы еще каким-то образом умудряемся называть такое искусством. Вот это меня выводило из себя. А сейчас пытаюсь масштабнее мыслить и думаю, не очень огорчусь тому, что не раз было испокон веков: становление, расцвет, деградация и уничтожение цивилизации. Обычное дело — витки спирали повторяются.
— Тогда на каком «витке спирали» современное общество сейчас?
— Я думаю, что все нормально. Со стороны нам кажется, что мир катится в тартарары. Но я не вижу в этом ничего ни хорошего, ни плохого, все идет как идет — так, как оно и должно быть. Это прекрасно.
— А если бы вы могли обустроить все идеальным образом, то как бы выглядел ваш собственный рай?
— На земле рай невозможен, потому что в человеческой природе заложены две основные линии: одна условно называется «добро», «созидание», а другая — «зло», «разрушение». Хорошо, что эти полюса есть, потому что на стыке как раз рождается субстрат для эволюции духа. Я против трактовки рая в классическом его понимании. В разных местах должно быть по-разному, контрастно: где-то чуть лучше, где-то чуть хуже. Без горя не будет радости, и наоборот.
— Где в таком случае для вас лучшее место на свете?
— Дома, в Петербурге. Мне хорошо на родной земле, не знаю, как объяснить... Помню, поехал к маме на дачу копать огород, как водится. Взял в ладонь горсть земли, посмотрел на нее и вдруг представил сумасшедшие биологические круговороты, и осознал, что сотни поколений людей — вот в этой щепотке. Земля дает жизнь, рост, потом мы уходим в нее, затем на поверхности снова появляются новые ростки и народы, но в итоге опять все отправляется в землю. И у меня такое ощущение, что границы Ленинградской области — относительные расплывчатые границы «моей земли», я чувствую связь с поколениями и со всеми биоценозами конкретно в этой области.
— Что вас больше всего пугает?
— То, что меня пугает, косвенно и является смыслом моей жизни. Боюсь на момент смерти оказаться не до конца подготовленным и сожалеть об этом. Готовлюсь. Не должно быть нерешенных вопросов или неотмоленных грехов, иначе суд, который находится в душе, примет решение не в твою пользу. Ад — это когда ты в момент смерти застыл в безвременье в неудобной позе. Представьте час-пик, заполненный битком автобус, где ты нелепо и алогично раскорячившись держишься за поручень. И вдруг никого не остается, и ты оказываешься зацементированным в одиночестве. А рай — это когда так же приходишь к некой статичной позе, но сознательно, как в йоге. И работа духа состоит в том, чтобы смириться с данной асаной и научиться в ней абстрагироваться, медитировать, не думая о неудобстве. Я бы хотел на момент смерти остаться в подобной удобоваримой «позе». А свой страх всеми силами пытаюсь проработать и проанализировать все, что происходило со мной. Но мне предстоит еще много работы над ошибками. Сами понимаете: бурная молодость и так далее... С другой стороны, успокаивает, что если не успею подготовится в этой жизни, то на следующем цикле смогу наверстывать.
— А есть ли, по-вашему, финишная черта у этих циклов? И какие теории вас больше всего восхищают?
— Хотелось бы иметь представление о том, как все это произошло, как работает, ну и, конечно, узнать, чем все закончится, где граница циклов, есть ли она в принципе, что вряд ли. Восхищает космология. Это универсальные законы, хотя всего не объяснишь, конечно, но тут по крупицам лишь бы что-то понять. Очень интересна квантовая физика, труды Хокинга и творчество Льва Толстого. Я — толстовец. Мне очень близко все, что он описывает на своем жизненном пути. Многие ругали его, мол, в 90 лет, когда ты уже ничего не можешь, говорить о нравственности легко. Да, кому-то везет, они сразу мудрыми рождаются, а кому-то приходится такой сложной дорогой много лет к этому идти, как Льву Николаевичу. Я сейчас тоже в пути.
— Хаос или внутренняя дисциплина?
— В некоторых вопросах подозрительно, даже параноидально систематичен — в подходе к работе, например. Многие думают, что я — оторва, человек, который живет не просто сегодняшним днем, а текущей секундой. И удивляются, когда у меня расписан четкий план: что, как, кому, во сколько и в каком ракурсе делать. Я заметил это еще до Billy’s Band. Те песни, которые только еще мечтал записать, были проработаны мною настолько, что можно
было вслепую это делать. Но хаос в голове — тоже одна из моих линий, признаю. Ношу брюки с четырьмя карманами и пиджак — с девятью, так что для поиска ключа от ворот мне часто требуется около 5 минут, чтоб обыскать все из них. Я реально из тех людей, которые хлопают себя по карманам и ничего не могут найти. Что касается музыкальных пластинок, то они у меня в разных местах по квартире рассованы — тоже никакой системы. Нахожу что-то и думаю: «Надо бы выбросить. Хотя нет, не буду, пусть еще полежит лет 5».
— Самая цепляющая запись в этой музыкальной коллекции?
— Пластинка с дорожкой к балету Чайковского «Щелкунчик». Мне кажется, это лучшая музыка на свете. Цепляет дико, до глубины не знаю чего.
— А какой ваш любимый звук?
— Мне нравится музыка издалека, например, звук коммуникаций, труб, которые в ванной комнате проходят где-то за стенкой. Если вслушиваться, то постепенно, как галлюцинацию, мозг рождает прекрасную музыку: сначала отголоски оркестра, потом слышишь целые симфонии. Прямо мистическое ощущение! Гул за стенкой такой монотонный, тихий, долгий и дает мощнейший толчок для фантазии. На этот вопрос, наверное, коротко надо было ответить? В общем, я люблю слушать белый шум.
Перейти в архив