— Поделитесь прогнозом: кто будет президентом в 2008 году?
— Несколько неожиданный поворот... Знаете, никогда не задумывался. Не знаю... давайте условно назовем его ВВП.
— А кого бы хотелось видеть в президентах?
— Я немножко так, витиевато отвечу. В спорте, футболе, например, считается очень хорошим судьей тот, кого не замечают. И вот мне кажется, что в нашей стране хорошим первым человеком был бы тот, кто не мелькал бы все время.
— Вы следите за политикой?
— Ха-ха, она за мной следит! Тем более, что погода — это важный политический фактор в стране. Даже такой ответственный министр, как Греф, не далее как вчера сказал: «Мы будем молиться за погоду в Сочи».
— А не слышали о случаях, когда погода поломала судьбу политику?
— Погода регулярно ломает судьбу того или иного политика в день выборов, потому что если она плохая, то и явка очень небольшая.
— В связи с глобальным вроде бы потеплением ростовчан очень волнует такой вопрос: что нам делать? Утепляться или покупать шорты?
— То есть зимы у вас не было?.. Ну вообще, есть такая общая концепция, что при глобальном потеплении южные районы все больше подвергаются опасности засухи. Но с моей точки зрения, это не совсем правильная концепция. Я когда-то, когда не был еще в «ящике», занимался наукой, и у меня получалось наоборот: после глобального потепления южные районы будут получать гораздо больше осадков, чем до. Во всяком случае, амплитуда и частота колебаний всех метеопараметров увеличивается. Это значит, процесс идет вразнос. Поэтому я бы посоветовал ростовчанам...
— ...купить дождевики?
— ...под шубу надевать шорты.
— А фильмы-катастрофы вы смотрите?
— Времени не хватает. Еле успеваю перемещаться между работами. В Москве я — как в Бермудском треугольнике: дом, институт географии Российской Академии наук, где я тружусь замдиректора по науке, и Останкино... Ну, я слышал про «Послезавтра». Более того, сам внес лепту, рассказывая, каким будет мир без снега и ледников. Кстати, Ростов-на-Дону — не будет существовать такого города! Азовское море соединится, наконец-то, с Каспием. Северный Кавказ — это будет остров. Как при вселенском потопе.
— Это когда будет? Мы еще поживем здесь?
— Я думаю, не при нашей жизни. Вам хватит.
— А когда вообще закончится человечество?
— Ну по большому счету Земля ведь — остывающая планета. Скорость вращения меняется. Поэтому все мы там будем. Оптимистично, да?
— Чего больше стоит человеку бояться — холода или тепла? Что страшнее?
— Отсутствие взаимопонимания с окружающими. Холодно, жарко — это все вторично.
— Это ясно, но что больше портит наши тела?
— Голова. И все, что там рождается или затухает. Ливень, а девушка танцует босиком — влюблена. Или чудесная погода, а у вас так все плохо, что кранты. Погоду люди себе сами делают.
— Жизнь становится размеренной, и слава богу...
— Это у вас, у молодых. У нас все иначе.
— Но жить-то стало лучше?
— Может быть. Но есть маленький нюанс — ностальгия по возрасту.
— А вам сколько? Вы не женщина, можем спросить.
— Да ради бога. 58. Но дело не в этом, это внешняя оболочка, паспортные данные. На самом деле все люди на Земле одного возраста — 23 года. Это оптимум. А дальше они просто не могут понять, что от них хотят. Они по-прежнему с удовольствием бы пробежали стометровку, но не могут, потому что умрут на третьей секунде. Но внутреннее ощущение осталось.
— А вы помните свои 23 года? Что вы делали, что вы слушали?
— Да черт его знает, я слушал все абсолютно!
— Это 72-й год.
— Я только что закончил МГУ... Кстати, была страшная жара, то лето, когда в Москве стояла гарь — первый раз загорелись торфяники. Я все это помню, как вчера... Я даже помню, страшно сказать, похороны Сталина. Правда. У меня детский сад был в районе Трубной, в центре. Помню, висел портрет Сталина и стояли маленькие стульчики. Нас сажали, и мы на него смотрели. Ни хрена не понимая.
— Пятиминутка любви к Сталину?
— Она продолжалась трое суток, эта пятиминутка! В дни похорон все было оцеплено, никто из родителей не мог просто подъехать, забрать детей.
— А чем кормили?
— Ну были запасы. Каша. Рыбий жир на черном хлебе. Ну представляете, 53-й год! Я почему-то это помню. Кстати, совсем спонтанно как-то у меня это выплыло в прямом эфире одной из информационных программ. Это была как раз годовщина смерти Сталина и подводка была: «Александр Владимирович, а какая погода была в тот день?». Я и выдал.
— По поводу нашей размеренной и вашей неразмеренной жизни...
— Понимаете, в чем дело. Молодой очень многого не замечает. Не берет в голову. А человек с возрастом приобретает груз. И он хотел бы так же легко жить, ему вроде 23, как мы с вами выяснили, но пенсия, но дети... А молодые, они же ни хрена не понимают. Вот берет и бросает работу, а ведь хорошая работа, где он еще такую найдет? Но он меняет все. Он — жизненный экспериментатор.
— А вопрос все-таки был в другом: что вас удивило за последнее время?
— Я уже в таком состоянии, что меня ничего не удивляет.
— Нет, ну вот Штаты собираются бомбить Иран.
— Ах-ах-ах, сейчас прям пойду и разрыдаюсь. Вы не забывайте, что я научный работник, у меня в пределах допустимого очень большой диапазон. Даже если у вас сейчас рожки вырастут, я не удивлюсь.
— Вам правда не страшно? А придут китайцы...
— Господи, китайцам мы нужны... А потом если учесть, что мы когда-то были под Чингисханом... Это все мифы, ребята. Я вообще об этом не думаю. Есть другие, более близкие мне проблемы. А у вас почему-то такой дух — эх, тачанка-ростовчанка!
У одного из интервьюеров звонит телефон:
— Алле...
— Господи, да выключите вы этот свой будильник! Вот что меня удивляет! Маниакальная страсть к этим телефонам! Мы с вами 15 минут беседуем, и он три раза звонил. Вот эта молодежная... я уже становлюсь в позу 58-летнего, необязательность, неточность, опоздание, беспардонность в обращении с теми атрибутами, которые должны нам помогать, но мы не должны становиться их рабами. Вы посмотрите, что в Москве делается! Я в метро редко езжу, но когда езжу... чего они там все время тыкают?
— Трахаются они там, в чатах.
— Да если бы!
— Чего вам не хватает на нашем ТВ?
— Времени.
— Зато есть «Времена» (рядом проходит Познер).
— Как бы выразиться... Мне мешает телеформат, рейтинги, хронометраж — они меня убивают! Эта формализация вытесняет содержательный момент. Это вроде таблиц Брадиса. Но когда идет трихомундия какая-то, про эти таблицы забывают: идет и идет. А возникает что-то серьезное, сразу измеряется таблицами этими: рейтинги, хронометраж. А так я ТВ не смотрю. У меня «тарелка» на даче — 108 каналов. И в каждой комнате — телевизор, но это (крутит пальцем у виска). Кстати, вы знаете, что на Дальний Восток прогноз погоды идет по «Орбите», записанный так давно, что он уже не актуален? Сразу вспоминается анекдот: «Какой самый точный прогноз погоды?».
— Вчерашний?
— Ага.
— Зачем вообще нужен телевизор, если даже вы его не смотрите?
— Да нет, почему, смотрю иногда же.
— Малахова смотрите?
— Андрюшу? ...Ну не получается. Это я очень осторожно так говорю. Мы в хороших отношениях. Я его очень уважаю.
— В программах у него были?
— Даже пару раз. Первый раз с Данкой Борисовой у него там состыкнулись.
— По какому поводу? Она — блондинка, вы — «погодчик».
— Я имею в виду до того, как стали вместе вести «Утро на НТВ». Она тогда пришла в купальнике... такая программа была... какая-то голубая пара... а я вообще не знал, куда попал! Ко мне подошел один такой: ля-ля-ля, тополя, про погоду, и спросил: «А вы чего?». А я: «Я — ничего. А вы чего?». Он: «Да я с другом пришел». — «Здорово, а чего с другом?»... А потом оказалось, что это та пара, которая первая поженилась в Нижнем Новгороде, что ли.
— А если бы вам предложили вести политическую программу, стали бы?
— А я вообще очень любопытный. Я никогда не отказываюсь. Вот недавно озвучил 27 серий «Охотников на крокодилов» для НТВ.
— То есть согласились бы?
— А что там такого-то, господи? Все в мире сводится к дому. Все укладывается в маленькую коробочку.
— Хорошо. Другой поворот. Завтра просыпаетесь и вы — президент России. Первые два ваших действия?
— Я президент? ...Хм, ну, во-первых, я сяду, закроюсь и составлю список.
— Кого?
— Не кого, а чего. Чего я в новом качестве никогда не должен делать.
— Ну, например? Не брать взятки?
— Вы никогда не станете президентом. ...Слушайте, как вы высоко летаете. При чем тут взятки. Есть просто табу.
— Какие?
— Вот я сам, когда стал публичным человеком, очень во многом себя ограничил. Например... например, не посылаю!.. Человек, который все выше и выше, он все больше накладывает на себя ограничений.
— А второе ваше действие в роли президента?
— Слушайте, я уже устал на этой должности.
— Давайте о приятном. Какой комплимент мужчине всегда уместен?
— Не комплимент даже, а облизывание с ног до головы! Мужчине надо постоянно говорить: «Какой ты молодец, красавец, умница». Елея ему побольше. И он тогда горы для вас свернет. Потому что мужчина у нас находится в жутком дефиците положительных эмоций. Вот эти все эмансипе, правда-матка... Затрахали правдой-маткой! Хочется полетать, пофантазировать!
— А не расслабятся мужчины?
— Не-е-ет, хорошего много не бывает. И детей так же надо воспитывать. Я вот наблюдаю за своей женой, с которой у нас очень непростые отношения, поскольку мы разные, но она генетически профессиональный педагог, и она учит только хорошим, балует. А мужчины — это ж дети.
— Кстати, о детях. Что бы вы им рассказали о Розе Люксембург и Кларе Цеткин? Если б вдруг возник такой вопрос... Кто это?
— Я бы сказал так: «Дорогие дети! Есть такой весенний праздник, когда кончается зима, появляется солнце, и все папы и дедушки вдруг начинают носить цветы и покупать подарки мамам и бабушкам. Знаете, откуда этот праздник? Кто его придумал? Клара Цеткин и Роза Люксембург. Вот эти две непонятные тетеньки, в честь одной из которых названо целое государство, остались в истории именно тем, что устроили праздник для всех мам».
Перейти в архив