— Вы уж извините, но я, само собой, с батьки Махно начну. Этот сериал как-то особенно в душу мужской части населения запал. А вот из женщин мало кто захотел его смотреть. Как думаете, почему?
— Там, мне кажется, было трудностей и проблем много, в этом сериале. Мужской части населения, скорее всего, была интересна легендарная одиозная личность Нестора Ивановича Махно. А женщинам... с чего вы взяли, что женщинам не понравился фильм? Знаете, я вчера почту свою смотрел, там 115 писем новых, 3–4 из них написали мужчины, остальные — от девушек, практически все отзывы о моей роли Махно.
— Вы хорошо знакомы с историей жизни Махно?
— До съемок очень мало знал о нем. Знал то, что и все: что он анархист, что грабили они людей, убивали, пили много. Но когда непосредственно к фильму готовился, стал много читать его собственных трудов, воспоминания о Махно. Он настоящий герой Украины, личность. Харизматичный человек, сильный, умный, хитрый, талантливый безумно...
— А зачем в фильм вставили историю убийства первой жены Махно, которой не было?
— Авторы поддать драматизму хотели, слабая драматургия там. Действительность нашего русского кино такова, что не хватает денег на то, чтобы написать нормальный сценарий, не хватает денег на подготовку, на лошадей в данном случае, на оружие, да на массу всего. Это везде так в России, за редким исключением. Реально не хватает профессионалов. Надеюсь, с каждым годом ситуация будет улучшаться потихоньку. И наш кинобизнес начнет цвести и пахнуть.
— Решились бы прожить такую жизнь, как у Нестора Ивановича?
— Трудно об этом говорить. Наверняка, каждый мальчишка мечтал бы в какого-нибудь полководца реинкарнироваться. А я... мне бы со своей судьбой разобраться, тут хоть бы свою жизнь прожить.
— Вам нравится жить в наше потребительское время?
— Мне вообще нравится жить в наше время, когда реально очень много возможностей. Есть все, можно все делать. Правда, основная масса людей идет не по пути отдачи, а по пути потребления.
— Вэл Килмер, когда играл Джима Моррисона, требовал, чтобы его называли Джимом, даже когда камера не работала. А у вас какие были причуды?
— Самое интересное началось после окончания работы над фильмом. Мы снимали 5 месяцев в Украине и когда закончили, друг мой близкий сказал, что дух Махно застрял во мне. Посмеялись над этим, я уехал в Индию к друзьям, и они — то же самое: «Слушай, хорош уже вышагивать тут перед нами махновской пружинистой походкой и смотреть исподлобья». И тогда — на берегу Индийского океана — я действительно увидел, что я есть часть этого образа или того, что придумал себе о нем. Когда играешь такую судьбу, пытаешься сильнее вжиться в нее, тем более, если делаешь это долго — не месяц, а пять — конечно, образ будет на тебя влиять.
— Вы ведь даже внешне с Махно похожи.
— Ну, может быть. Хорошо, если так всем показалось. Вообще-то ни на кого не хочется походить, тут себя бы отыскать в этой суматохе дней.
— Кого еще из реальных исторических персонажей хотелось бы сыграть?
— Есть много всяких интересных. Но... я не знаю... так вот не назову. Может, вы подскажете кого-нибудь?
— Э-э… Наполеон?
— Почему бы нет? Наполеон — отличная тема. Ленина я хотел бы сыграть. И, кстати, в картине, над которой мы сейчас работаем, я изображаю Гитлера в одном из воплощений моего героя — шпиона Шуренберга. Вы меня как раз в паузе между съемками застали. Гитлер у меня получается немного карикатурный такой, чаплинский.
— У вас лицо, простите, даже близко негитлеровское.
— Посмотрите потом в кино, фильм примерно в апреле выйдет, рабочее название «Шпион нашего времени». Мне кажется, забавно получилось. Уверен, картина будет очень интересной и по-настоящему смешной.
— Современные анархисты вам за роль Махно зачет поставили. Кстати, как по-вашему, они способны что-то серьезное провернуть?
— Не думаю. Такое теперь вряд ли возможно. В ком-то из них еще остался и этот дух, и это желание, и идеи анархизма, но это все маловероятно. Сейчас уже настолько государственная машина устоялась...
— Как бы все в порядке?
— Вот именно: «как бы» все в порядке. Хотя на самом деле далеко не все в порядке.
— Вам лично за что бороться интересно?
— Бороться мне вообще не хочется, это не совсем правильно. Хочется просто жить: интересно, ярко, осознанно.
— Как это — осознанно?
— Это значит отдавать себе отчет во всех своих поступках, мыслях, действиях. Мы все делаем не просто так, а для чего-то. И вот эти «для чего», «почему», «с какой целью» нужно четко осознавать, то есть понимать, что ты делаешь в данный момент. На самом деле жить осознанно непросто, у меня самого это далеко не всегда получается.
— Нестор Иванович в фильме все важные вопросы решал за столом, под самогон и закуску. На ваш собственный взгляд, в каких условиях лучше всего решаются вопросы?
— Обычно это происходит по мере поступления, как говорится. А было бы здорово, если бы можно было вот так, не торопясь, посидеть одному или с друзьями, застукать пару рюмочек, подумать. Но время сейчас, к сожалению, сумасшедшее.
— Украинский язык знали или учить пришлось?
— Не знал. Да так... немножко пытался что-то изображать.
— А здорово вы там говорите.
— Ну спасибо вам!
— Во времена Махно народы были захвачены идеей революции. Потом люди жили космосом, потом — рок-н-роллом. Сейчас есть какая-то объединяющая всех идея?
— Сейчас, к сожалению, в России преобладает одна идея — деньги. Неправильная тема. То есть она, безусловно, нужная и важная, но она не должна стоять на первом месте. А идеей, которая бы могла всех объединить, должна стать идея быть лучше. Пару месяцев назад был в своем любимом Таганроге и, знаете, вдруг увидел... как это называется... сумасшедший потенциал. У людей, у мест — просто невероятный. Не хватает только желания все довести до ума, идей, креатива. Просто какая-то косность. Как будто всех устраивает то, как они живут. Мне кажется, надо хотеть жить лучше, быть лучше, развиваться самому. И тогда все будет вокруг тебя меняться. Не хватает этого, я очень четко почувствовал.
— Переживаете за Таганрог?
— Да, я люблю свой город, очень люблю. Там я родился, там родители, брат мой, родственники, товарищи. Мне хочется жить по-настоящему счастливо, и чтобы люди были счастливы, чтоб жили зашибись, и не только в Таганроге. Это все возможно, я ж знаю.
— Вас Серебренников в «Ростов-папу» сниматься позвал, потому что вы наш, местный?
— Он меня не звал, нет. Я не снимался в этой картине. Непонятно, откуда эта информация вылезла, с Кириллом мы еще не работали ни разу. Он меня приглашал во МХАТ, когда делал «Изображая жертву», на главную роль. Но не получилось — я репетировал, снимался в кино. Но, думаю, мы с ним еще поработаем.
— И то, что вы диплом ГИТИС а купили — тоже враки?
— Диплом ГИТИСа я не покупал, я его получил. Но покупал там... другие документы — каких-то школьных документов у меня не было. Это да, было дело.
— Говорят, у актеров нет своего лица, что они все время кого-то играют в повседневной жизни.
— Понятное дело, мы все кого-то изображаем по самому большому счету: любящих мужей, хулиганов, пылких любовников, много кого. Кто-то режиссирует, а мы играем. Но хочется во всем этом круговороте не потерять свою голову, свое лицо. Стараюсь быть собой, не отрываться от земли, а если и лететь, то лететь высоко. Скажу по секрету, я хороший. Только никому не говорите.
— Вы не состоите ни в одном штате театра…
— Нет, не состою.
— Это что, мешает кинокарьере?
— Это мешает мне лично. Да потому что — зачем? Если работать в театральной труппе, очень много каких-то ненужных взаимоотношений возникает, трений. Быть независимым удобней, ведь каждый человек ищет, где ему лучше. Я люблю свободу. А эта система наша театра как труппы, театра как дома — она себя уже практически изжила. Или изживает, не знаю, как лучше сказать. У меня был двухгодичный опыт работы в молодежном театре. Больше не тянет. Сейчас я работаю так: один спектакль в Пушкинском театре, другой в Моссовете.
— Кроме профессии вам что интересно?
— Да много чего. Жизнь сама по себе такая интересная! Разнообразная, веселая, зажигательная, иногда грустная, местами даже трагичная. Это удивительно... Удивительно!
— Думала, вас какие-то конкретные грани жизни интересуют.
— Знаете, я пытаюсь любить все грани. Они у нас очень разные: бывает приятная и пушистая, и бывает колючая проволока, и совсем уж неприятно, когда вступишь в скользкое и вязкое нечто под названием говно. И такое бывает, конечно. Но все эти грани я пытаюсь любить, то есть принимать их, и двигаюсь дальше... В последнее время много разных увлечений появилось. Вот, с друзьями сделали небольшую группу, играем разную музычку, я стучу на бонгах — вдруг стал кайфовать от африканских ритмов. Еще этой зимой встал на лыжи, друзья на карвинг подсадили. А вообще путешествовать больше всего люблю, я каждый год куда-нибудь езжу: Куба, Индия, Япония, Китай. После Нового года собираюсь в Лаос, Северный Таиланд и Камбоджу. Самые яркие впечатления получаю именно в поездках, это ни с чем нельзя сравнить.
— В чем вы «чайник»?
— «Чайник»? Чайник-малачайник... да много в чем. Я во всем практически «чайник». Профессионал только, пожалуй, в театре и кино.
— Вас, кстати, уже называют надеждой русского кино.
— Да эти критики много чего говорят. Это просто слова, не более. Время все расставит на свои места. Безусловно, мой эгоизм такое признание тешит, хотя все это чушь.
Перейти в архив