Поздним мартовским вечером 1909 года городовой Иван Савин обходил территорию вверенного ему участка в Нахичевани — между 13-й и 14-й линиями. Погода стояла отвратительно-дождливая, и полицейский мечтал об одном — побыстрее вернуться в тепло околотка. Однако планам его не суждено было сбыться. Проходя мимо особняка, где проживал акцизный чиновник по фамилии Фельдман, Савин обратил внимание на доносившийся изнутри шум. Заподозрив неладное, Иван двинулся было к парадному крыльцу, но в этот момент из подворотни выбежала модно одетая девушка.
— Как хорошо, что вы здесь оказались, господин городовой! — всхлипывая, затараторила она и вцепилась мертвой хваткой в рукав постового. — Я была в гостях у подруги, задержалась, а теперь не знаю, как домой попасть. Натиск девушки смутил Савина, а слезы, которые ручьем лились из ее огромных зеленых глаз, привели его в полное замешательство. Чутье подсказывало городовому, что в доме Фельдмана происходит что-то неладное и требуется его вмешательство. Однако девица буквально висела на Савине и не давала ступить ни шагу.
— Успокойтесь, барышня, все будет в порядке, я только на минутку загляну в этот дом, а потом в момент доставлю вас куда требуется.
Однако все попытки Савина избавиться от причитающей девушки оказались тщетны. Она лишь крепче прижимала городового к себе.
Рискуя нажить неприятности за неучтивое поведение, полицейский мягко, но решительно отстранил дамочку и двинулся к подозрительному дому. Однако не успел городовой сделать и пары шагов, как почувствовал, что огромный огненный шар опустился на его голову.
В себя Савин пришел только через сутки в больнице, но еще долго не мог понять, где он и как сюда попал. С большим удивлением Савин узнал, что его с проломленной головой нашли под утро, недалеко от дома Фельдмана, которого той ночью ограбили четыре злоумышленника. А симпатичной девушки, с которой и начались неприятности, никто и в глаза не видел.
Сыщики рьяно взялись за поиски налетчиков. Правда, никаких зацепок долго не было — грабители ворвались в дом, когда хозяина не было, избили и связали всех домочадцев и прислугу, потом перерыли в комнатах все вверх дном и ушли, унеся с собой 8000 рублей, которые чиновник должен был сдать в банк, но зачем-то принес домой.
Однако, как говорится, «кто ищет, тот всегда найдет». Агент сыска Афанасий Черкасов выяснил через кухарку Фельдмана, что та встречала типа, похожего на одного из налетчиков, пару лет назад, когда работала у другого хозяина в Таганроге. Тогда этот субъект попался на краже дорогого портфеля у ее господина. Таганрог в те годы, хоть и находился рядом с Ростовом, но административно не входил в состав Донского края, что затрудняло обмен оперативной информацией между полицейскими.
Сыщикам пришлось потратить немало сил и энергии, прежде чем удалось установить личность подозреваемого в причастности к налету в Нахичевани. Им оказался потомственный дворянин, сын богатого малороссийского землевладельца и помещика Махов Петр Викторович.
...Детство и отрочество будущего разбойника прошли в сытости и достатке. Не жалея средств, родители приглашали к отпрыску лучших учителей. Мечтая о военной карьере сына, отец, бывший офицер-конногвардеец, ежедневно тренировал его в фехтовании, верховой езде и стрельбе.
К 17 годам Петя так ловко стрелял из пистолета, что с первого выстрела сбивал взлетающих голубей и чаек.
Летом 1907 года Петр Махов без труда поступил в Николаевское юнкерское училище. Родители были вне себя от счастья, однако уже через месяц молодой человек со скандалом покинул стены учебного заведения. Избалованный барчук не перенес тягот воинской дисциплины и казарменных ограничений. По возвращении домой между отцом и сыном произошла серьезная ссора, в результате которой молодой Махов отправился получать образование в Харьковский университет, на факультет правоведения.
Студенческая жизнь быстро захватила Махова, правда, всю свою энергию он посвятил не учебному процессу, а театру и развлечениям. Сначала парень просто волочился за молоденькими актрисами, но потом вдруг ощутил в себе тягу к лицедейству и стал донимать знакомых режиссеров просьбами о роли. Неизвестно, что ему помогло, папашины деньги или правда талант был, но несколько раз Петр выходил на сцену в небольших ролях. Когда о театральном увлечении сына узнал отец, разразился страшный скандал.
Вместо того чтобы покаяться, Махов-младший надерзил родителю. Тот в ярости вызвал нотариуса и немедленно переписал завещание. Доля Петра в наследстве сократилась. Но и ее можно было получить лишь после окончания университета.
Убитый известием о «секвестировании» наследства, Махов уехал из Харькова. Знакомые артисты отправлялись на антрепризу в Таганрог и пригласили его с собой. Парень охотно поехал, но театральная карьера в приморском городе не задалась.
Вместо того чтобы репетировать роли и оттачивать мастерство, парень с головой окунулся в местную богемную жизнь. Родительских денег, полученных на весь семестр, хватило только на месяц веселых кутежей. Прозрение наступило, лишь когда все 800 рублей, изрядная по тем временам сумма, утекли, как песок сквозь пальцы, а за роли типа «кушать подано» в театре платили сущие гроши.
Впервые в жизни перед молодым человеком встал вопрос, где достать денег на хлеб насущный. Конечно, оставался вариант с отцом, но его Махов оставил на самый крайний случай, решив самостоятельно разобраться с финансовой проблемой.
Некоторое время он наносил визиты к состоятельным горожанам, которые, сочувствуя выдуманным историями, выделяли под родительское имя энную сумму денег. Но подачки не могли отвратить час окончательного падения незадачливого артиста. Тем более что вскоре персоны, готовые финансово помочь отпрыску земельного магната, в Таганроге перевелись.
Еще можно было взяться за ум и вернуться в Харьков или, в крайнем случае, к отцу, но Махов решил по-своему и начал воровать.
Однажды во время очередного визита наследник многотысячного состояния воспользовался отсутствием прислуги и банально обшарил карманы висевших в прихожей пальто. На первый раз добычей его стали несколько крупных ассигнаций и серебряный портсигар.
По всей видимости, угрызения совести и моральные муки не терзали несостоявшегося конногвардейца, так как, окрыленный успехом, он вскоре совершил вторую «ходку», затем третью, а уверившись в своей безнаказанности, поставил дело на поток. Надев лучшие свои костюмы и изменив гримом лицо, он заходил в богатые дома, где вальяжно отправлял прислугу с запиской к хозяину, а сам в это время шарил по шкафам и карманам, а потом скрывался с добычей.
Однажды Махов проболтался о своем промысле приятелю, с которым приехал покорять таганрогские подмостки. Нищий актер, Николай Перцев, не только не осудил его, но и пожелал присоединиться к прибыльному делу.
Не теряя времени, криминальный дуэт начал с новой силой «бомбить» квартиры состоятельных горожан. Идя на дело, они пускали в ход весь свой актерский арсенал — гримировались, надевали костюмы из театрального реквизита и разыгрывали в передних настоящие спектакли. Большой прибыли промысел не приносил, но на безбедное времяпрепровождение и щедрые подарки своим пассиям вполне хватало.
До поры им все сходило с рук, но вскоре одного из мошенников опознала прислуга обворованной жертвы. Жестоко избитые подельники едва унесли ноги от преследователей, а потом больше месяца залечивали синяки и шишки.
Печальный опыт не отвадил воришек от выгодного промысла, но действовать они начали осторожнее. Опасаясь побоев, Махов стал носить с собой заряженный револьвер, при этом надеялся, что оружие не пригодится, поскольку за преступления с его применением в России карали очень строго. Но театралам хорошо известно, что если в первом акте ружье висит на стене, в третьем оно обязательно должно выстрелить. Так и произошло. В один из не самых удачных дней приятелей снова разоблачили. Махов открыл огонь по преследователям. Привитые отцом навыки не пропали даром. Из трех выпущенных пуль ни одна не прошла мимо цели. Ретивый дворник был убит, а двое его добровольных помощников получили ранения. В одночасье студент-недоучка и мелкий воришка превратился в убийцу и потенциального каторжника.
После этого случая Махов решил завязать с преступным промыслом, помириться с отцом и вернуться в Харьков для продолжения учебы в университете. Однако, как это часто бывает, в дело вмешалась женщина.
Во время своих похождений молодой человек сменил ни одну любовницу, причем каждая из них заставила его кошелек похудеть на приличную сумму. Но когда незадачливый артист оказался на полной мели, все они куда-то исчезли. В это трудное время он и познакомился с Марией Иоф, миловидной дочерью портового чиновника.
Девушка привлекла Махова не только внешним видом — на бойкую брюнетку с большими зелеными глазами засматривались многие мужчины,— но и какой-то душевной теплотой, которой ему так не хватало в последнее время. Мария, как и Махов, грезила театром и пробовала, правда, без особого успеха пробиться на сцену. На этой почве они и
сошлись. Дружеские отношения быстро переросли в любовные.
Неожиданно для себя Махов привязался к девушке и уже не мог обходиться без нее. Выяснилось, что у хрупкой девушки железная воля. Кроме того, она была не по годам умна и рассудительна в решении житейских вопросов — качество, которого Махову как натуре творческой и импульсивной явно недоставало.
Когда Петр внезапно решил вернуться домой, девушка устроила своему любовнику пристрастный допрос и выведала все подробности его тайной жизни. Вполне возможно, что в этой истории сыграли свою роль личные мотивы. Мария понимала, что, вернись ее молодой человек к родителям, их любовная лодка быстро потонет. Махов–старший никогда не согласится на невестку полунемку-полуиудейку, пусть даже и из порядочной семьи заслуженного чиновника. А здесь, под ее опекой, он сможет по-прежнему оставаться ее милым, любимым Петрушей.
Кроме того, зараженная революционными веяниями, охватившими российское общество после событий 1905 года, в действиях возлюбленного она видела некий протестный момент.
Вполне возможно, что попадись на пути Марии Иоф какие-нибудь радикальные карбонарии, типа эсэров или анархистов, мир узнал бы и о революционной бомбистке Марии Иоф. К сожалению, или к счастью, такого не произошло.
В общем, девушка не только не осудила своего любовника за противоправные деяния, но и благословила на их продолжение. Правда, предложила «завязать» с мелким воровством и заняться делом более серьезным и прибыльным —грабить состоятельных горожан.
Конец 1908 года и начало 1909-го Махов, Иоф и примкнувший к ним Перцев сидели тихо. Все это время они готовились к будущим делам — набирали гардероб, накапливали арсеналы и вербовали в свои ряды новых членов.
Шайка выросла до 10 человек. Наиболее удачным «приобретением» стал бывший анархист Григорий Шаповалов — большой специалист по изготовлению и применению бомб. Он уже имел опыт экспроприаций в Ростове, Царицине и Самаре. Во время одного из дел он пострадал из-за своего же взрыва и долго лечился за границей, а теперь скрывался от полиции и жандармерии в Таганроге.
Вместе с мужчинами под знамена банды пришли еще 3 дамочки: Лидия Гапонова — жена одного из бандитов, ее сестра Елена — экзальтированная особа, люто ненавидевшая всех «фараонов», а также Савранская Ирина, дочь околоточного надзирателя. Ирина, благодаря болтливости родителя, знала все, что готовили местные полицейские.
Первой жертвой новой банды стал тот самый злополучный Фельдман. Мария Иоф подслушала разговор этого чиновника с ее отцом и узнала, что Фельдман хранит дома, в Ростове, 8 тысяч рублей, собранных на покупку усадьбы и земельного участка.
Чем все кончилось, мы уже знаем. Налет проходил, как по нотам, пока городовой Савин едва не испортил все дело. Ситуацию спасла Мария. Разыграв испуганную барышню, она сначала отвлекла внимание полицейского, а затем, когда тот все же решился на активные действия, хладнокровно «припечатала» его гирькой на ремешке.
После этой истории авторитет Махова как главаря шайки стал непререкаем, а его подругу стали бояться все члены банды, включая матерого анархиста Шаповалова.
После удачного почина грабители начали регулярно выходить на дело. Используя театральную терминологию, они работали, как небольшая, но дружная труппа. Махов, как продюсер, генерировал идеи, Иоф, подобно режиссеру, планировала все детали, обставляла мизансцены и обдумывала пути отхода. Шаповалов готовил реквизит. Много времени отводилось и «репетициям». Маховцы часто выезжали за город, где все, включая женщин, тренировались в стрельбе и использовании адских машинок.
Страсть к перевоплощению по-прежнему играла в шайке не последнюю роль. Махов предпочитал военные или морские мундиры. Остальные одевались попроще — в полицейских, железнодорожников, рабочих или селян.
За короткий срок налетчики ограбили несколько лавок, складов и магазинов. В апреле 1909 года они экспроприировали хлебную контору Белашевича и унесли почти 9 тысяч рублей.
Еще более крупный «экс» маховцы совершили в мае. Переодевшись в полицейских, они ворвались в контору Прохоровской копи. Кассир заподозрил неладное и заперся в своей комнате. Чтобы выкурить его оттуда, Николай Перцев — правая рука Махова — метнул в раздаточное окошко бомбу, изготовленную Шаповаловым. Кассира разорвало на куски, а стороживших деньги охранников посекло осколками. На момент ограбления шахтерам привезли жалование, поэтому экспроприаторы отхватили немалый куш — 13 тысяч рублей. Правда, почти половина из этой суммы была в серебряных и медных монетах. Тяжелые мешки пришлось бросить.
Летом 1910 года шайка выехала на курорты Минеральных вод, где удачно «пощипала» приезжих отдыхающих. Женщины завлекали одиноких ловеласов в безлюдные места, а их напарники «освобождали» обманутых кавалеров от кошельков, часов и драгоценностей. Иногда, ради развлечения, грабители менялись ролями, женщины брались за оружие и грабили отдыхающих, а мужчины следили, чтобы никто не помешал этому занятию.
Правда, и полицейские не дремали. Специально командированная на Минеральные воды команда едва не захватила Махова и его приспешников. Но те с боем прорвали засаду и скрылись от преследователей в горах.
Вернувшись окольными путями на Дон, грабители с удвоенной силой продолжили свою деятельность в Таганроге и его окрестностях, а если получалось, выезжали «размяться» в Ростов, Харьков и Екатеринослав.
За это время Махов, получивший прозвище Артист, стал одним из самых жестоких членов шайки. Он без раздумья пускал в ход револьвер, а многих убил без особой причины, так сказать, из любви к искусству. С подельниками Петр был демократичен, но никому не давал забыть, что является потомком старого дворянского рода с богатой родословной. Все в шайке, за исключением его верной подруги, опасались Махова.
Между тем, полиция безуспешно охотилась за бандой. Налетчики безжалостно убивали свидетелей, поэтому толкового описания преступников у Таганрогских сыщиков не было. Вдобавок ко всему местная полиция считалась одной из самых слабых на Дону. Во многом отрицательную роль играл субъективный фактор. Начальник городской полиции полковник фон Эксе не ладил с окружным начальником генералом Клунниковым. Заклятые конкуренты находили общий язык только при ссорах с ротмистром Роговским — начальником жандармского управления по Таганрогскому округу. В итоге, пока руководители правоохранительных структур выясняли между собой отношения, преступность в Таганроге и его окрестностях процветала.
В руки полиции Махов попал осенью 1910 года. Пожелав развлечься, он с компанией поехал в Ростов и при выходе из музыкального театра был замечен агентом ростовской сыскной полиции Афанасием Черкасовым. Не желая рисковать жизнями окружающих, сыщик со своим напарником решили проводить главаря до безлюдного места и там задержать. Полицейские не учли, что в полусотне метров от Махова идут его подельники — Гапонов, Михайлов, Миронов и Савранская. Те засекли слежку и в свою очередь устроили полицейским ловушку. Бандиты разыграли нападение на свою приятельницу. Все было настолько натурально, что Черкасов купился на этот трюк и поспешил на помощь несчастной женщине. Он раскидал хулиганов, но в этот момент Савранская выстрелила ему в спину из миниатюрного «браунинга», а Гапонов ударил сыщика ножом в голову. Второго сыщика, поспешившего на помощь товарищу, застрелил лично Махов.
Стрельба в центре города подняла на ноги всю полицию. Маховцы попытались отстреливаться, но, убедившись в бессмысленности сопротивления, бросили оружие и подняли руки.
В ожидании суда Махов ни на минуту не оставлял мыслей о побеге. Через подкупленного Лидией Гапоновой стражника он регулярно пересылал ей и Марии Иоф мольбы и требования об организации побега.
Для освобождения главаря Григорий Шаповалов изготовил несколько бомб оригинальной конструкции. По внешнему виду они ничем не отличались от обычных строительных кирпичей, однако обладали огромной разрушительной силой.
По замыслу Шаповалова, кирпичи нужно было положить у теремной стены в общую кучу, а во время прогулки заключенных задействовать.
По расчету взрывника мощи снарядов должно было хватить для разрушения стены, после чего узникам оставалось лишь выскочить через пролом на улицу и, сев в приготовленную пролетку, скрыться в нужном направлении.
Отлично задуманный план разрушил ротмистр Роговский. Узнав через своих ин- форматоров о готовящемся побеге, он принял необходимые меры. Несмотря на неприязнь к полицейским, он не только проинформировал фон Эксе о замысле заговорщиков, но и выделил на подстраховку своих сотрудников. Приносивших бомбы–кирпичи Лидию Гапонову и ее сестру Ирину взяли в нескольких шагах от забора. Потрясенные задержанием женщины рассказали о шайке все, что знали, и указали место, где маховцы обычно встречались. Полиция устроила засаду и взяла всех оставшихся грабителей.
Военно–полевой суд приговорил Махова, Гапонова и еще пятерых членов банды к смертной казни, но затем атаман Войска Донского заменил это наказание на 20-летнюю каторгу. Однако Махов и Гапонов бежали из тюремного лазарета и вместе с Иоф уехали за границу. Очевидцы встречали грабителей на Женевском озере.
В 1912 году Махов вернулся в Россию. Правда, Марии Иоф с ним уже не было. Что произошло между любящими друг друга людьми, неизвестно, но нравы Артиста заметно изменились к худшему. Набрав новых людей, он начал очередные «гастроли» по области Войска Донского и родной ему Харьковской губернии. Три года полицейские охотились за матерым разбойником. Не изменяя своим привычкам, тот регулярно маскировал свою
внешность, а свидетелей, видевших его настоящее лицо, убивал.
В 1915 году Махов и его подельники попали в приготовленную для них засаду и были арестованы. По воле судьбы в операции по задержанию разбойников участвовал и Афанасий Черкасов. Оправившись после ранения, он продолжил службу в ростовском сыске и считался одним из лучших его агентов. Схватив Артиста, он поквитался с ним за свое ранение и отдал долг за погибшего товарища. Одесский военно–полевой суд учел все
«заслуги» дворянина Махова и его подельников, приговорив разбойников по совокупности всех преступлений к смертной казни. Правда, главарю и на этот раз повезло. Может быть, сыграли свою роль связи его отца, а может, еще что, но троих подельников Махова повесили во дворе тюрьмы, а ему самому как представителю благородного сословия виселицу заменили на бессрочную каторгу. Правда, попал ли Петя в Сибирь или нет, неизвестно. Приближался революционный 1917 год, и властям было уже не до Махова и ему подобных.
Перейти в архив