АРТИСТЫ НЕ ДОЛЖНЫ БЫТЬ ОФИЦИАНТАМИ.

Кто такая.
Актриса Юлия Рутберг родилась 8 июля 1965 года в Москве. Отец — Илья Рутберг, заслуженный деятель искусств России, один из основателей студенческого театра «Наш дом». Мать — Ирина Суворова, преподавала в музыкальной школе по классу фортепиано. Бабушка и дедушка по материнской линии работали танцорами в НКВД. После окончания школы поступила в ГИТИС, потом — в Театральное училище имени Щукина. С 1988 года начала работать в Театре им. Вахтангова. Снялась более чем в 50 фильмах. Юлия Рутберг работает на радио и телевидении. Соавтор и ведущая цикла телепередач о театре «Субботний вечер со звездой» (1996–1997 гг.). Автор и исполнитель спектакля-кабаре «Вся эта суета». Диктор цикла телепередач «Гений Места» с Петром Вайлем. Замужем.

— Начать хотелось бы с телесериала «Однажды в Ростове» (микс из Новочеркасских событий 1962 года плюс история банды Фантомасов, продюсер Сергей Жигунов. — «Главный»). Почему его до сих пор не показали по российскому телевидению?

— Да, его не показали, но у меня там всего две сцены, так что я даже не очень хорошо знаю, о чем там идет речь. Там много очень хороших артистов, там совершенно замечательный режиссер, которого я просто обожаю, Константин Павлович Худяков. И даже если бы он снял в своей жизни один только фильм — «Успех» с Леонидом Филатовым, Алисой Бруновной Фрейндлих, Ромашиным, Дуровым, Ларисой Удовиченко, этого уже было бы достаточно для того, чтобы он вошел в плеяду очень хороших режиссеров. Я у него снималась уже трижды. Это замечательный человек, блистательный режиссер, но, возвращаясь к проекту, у меня там всего две сцены...

— Вы часто говорите о своей натуре борца, о максимализме, как о главной черте вашей личности. С чем вы боретесь?

— Прежде всего — с потребительским отношением к искусству. Артисты не должны быть официантами. Это две разные профессии. Артист, который выходит на сцену, должен понимать, что он делает, особенно взрослый артист. Ведь артист воздействует на поклонников очень во многом. И словом, и эмоциями. Артист должен думать, что он делает, что он играет и куда он зовет. Это первое. Второе. Это очень ответственно. Очень. Артист должен вести за собой зал, а не идти на поводу у зала. Это для меня аксиома, это абсолютно правильно. Нужно настаивать на тех ценностях, которые ты исповедуешь. И я в меру своих сил борюсь с тем уклоном, который появился в культуре, когда мы стали скатываться до уровня мышей. Это мы можем видеть на телевидении, за редчайшим исключением. Это стало нормой жизни. И тот телевизионный русский язык стал нормой жизни. Самое главное, это бороться с потребительским отношением к искусству и с пошлостью. Потому что пошлость сегодня — это норма жизни, а я этого не хочу. Поэтому все, что я делаю, это мой осмысленный выбор. И в этом всегда есть то, что я хочу сказать людям. Понимаете? Потому что, если тебе нечего сказать, зачем ты выходишь на сцену?

— Вы сказали, что практически все, что сейчас показывают по телевизору, — это откровенно плохо. Как вы относитесь к театру?

— Театр — это что-то настоящее, в отличие от кинематографа, где можно смонтировать. Это не только актерские и режиссерские усилия, это монтаж, во многом. Можно озвучить, переозвучить. Искусство театра — живое. Здесь и сейчас. Чтобы понять, что такое на сегодняшний день представляет из себя тот или иной артист, его надо посмотреть на сцене. На сцене спрятаться не за что. Чуть-чуть за костюм спрячешься, капельку за музыку, но все равно, либо ты умеешь это делать, либо нет. Какие бы гламурные фотографии не были у тебя в журналах, это тебя не спасет. Сколько раз предрекали — и какие умнейшие и тончайшие люди — гибель театру в связи с кинематографом, телевидением, видео, но театр жив. И пользуется большим спросом.

— Расскажите о вашем моноспектакле «Вся эта суета». Почему кабаре?

— Это первый и единственный проект, который я придумала и сделала сама. И нашла на него деньги, собрала команду, нашла режиссера и музыкального руководителя, завпоста — я все это сделала сама. Продюсер из меня фиговый. Деньги мы стали зарабатывать только где-то лет через восемь-девять. Но то, что в Москве существовал проект и существует до сих пор, где на афише одна актерская фамилия, — это серьезно. Мы выжили, играем на очень хороших площадках. Мне нравится карабкаться. Я люблю медленно, но верно. Мы очень много ездим с этим проектом. Сейчас были даже в Берлине, скоро поедем на Кипр. Поразительно, что везде, где есть русские люди, есть потребность в чем-то таком живом. У меня живой звук, живые инструменты, я не работаю ни под минус, ни под плюс. Больная я, не больная, сипатая, хрипатая. Но человек, выходящий на сцену, должен работать живьем. Когда один человек должен собрать внимание большого зала... не важно, какого-то зала, ты должен взять это внимание, и это очень важно.

— Вы много раз пытались поступить в Щукинское и много раз проваливались, вы пробовали поступить туда, даже будучи уже студенткой ГИТИСа. С чем связано такое непреодолимое желание стать студенткой «Щуки»?

— Потому что я почувствовала школу, которая мне нужна. Я с третьего раза поступила в Щукинское училище, с первого раза меня взяли только на эстрадный факультет ГИТИСа. Два года я училась на эстраде. Но мое — это Щукинское училище. У меня были блистательные педагоги, мне очень повезло. Ну вот, видите, все равно заквас эстрады и какого-то моносуществования, вероятно, тоже был не просто так. Это мы потом уже понимаем, что с нами происходили какие-то правильные вещи... Я застала золотой век Щукинского училища, те педагоги, которые были у меня, мне дали ремесло. Я знаю ремесло. Мне повезло.