ВЛАДИМИР ВЛАДИМИРОВИЧ ПУТИН
29 июня. Заказываю такси в аэропорт, прошу подъехать на Пушкинскую. Голос оператора звучит неуверенно: «Ой, девушка, не знаю. Мы сейчас в центр машины не посылаем». О том, что некоторые кварталы в центре перекрыты, нигде официально не сообщается. Но хорошо работает сарафанное радио: граждане даже за хлебом не выходят без паспорта, а некоторые на всякий случай уезжают на дачи. В эту пятницу город напоминает декорацию футуристических фильмов про вирус: безлюдные улицы, редкие машины, заваренные люки, зашторенные окна. Столбы и заправки увешаны горшками с петунией, везде — шары и флаги. Смелый таксист, не побоявшийся пересечь зону отчуждения, по дороге рассказывает, что, когда проезжал по Москве Брежнев, какой-то идиот вылез с подзорной трубой и тут же рухнул с дыркой в голове, а когда ездит Путин, то пистолетами вооружены даже люди, одетые дворниками ЖЭУ. «А вообще правильно — все-таки президент», — убежденно кивает таксист. Убежденность практически монархическая.
У аэровокзала — скопление белых машин столичной ДПС и белых милицейских рубашек. Милиция вежлива и вни-мательна: пропустив через «рамку», изучает паспорт фотографа и подытоживает: «С днем рождения, вас» (у него и вправду сегодня день рождения). Журналистов считают по двум спискам и дважды проверяют личные вещи. Похожий на артиста Стеклова седой эфэсбэшник в светлом полосатом костюме (господи, в такую жару — рубашка с длинным рукавом!) объясняет: «Ждать до 13.30. По опыту знаю, что задержаться может и до 14.00, и ...так далее». Ждем до и «так далее», до 15.10. Меры безопасности чрезвычайные: даже курить нельзя, хотя пепельница стоит. «Курят здесь. Но не сегодня».
Федеральные собкоры за глаза посмеиваются друг над другом: «Смотри, НТВ заставляют кепки фирменные носить! Странно, что галстук не зеленый»; «ОРТ — как всегда [опаздывают. — «Главный»]. Наверное, на двух машинах едут». Встретившись, самым душевным образом здороваются. За 40 минут до прилета самого главного самолета акул пера выводят на летное поле. Для нас предусмотрен небольшой пятачок под покровом небес, точнее, под палящим июньским солнцем, огражденный бархатным тросом. Здесь и загораем.
У охраны — красные бэджики «пропуск Госсовета» с каноническим портретом Че Гевары. Лысеющий чиновник в состоянии солнечного удара пытается шутить:
— Это не Че Гевара, вы ошиблись. Это мой портрет. Просто я был не в себе.
Когда ИЛ «Россия» наконец садится, пресса возбуждается, выдвигаются микрофоны и объективы. К самолету быстрым шагом идут губернатор Чуб, вице-премьер Иванов, полпред Козак, председатель ЗС Попов, начальник областного ГУВД Белозеров и еще двое при погонах.
Путин появляется как-то внезапно, жмет всем по очереди руки, надевает темные очки, делает пять шагов до тонированного микроавтобуса Mercedes, снимает темные очки, садится и уезжает.
И было куда спешить. Пока наш автобус движется к Don- Plaza на Госсовет, президент успевает побывать на Буденновском, в УВД, познакомиться с системой «Безопасный город». Говорят, что остался доволен. Собственно, замечание по поводу этой системы было самым чувственным моментом на заседании Госсовета:
— Хорошая система, эффективная. И люди там хорошие работают. Девушек набрали — красавиц, где только взяли? Взгляд президента на пару секунд теплеет, улыбка разглаживает лобные морщины.
В остальном вступительное слово настраивает на задумчивый лад: в обществе молодежи буйно цветет ксенофобия и правовой нигилизм, бывших заключенных не обеспечивают ни жильем, ни работой — «какая-то нездоровая тенденция сложилась, ее надо менять». А у первичного участкового звена серьезные проблемы с укреплением материальной базы. Выступающий следом губернатор Ростовской области Владимир Чуб рисует такую картину: число зарегистрированных преступлений в России увеличилось на 52%, причем грабежи — на совести лиц без определенных доходов, а таких среди преступников аж 60%. Не стал он скрывать и сермяжную правду про «высокий уровень алкоголизма».
— Для россиян все еще типична низкая питейная культура — на этой фразе губернатор тяжело вздохнул. Оказалось, что в самой читающей стране алкоголик — каждый шестой. А лечиться — дорого. Вот у диабетиков в этом плане ситуация куда лучше. А у алкоголиков и центра своего нет, и финансирование слабое. И вообще замалчиваем стыдливо. ...Губернаторы слушают рассеянно, перешептываются, Кадыров мечтательно улыбается, представляя, может быть, победу своего жеребца на завтрашних скачках, крутит в руках ручку, Мень крутит пальцем у виска, рассказывая что-то Лужкову, Матвиенко улыбается во весь рот. Зато президент — весь внимание, только иногда обсуждает что-то с Сергеем Ивановым. К концу заседания он вдруг не выдерживает и резко, с интонациями учителя младших классов, повышает голос:
—Так, коллеги, внимание! Я зачем сюда приехал?! И вы зачем сюда приехали?!
У нас еще будет время поужинать и поговорить! А сейчас давайте сосредоточимся на теме!
Позже у меня все спрашивали: на кого это он так? Увы. Этого трансляторы не транслировали. Сосредоточились на суровом окрике президента, по которому сразу ясно, кто главный. Пресса — человек сто — наблюдает за Госсоветом по двум телевизорам. Половина региональных СМИ здесь с 12.30, и пока одни торчали в аэропорту, другие, съев от скуки весь фуршет, выстраивались в очередь, чтобы по стуку выйти в туалет: пресс-зал запирался снаружи. Прилетевшие московские журналистки бились в дверь вне очереди. Охрана, почуяв свою власть, лениво отвечала: «Сколько можно уже в туалет ходить-то. Ждите». «Сколько? — орали пораженные москвитяне, выпучив глаза. — Мы только приехали! Пустите!». Деликатную ситуацию удалось урегулировать только пресс-секретарю областного УФСБ: по-маленькому девушек выпустили.
Я тем временем подсаживаюсь к обозревателю «Коммерсанта», автору книг «Я Путина видел!» и «Путин видел меня!» Андрею Колесникову, который строчит в блокнот слева направо и снизу вверх, как натуральный японец, а на самом деле —русский левша. Обозреватель «Ъ» берет на себя нелегкий труд моего по- литликбеза, подсказывая, кто есть кто. Госсовет идет своим чередом. Путин слушает устало, видно, что слышит все это не в первый раз, зато Аман Тулеев заводит всех:
—Владимир Владимирович, знаете, за что хочу поблагодарить? — начинает он речь. И сам себе отвечает:
—За политическую и экономическую стабильность в стране. Можно созидать и строить планы на будущее.
Планы на будущее таковы: создать новую формацию по типу комсомола, устранить всех алкоголиков и наркоманов с рабочих мест («Комбайн сейчас стоит 125 миллионов, если за него сядет негодяй, хулиган, бандит — какие убытки!») или, по крайней мере, лишить наркоманов ложек («У многих ложки, чтобы греть наркотики, а это — огонь, опасно. Раз — и взлетит все!»).
— Я все понимаю: права, свободы, но посмотрите на Америку, там тех, кто отказался лечиться, лишают соцпакета, — видно, что Аман Гумирович полностью поддерживает американцев. — А Великобритания! Ну, вы лучше всех знаете, какая это демократичная страна. Но и там задумались о лечении педофилов. Химическим путем! И англичане, я уверен, найдут возможность сделать это добровольно принудительно.
Журналисты-москвичи ржут в голос, быстро записывая перлы. Тем временем Госсовет после выступлений руководи-телей Дагестана и Ульяновской области, к моему недоумению и облегчению, подходит к концу. Москвичи надевают сброшенную обувь, допивают бутылочки с «Иверской».
— Всем оставаться на местах, — командует охрана. Пресса, зевая, обсуждает, как будут рассаживать на скачках, добьют ли телевики фотографов до путинской трибуны и стоит ли просаживать командировочные на тотализаторе.
— Я думаю, будет все плохо, учитывая это, — мрачно смотрит на закрытую дверь Колесников. — Вот в Казани хорошо было, — добавляет туманно. — А ипподром у вас.. ?
—...есть, — отвечаю.
— Большой?
— Смотря с чем сравнивать.
— С кинотеатром, например.
— Если с кинотеатром, то большой. А что, всегда так с прессой в Кремле поступают? Или перестарались?
— Да они всегда хотят перестараться, но их вовремя останавливают люди из Москвы. У нас всегда свободный доступ ко всем губернаторам. То, что здесь происходит, — беспрецедентно.
30 июня. Автобус, везущий нас субботним утром по пустынному Кировскому, — это наши 15 минут славы. Никогда не испытывала такого массового пристального внимания со стороны. А, может, эти люди на тротуарах — вовсе не народ, ожидающий царя-батюшку и его кортеж, а мимикрировавшие агенты?
«Рамку» на ипподроме мы проходим вместе с венесуэльской official press Уго Чавеса: знойные женщины с серьгами, кольцами, браслетами и мелированием. Седой мачо-оператор быстро находит язык с толстеющим представителем милиции. «Кого пропускать, вот этих двух?». — «Duo», — кивает венесуэлец, просачиваясь мимо живота. Тем временем наши вынимают все, что есть за душой: ручку, зажигалку, ремень, пачку сигарет, и все равно звенят — нательным крестом на шее.
— А я вчера тоже не могла понять, откуда звон, а это набойки на каблуках! — делится журналистка местного ТВ.
Я не звеню ничем, поэтому прохожу быстро, но поздно, свободные столики «пресса» расхватали, к кремлевскому пулу (у них свободно) не пускают, а с верхней террасы уже выпихивают казанские СМИ: «Это для глав муниципальных образований». Подсаживаемся к немолодой паре местных «золотых перьев». Наши столы от столов глав отличаются, как ни странно, только отсутствием тарталеток с красной икрой и водки. В остальном все дублируется: тушеная в томате рыба, жареные грибы, баклажаны и кабачки с ореховой пастой, сыр и буженина, овощи и фрукты. Позже приносят тарелку с картошкой и селедкой — очевидно, как типичное донское угощение.
— Ешь! Успеешь еще написать, — с дружелюбной ростовской фамильярностью советует мне дама-соседка. Сама она наворачивает с отлаженной скоростью, отпуская комментарии типа «грибы не промытые».
— Божэ, скачки только в полпервого! — смотрит в программку. — Да мы тут сопьемся. Окунемся в разврат окончательно.
Ее сосед кивает, на лице — печальная готовность к разврату:
«Окунемся, а что делать».
В воздухе недалеко от ипподрома парит аэростат «Око-1»: оттуда камерой ведется наблюдение за всем живым в радиусе пяти километров.
Тем, кто на трибунах, это вряд ли видно. Жены губернаторов, бизнесменов и конезаводчиков одеты в кокетливые шляпки, но заметно, что носить их приходится не часто, уверенности на лицах нет. Трибуны, в свою очередь, одеты в золотые виниловые простыни поверх белой европланки и пластиковый плющ. Тем же плющом увита четкая граница между випами и народом на застеленных газетами скамейках. Именно там особенно искренне и громко реагируют на джигитовку между забегами.
Снизу поднимается человек-гора, живая легенда советского спорта Василий Алексеев:
— А ты как здесь?
— Так я ж пресса. А вы?
— А я участвую в третьем забеге, — не теряется Василий Иваныч.
— Ха-ха. Тогда мы в четвертом.
— Нет. Ты будешь жокеем. В третьем.
Между трансляциями казачьих песен и прочувствованного гимна «Ростовская область, святыня донская, нелегок твой путь и судьба непростая» объявляют об изменении в программе, которое потом окажется роковым: в 5-м забеге гнедой жеребец Терс, заявленный от Армении, будет выступать за Тверскую область (думаю, армяне потом сильно пожалели о таком решении).
В скачке на приз «Тихий Дон» первым закономерно приходит принадлежащий агросоюзу «Донской» жеребец Рэтро. Владимир Федорович Чуб, вручая кубок Али Муссаевичу Узденову, не скрывает глубокого удовлетворения: «Приятно то, что победила донская лошадка» и призывает быть смелее: «Не бойтесь делать ставки!». Разогретые вип-трибуны шумят и хлопают, под саундтрек «Неуловимых мстителей» показушно рубятся на шашках маленькие казачата.
Второй, третий и четвертый забеги проходят умиротворенно. Во 2-м всех обошла женщина — кобыла Сокрушительница, бежавшая за Карачаево-Черкессию сначала позади всех, а затем вдруг впереди, в 3-м — Глянец, принадлежащий «Югу Руси» (президент Путин в этом забеге ставил на Актрису частного конезаводчика и проигрался), в 4-м — Ладинг, выставленный от Ингушетии.
Кремлевский пул скучает, но ест хорошо, а еще лучше пьет: на 4 из 6 столиков уже ни водки, ни вина. Колесников, впрочем, исчез сразу же, слегка подзакусив. Его главный хлеб — Путин. Все ждут главный забег, пятый, на Приз президента. В кулуарах, говорят, разгорелся ожесточенный спор: между хозяином чеченского жеребца Рамзаном Кадыровым и владельцем татарского гнедого Минтемиром Шаймиевым — оба утверждали, что именно их конь сорвет Президентский приз в 7 миллионов рублей.
— А я Кадырову верю, — неожиданно заявляет наш фотограф и ставит стольник на Джасила.
Увы. И наш фотограф, поверивший Кадырову, и наш президент, поверивший в краснодарского Ментика, поставили не на тех лошадок. Скачку сразу же повел и выиграл мало кому известный гнедой Терс. Вторым пришел наш Мумий Тролль (агросоюз «Донской»), а третьим — астраханский Аксессуар. Бравурная музыка, красная дорожка поперек поля — все ждут выхода президента. Что он скажет? Разочарование дня: Путин не появился в центре ипподрома: у него встреча с президентом Азербайджана. Его заменяет министр сельского хозяйства РФ Алексей Гордеев. Хозяин Терса, покачиваясь от волнения и восторга, быстро говорит:
— Мы играли 4 раза, проигрывали, теперь выиграли! Спасибо вам большое, Владимир Владимирович, преклоняюсь, спасибо!
Как Владимир Владимирович сумел помочь неопытному жеребцу, остается загадкой.
Президент наш после этого еще побывал в Аксайском районе на «Дне российского поля», проехался с Сергеем Ивановым на ростсельмашевском комбайне и полевом грузовике, а утром в понедельник уже целовал Кондолизу Райс и жал руки обоим Бушам. Я не поехала даже на «День поля». Президент — железный. Я — нет.
ЭЛТОН ГЕРКУЛЕС ДЖОН
Началось все с похожего на анекдот крохотного протокольного сообщения на сайте областной администрации: 7 июня в 15:00 состоится совещание по поводу концерта Элтона Джона на Театральной площади. А закончилось бесплатным концертом 12 июля.
Элтону Джону — 60 лет, Ростовской области — 70, эти две даты оказались ближе, чем можно было когда-либо предположить. Еще один повод визита выглядел даже более фантастично — рыцарь ордена Британской империи вроде должен был открывать новый электрометаллургический завод в Шахтах.
В Шахтах, куда привозят три автобуса любопытствующих журналистов, стоит 36-градусная жара и импровизированная сцена — на фоне нового завода. Со сцены, однако, никто не поет. Вокруг бродят, обливаясь потом, чиновники в белых рубашках, длинноногие красотки и священник с кадилом. «Город Шахты от чисто угольного становится более разноплановым, и жить в нем становится все более и более лучше», — заявляет собравшимся высокое руководство. На этих словах микрофон выдает низкий инопланетный шум, и трое звукарей беспомощно смотрят на пульт: все, что они могут сделать — это страшное лицо.
Впрочем, во время спича Вадима Варшавского звук как-то налаживается. Варшавский — человек, который это все придумал и сделал: и завод, который будет выдавать по 560 тысяч тонн арматуры в год, и концерт Элтона Джона, билеты на чьи концерты, скажем, в Лас-Вегасе стоят от $170 до 700. Он, грубо говоря словами Маршака, «владелец заводов, газет, пароходов». То есть газет пока, может, у него и нету, но зато, помимо контроля над «Русским углем», «Русской свининой» и «Электросталью России», имеется, например, такой игрушечный бизнес, как сеть магазинов необычных подарков Le Futur. Неординарный человек. Говорит, что волнуется как тогда, когда выдавал свою дочь замуж. А сегодня выдает замуж завод и тоже волнуется. Обещает будущим заводским нехилую зарплату — больше 30 тысяч рублей. Сбоку подкрадывается оркестр. Главный по оркестру — зловещим шепотом: «Плечом заходите! Как мы делали в спортзале. Плечом!».
В. Варшавский
В Ростове на Театральной, в районе стелы, в это время уже стоит, слегка колыхаясь, домик для Элтона Джона, похожий на огромную пивную палатку невинного белого цвета (его дипломатично называют «шатер»). И сцена. На балконе драмтеатра — несколько рядов буфетных стульев, которые, по словам знающего человека, сильные мира сего «делили до потери пульса». Вроде бы на 1000 мест было 2000 приглашенных. Вот сколько оказалось среди ростовских випов любителей экстравагантной поп-музыки. А так и не скажешь. Цифры вообще ходили самые разные. Что мистеру Джону заплатили $1 млн. Или $2 млн. А скорее всего, $3 млн., не меньше. И что на концерт пришли 50 000 горожан. А может, и 100 000. Одна местная газета «осведомленно» выдала на своем сайте, что «ростовчан было ровно 90 человек. А их охраной занимались 1 500 милиционеров».
В Шахтах уже «фуршетятся» — слово, подхваченное мной у pr-директора организаторов. В деловых кругах негромко слышится «Реструктуризация, бл...ь». Раздававшие пресс-релизы девушки и женщины в фирменных майках завода «Эстар» парятся за столами с зонтиками и хотят домой. К тарталеткам относятся подозрительно: «Девчат, а что это? У меня живот болеть не будет?».
На пресс-конференции — все вопросы относительно будущего металлургической отрасли, рынка сбыта продукции, привлечения инвесторов и объема вложенных инвестиций, но задать тот, который по человечески волнует, решается только «КП», и то с дрожью в голосе: «Как вам удалось привезти к нам такую легенду!?» — «Да как. Он певец, профессионал, существуют прейскуранты на это дело».
Варшавский краток. Заглянуть в его душу трудно, но как же не спросить? Его слова, которые потом будут растиражированы всеми, это ответ на легкое недоумение «Главного»:
— Почему именно Элтон Джон? И кто мог бы быть, если не он?
— А почему не он? Вам нравится Элтон Джон?
Отвечаю как Борат: — Нравится. Не очень.
— Я отвечу как губернатор: не может быть двух мнений в этом вопросе.
— Но почему? Вы его слушали с детства, с юности?
— Спасибо за комплимент насчет детства. Слушаю давно, да. Вообще, я вам расскажу, если вы хотите. Лёв, подойди, подтвердишь мою историю. История такова. Это был май 1979 года. Мы со Львом были студентами Московского горного института, вместе с ним учились и жили в общежитии в одной комнате. Сейчас это так неправильно говорить «в одной комнате», но так и было. Вообще, у нас жены... И вот стало известно, что Элтон Джон приедет. А время зачетов и курсовых в институте. И мы со Львом решили, что он сделает нам курсовую по изометрии, а я пойду за билетами. Стоял двое суток, ночевал на улице, принес два билета на балкон. Был огромный концерт, понравился тебе, Лёв? Для нас это было необычно. Вот такие воспоминания детства. И конечно, Элтон Джон стал еще лучше после этого, после 79-го, и мы стали лучше. И вот, как-то я присутствовал на благотворительном вечере в Лондоне, посвященном сбору средств на строительство клиники для больных лейкозом детей, а Элтон Джон выступил там с концертом, спел шесть песен. И 4 миллиона фунтов было собрано. Я подошел, представился, что я, мол, тот человек, который приглашает вас с концертом в Россию, мы до этого вели с ним переписку. Он сказал: «О, я очень люблю Россию, я очень хочу поехать туда». Я сказал: «Вы знаете, сэр Элтон Джон, у меня есть такие воспоминания, что вот в 79-м году, чтобы купить билет, я даже ночь спал на асфальте». А ситуация такая: вечер, коронованные особы кругом. Он посмотрел так на меня, ты, говорит, мой фанат, я обязательно приеду. Кстати, когда в 79-м король фортепьянной поп-рок-музыки выступал в ГЦКЗ «Россия», билеты с рук стоили 80-100 рублей. На кассах, по рассказам очевидцев, висела афиша и маленькое объявление: «Все билеты проданы. Героям Советского Союза и лауреатам Ленинской премии обращаться по телефону...».
В шесть вечера центр Ростова перекрывают. Народные массы катятся с одинаковой силой как в сторону сцены, так и обратно от нее. По большому счету, это просто тусовка. Ближе к месту действия круг людей сжимается, как пальцы на горле. Пройти нельзя, можно протиснуться. Проезжая часть площади напоминает огромную банку с неспокойным горошком. Счастливчики, которым достались те самые сидячие места на балконе, сидят тесно и внимают, но счастье на их лицах все никак не проявится. Вместо счастья там написано примерно: «Это то, ради чего я поссорился с Лидией Ивановной?».
Элтон Джон выходит на полчаса раньше, чем обещано в программе. Вообще-то, его настоящее имя — Рег Дуайт. Элтоном Геркулесом Джоном сын трубача оркестра королевских ВВС стал только в 70-м. Славится он не только нетрадиционной ориентацией, но и дикими выходками на сцене в стиле Джерри Ли Льюиса: пляски на клавишах, фортепьянный раж, игра в позе «ласточка». Плюс умопомрачительные наряды: фиолетовые трико с серебряными сабо, костюм цыпленка, «пинджаки», клипсы и цветастые горжетки, за что один язвительный кутюрье включил его в список «Самых экстравагантных женщин года».
На ростовской сцене мастер эпатажа появился в скромном синем фраке, и картина люрексом на его спине сверкала в ночи, как алмаз: крокодил, в пасти которого сидит мистер Джон собственной персоной. И сразу же процитирую коллег: «... приветствовал собравшихся воздушными поцелуями и улыбкой сквозь синие очки». Словом, что-то невероятное сделал.
Старые выходки не забыты: уже на первой песне сэр Элтон вскакивает на стул, потом — на рояль, затем, держась руками за его крышку, подпрыгивает так, что ноги оказываются на уровне головы. В хорошей форме, однако, несмотря на були- мию, депрессию и кокаиновую зависимость. Но в тот момент, признаюсь, за него страшно, как за собственного дедушку. А зря. Маэстро выдал два часа не просто приторных баллад, а настоящих рок-н-ролльных боевиков. Хотя и с привкусом карамели.
Публика ждала не совсем этого. Публика ждала эмтивишных хитов вроде Sacrifice, So sad или на худой конец Circle of life из мультика «Король-лев». Вип-ряды поредели. Но людей на площади меньше не стало. Потому как было и все то, чего так ждали. Муж мой, музыкант, прослушав три песни, сказал, что концерт крутой, группа у Джона суперпрофессиональна, и такая акция — натуральный вклад в культуру города. Я попробовала заикнуться про не самый близкий ему и мне жанр, но муж отрезал: «Это тебе не Газманов все-таки!». И муж прав. Хотя он ушел, а я осталась выполнять служебный долг.
На трибунах драмтеатра настоящий живой Элтон слышен хорошо, а виден плохо. Приходится смотреть на мониторы, но тогда кажется, что никакого концерта нет, а есть два транслирующих телевизора, которые никак нельзя переключить. И сбоку отдельный телик для рекламы: клиника лазерной хирургии, жаркая вечеринка в клубе, колбасный завод, качественное топливо.
Финального фейерверка я не дождалась. Выходя из места действий, удивилась, как много нужно нашему народу, чтобы эту самую культуру пропустить через себя: банки и бутылки стояли, лежали и даже плавали в фонтане в производственных количествах.
Часа через два после концерта по еще перекрытой Садовой в сторону аэропорта промчался белый лимузин. Сложно сказать, был ли в нем Элтон, и что он делал эти два часа после концерта: ел ли раков на теплоходе, пил ли пиво в яхт-клубе, заглядывался ли на людей всесоюзной красоты. Достоверно я знаю вот что: перед концертом губернатор «рассказал гостю о казачьих традициях, подарил артисту иллюстрированную книгу о Донском крае и сувенирный набор «Донская стременная». А уже назавтра артист написал губернатору письмо в лучших донских традициях: «Господин Губернатор, Выражаю Вам свое почтение и благодарность за радушный прием, оказанный мне во время пребывания на Донской земле. Ростовский регион является благодатным и процветающим краем России. Желаю Вам и всем жителям Дона мира и благополучия. Искренне Ваш, Сэр Элтон Джон».
Перейти в архив