Генерал возвращался в столицу из поездки по Кавказу, где расследовал причины рабочих волнений и беспорядков. Ростов не входил в сферу его интересов, однако непогода заставила его изменить маршрут. Снежные заносы высотой в несколько сажень наглухо закупорили движение по Юго-Восточной железной дороге. Не желая коротать время в чистом поле или на каком-нибудь полустанке, фон Валь решил сделать остановку в городе на Дону, а попутно ознакомиться с тем, как правят службу его подчиненные.
Для последних этот приезд ничего хорошего не сулил. Фон Валь слыл грамотным, но жестким руководителем, с консервативными убеждениями. Строго спрашивал с подчиненных и не терпел непорядка в работе.
Ростовские силовики загрустили. Жили они, не тужили, ловили потихоньку преступников и следили за общественной безопасностью. Огрехи в службе были, но кто не без греха...
Полицейские и жандармы в России, хоть и принадлежали к одному ведомству, но между собой не очень ладили. Ростов не был исключением. Здесь «архаровцы», как называли городских полицейских, часто спорили с «чугунками» из Ростовского отделения жандармско-полицейского управления Владикавказской железной дороги. На «архаровцев» и «чугунков» строчили жалобы «соседи» из Донского областного жандармского управления.
Фон Валь по должности в МВД руководил и полицией, и жандармерией, так что товарища министра встречали по первому разряду. Почетный караул из жандармских унтер-офицеров дружно рявкнул приветствие, а городской голова Хмельницкий преподнес гостю хлеб-соль.
Генерал был доволен приемом, но пока сановник делился впечатлениями о поездке, его саквояж из дорогой английской кожи куда-то исчез. Поиски чемоданчика по горячим следам не принесли никакого результата.
Поначалу столичный гость воспринял это событие как забавный анекдот, но когда адъютант доложил о том, что именно пропало, настроение фон Валя резко ухудшилось.
— Я знаю, что на вокзалах часто воруют чемоданы, но не думал, что это случится со мной, да еще в Ростове, где государем поставлены такие профессионалы, как вы, — сухо прокомментировал он случившееся, при этом слово «профессионалы» произнес с таким сарказмом, что у местных правоохранителей, несмотря на сильный мороз, вспотели спины. — В пропавшем саквояже, к вашему сведению, находились конфиденциальные бумаги, видеть которые постороннему глазу категорически нельзя.
Привокзальная площадь территориально относилась к городской земле, следовательно, вина за случившееся ложилась на капитана Петровского, исполнявшего на тот момент обязанности Ростово-Нахичеванского полицмейстера.
Багаж фон Валя от поезда до пролетки переносили вахмистры Ростовского отделения жандармско-полицейского управления Владикавказской железной дороги, значит отвечать за их ротозейство должен начальник отделения подполковник Иванов. Ну а начальник Донского областного жандармского управления (ДОЖУ) полковник Тихонович просто не обеспечил сохранность вещей своего непосредственного шефа.
В сложившейся ситуации и жандармские, и полицейские начальники были бы рады проявить свое служебное рвение и найти пропажу, однако с людьми у всех было плохо. На весь Ростов и Нахичевань в то время было 57 полицейских, вместе с приставами, околоточными и писарями. Еще меньше людей было в штате железнодорожной жандармерии, а за порядком на вокзале Ростова следила всего дюжина унтер-офицеров и вахмистров.
До недавних пор на станции и прилегающих к ней территориях усилиями подполковника Иванова был относительный порядок. Однако за неделю до Рождества не проходило и дня, чтобы несколько пассажиров не лишились своей клади. Аналогичная ситуация складывалась на привокзальной площади, где за порядок отвечала городская полиция. «Банщики» (вокзальные воры) работали так виртуозно, что ни один из пострадавших не смог и приблизительно описать своего обидчика, что существенно затрудняло поиски преступников.
Иванов, Петровский и Тихонович решили забыть на время о взаимных претензиях и действовать совместно.
С наскока решить проблему не удалось. Облавы на вокзале и привокзальной площади, как и рейды по хатам «барыг», ничего не дали. Зацепка появилась, когда Яков Блажков, лучший ростовский сыщик, по своим каналам установил, что в городе объявился некий Пашка Худогий, «банщик». По всей видимости, генеральский саквояж, как и остальные кражи на вокзале, — его рук дело. На удачу, в ДОЖУ служил ротмистр Карпов, который раньше возглавлял железнодорожную жандармерию в Брянске и сталкивался с этим «банщиком».
Худогий — это Павел Парамонович Рубан, 30-летний крестьянин из Батайска. Среди уголовников центральных губерний — личность известная. Еще ни одному полицейскому
не удалось задержать этого «банщика» на месте преступления.
Идя на дело, он всегда застегивал верхнюю одежду только на одну пуговицу, поэтому будучи схваченным, выскальзывал из одежды, оставляя преследователя с пиджаком или пальто. Пару
раз его случайно ловили, но упечь за решетку не получалось, так как еще до суда он ухитрялся сбежать из-под стражи. Бегал он так резво, что никто не мог его догнать. Рассказывали, что однажды он поспорил, что в забеге на 50 сажень (106,5 м) с гандикапом он обгонит призового рысака. И обогнал!
По молодости Рубан в одиночку «винтил углы на бану». Выходил к вокзалу или на перрон с корзинкой, набитой тряпьем, и,высмотрев приезжего с тяжелым багажом, предлагал тому помощь в переносе чемодана, а взамен просил подержать его скарб. Потом ловил момент и скрывался с добычей.
С годами Худогий начал работать с сообщниками. Сначала «огольцы» (молодые воры) какими-нибудь выходками отвлекали внимание людей. Потом появлялся сам главарь шайки и, выбрав жертву, обворовывал ее. Для этого он использовал чемодан без дна, которым накрывал добычу, а потом уносил ее в укромное место. Там он передавал ее «затырщикам» (подельщик вора, выносивший украденную вещь), которые принимали краденный груз и, передавая по эстафете, доставляли его в безопасное место. Сам Рубан возвращался на место преступления и, как ни в чем не бывало, был готов продолжить свою работу.
Ловить Рубана решили на живца.
Конечно, вероятность, что Худогий клюнет на наживку, была небольшой, но других вариантов полицейские не придумали.
Иванов, Карпов и Блажков тоже приняли участие в операции.
Переодевшись в цивильное платье, они не спеша прогуливались перед вокзалом.
Офицеры стали свидетелями занятной сценки: два молодых, хорошо одетых человека стояли посреди площади и, не обращая ни на кого внимания, внимательно всматривались в чистое, морозное небо. Периодически они толкали друг-друга в бок и начинали что-то активно обсуждать. Мало-помалу вокруг них начали скапливаться любопытные.
Ротмистр Карпов заметил среди зевак знакомое лицо. Пашка Худогий собственной персоной стоял буквально в нескольких шагах и внимательно рассматривал собравшихся. Высокий, подтянутый, в дорогом пальто, бобровой шапке и лакированных сапогах, он больше походил на преуспевающего купца или помещика из отставных офицеров. У ног его стоял дорогой чемодан из английской кожи, который по-видимому и являлся тем самым хитроумным орудием преступления.
Внимательно осмотревшись по сторонам, Худогий подошел к толпе и остановился рядом с каким-то молодцом, по виду из приказчиков, у ног которого лежало несколько коробок, корзин и саквояжей. Поставив свой чемодан около чужого багажа, Рубан достал носовой платок, высморкался и не спеша продолжил свой путь. При этом никто, кроме полицейских, не заметил, что один из оставленных без внимания саквояжей исчез в недрах бездонного воровского чемодана. Украденная вещь была тяжелой, Худогий нес ее, заметно напрягаясь.
Едва воров доставили в кутузку, как начался их допрос. В нем участвовали все руководители ростовской полиции и жандармерии.
Соблюдать юридические тонкости было некогда, и вскоре вор, отплевываясь кровью, рассказывал обо всем, что у него спрашивали.
Подельник Рубана — «затырщик» — выложил все, что знал, едва увидев в руках у капитана Петровского валенок с песком.
Рубан поведал, что в Ростов приехал не воровать, а проведать перед Рождеством батайских родственников. Но встреча не состоялась, так как тех по решению сельского схода еще несколько лет назад выселили за неблаговидные поступки. Тогда Павел Парамонович решил слегка «прошманать ростовский бан».
А насчет генеральского саквояжа его «бес попутал» — не смог удержаться от соблазна повысить воровской авторитет.
Худогий рассказал, что чемоданчик цел, и он его даже не открывал.
Генерал остался доволен оперативностью, с которой ростовские силовики нашли его саквояж, но еще больше его порадовала новость об открытии движения по железной дороге.
Неожиданно для всех выяснилось, что в чемодане, который Рубан стащил за несколько минут до своего задержания, находилась дюжина револьверов системы «Смит энд Вессон», три сотни патронов к ним, а также несколько фунтов динамита и две заготовки для бомб.
Такая находка обескуражила всех и особенно самого вора. Для него, простого «банщика», эта история могла плохо кончиться — формально его задержали с целым арсеналом оружия. Если полицейские решат «повесить» это преступление на него, то каторги не избежать.
С другой стороны, Худогий случайно спутал планы серьезных людей — грабителеналетчиков или боевиков из «политических». Худогий, опасаясь за свою жизнь, пообещал полиции оказать любую помощь.
Арсенал встревожил и правоохранителей. У всех в памяти еще были свежи события, связанные с прошлогодней стачкой рабочих на Владикавказской железной дороге. Беспорядки подавили, но будь у забастовщиков оружие, последствия для ростовских властей могли быть самыми непредсказуемыми.
Не исключался и кавказский след. Власти не справлялись с шайками абреков, которые занимались грабежами и убийствами.
В ДОЖУ располагали информацией о том, что оружие попадает к абрекам, в том числе, и с Дона, однако найти поставщиков так и не удалось.
Увы, никто не знал, как курьер выглядит в лицо, поскольку все, включая Худогого, Карпова, Иванова и Блажкова, видели его только со спины.
Револьверы «Смит-Вессон», найденные в чемодане, сняли с вооружения российской армии еще в конце 90-х годов ХIХ века. Чтобы добро не пропадало, часть стволов передали в полицию, кое-что отправили в оружейные магазины, а третью, самую большую часть, оставили на хранение в оружейных складах многочисленных запасных частей.
Полковник Тихонович здраво рассудил, что, скорее всего, хищение произошло именно оттуда, а поскольку данный вид преступления относится к ведению территориальных жандармских управлений, он забрал это дело в ДОЖУ и поручил его расследование своему помощнику — ротмистру Карпову.
Поначалу работа шла ни шатко ни валко. На все запросы, разосланные Карповым по воинским частям на территории Войска Донского, поступили ответы, что имеющиеся на складах револьверы «Смит-Вессон», а также боезапасы к ним находятся в целости и сохранности.
26 января 1904 года началась война с Японией, и согласно планам мобилизационного развертывания запасные части Российской империи приступили к развертыванию до штатов военного времени. Тут и обнаружилась, что на складах 2-й Таганрогской запасной артиллерийской бригады произошел факт крупного хищения. Из помещений, находящихся под охраной, пропали 150 револьверов «Смит-Вессон», более 3 тысяч патронов к ним, а также 1 500 патронов к винтовке Бердана, дальномер и комплект инструментов для полевой мастерской.
Узнав о краже, командир бригады генерал-майор Кедров пребывал в панике — не так давно на запрос из ДОЖУ он ответил, что сохранность складов вооружения во вверенной ему бригаде соблюдена.
Украденными револьверами можно было вооружить всех при бывающих из резерва обер- и унтер-офицеров, и еще остались бы про запас.
Генерал понимал, что злоумышленники не только «разоружили» его часть, но и поставили жирный крест на его карьере.
Надеясь на какое-то чудо, он запретил подчиненным сообщать о хищении в полицию и организовал поиски собственными силами. Всех солдат выстроили на плацу, а офицеры вместе с фельдфебелями обыскивали казармы, служебные и рабочие помещения.
Однако помощник начальника ДОЖУ по Таганрогскому округу ротмистр Попов узнал о случившемся и немедленно сообщил об этом в Ростов.
УДАРИМ МАРШ-БРОСКОМ ПО РАЗГИЛЬДЯЙСТВУ И БЕЗОТВЕТСТВЕННОСТИ
Попов установил, что 7 ноября прошлого года револьверы еще были на месте. Согласно акту в этот день склады «НЗ» проверяла комиссия артиллерийского управления и никаких нарушений не выявила. После этого хранилище закрыли, опечатали и сдали под охрану караулу. С тех пор не замеченным караулом в склад войти никто не мог.
От этой «печки» Попов и решил плясать. Изучив постовые ведомости за последние месяцы, он распорядился доставить к нему всех заступавших в караул с того дня. С офицерами беседовал помощник Попова — поручик Роговский, а нижние чины ротмистр взял на себя.
Всех подозреваемых взяли под стражу и доставили на гарнизонную гауптвахту, где ими занялся приехавший Карпов. Остальных, в расчете, что кто-то что-то вспомнит, отправили совершать многокилометровый марш с полной выкладкой, а чтобы лучше вспоминалось, заставили нести громоздкие снарядные ящики и тащить на себе орудийные лафеты.
Мера подействовала. Не прошло часа, как Попов узнал, что на Рождество два нижних чина — Винниченко и Куцына пропивали в пивной с местными бабами большие деньги.
Возник резонный вопрос: «На какие средства шикуют батарейцы, и в чем источник их благосостояния?».
Терентий Винниченко, бесхитростный здоровяк из-под Мелитополя, не стал запираться и простодушно признался, что они с Пашкой Куциной «скрали те револьверты и продали одному басурману».
В начале ноября Куцына познакомился с кавказцем по имени Магомед. Новый знакомый угостил служивого пивом и, посочувствовав солдатскому безденежью, попросил достать
винтовку или револьвер. За это он пообещал хорошо заплатить и открыть бессрочный кредит в принадлежавшей ему лавке.
Батареец клюнул на щедрые посулы, тем более что вопрос «где достать оружие?» перед ним не стоял — решетки на окнах оружейного склада едва держались, и для того чтобы их разогнуть, не требовалось большой физической силы.
Куцына привлек к этому делу своего земляка Винниченко.
Первую «ходку» земляки сделали в ночь с 9 на 10 ноября.
Свою добычу — 3 тяжелых и скользких от смазки револьвера— земляки спрятали в навозной куче и в течение нескольких дней ожидали реакции командования. Пропажи никто не заметил, и Куцина перешел ко второй части своего замысла. Отпросившись у фельдфебеля в город, он встретился с Магомедом и передал ему револьвер. Тот оценил «Смит-Вессон» в 10 рублей и выразил готовность приобрести еще хоть сотню стволов.
Преступный конвейер работал два месяца. Куцына и Винниченко совсем потеряли страх и лазали на склад за оружием, как в погреб за сметаной. За раз они выносили по 15–20 револьверов и целые сумки другого имущества.
Магомед охотно скупал все, что приносили солдаты.
Прижимистый Винниченко прятал свою долю, зато Куцына гулял «на широкую ногу». За рубль фельдфебель выпускал их в город до утра, где они беззаботно пропивали свою добычу
с местными проститутками и портовыми крючниками.
Как-то, веселясь в пивной, Куцына не заметил знакомых по бригаде, старослужащих Литвинова и Латышева. Те не поверили в истории о денежном переводе из дома и пригрозили, что донесут начальству об увиденном. Купить молчание можно было за 60 рублей, и, чтобы не попасться раньше времени, компаньонам пришлось раскошеливаться.
Логинов и Латышев не успокоились. Они стали шантажировать приятелей, требуя от них еще по 200 рублей. Такие деньги у Винниченко с Куциной были, но они не были уверены, что старослужащие успокоятся и отстанут.
Куцина придумал план нейтрализации вымогателей: он подбросил им в вещи украденный револьвер и 50 рублей.
А сам он с приятелем собирался лечь в лазарет — знакомый фельдшер за определенную сумму брался найти подходящую болезнь, а потом — выхлопотать отпуск на родину.
Затея не удалась — слишком быстро и неожиданно начали развиваться события.
Разобравшись с похитителями, следствие взялось за Магомеда.
Магомед Абдул-оглы Шаведов, 40-летний выходец из Дагестанской области, жил в Таганроге с начала 90-х годов XIX века в своем доме на Кузнечной улице, 8. Основным его занятием было оказание посреднических услуг между местными купцами и торговцами из Бакинской губернии, а также Дагестанской и
Терской областей. Помимо этого, он держал продуктовую лавку и слесарную мастерскую в Ярморочном переулке, 35.
Шаведова арестовали, однако он упорно не признавался в скупке оружия. Не помогла и очная ставка с солдатами. Куцина и
Винниченко показывали на торговца как на лицо, которому продавали револьверы и патроны, но тот упорно божился, клялся Аллахом и здоровьем детей, заявляя, что видит служивых
в первый раз.
Обыск в доме Шаведова не принес положительного результата, однако продуктовая лавка оказалась настоящим складом из ворованных вещей и контрабандных товаров. Для того чтобы вывезти всю хранившуюся там продукцию, понадобились три конные повозки.
Полицейские, принимавшие участие в этом мероприятии, радостно потирали руки. Но Попов с Карповым были разочарованы. Револьверов, похищенных в бригаде, жандармы не нашли.
Хотя кое-какие результаты все же были. В слесарной мастерской были обнаружены заготовки под бомбы, идентичные тем, что находились в чемодане, украденном Худогим.
В ходе опросов Попов установил, что купец и его родственники часто ездили по делам в Баку, Порт-Петровск (ныне Махачкала) и Дербент, а также отправляли туда тяжелые и громоздкие грузы.
Попов бомбардировал бакинских коллег депешами с просьбой провести обыски у партнеров Магомеда. Бакинские жандармы отнеслись к просьбам Попова с вежливым равнодушием...
В попытке «расколоть» Шаведова Карпов задействовал Павла Рубана.
«Банщика» привезли в Таганрог и тайно показали всех родственников, знакомых и работников Шаведова. Затея удалась.
В приказчике Махмуде Ахмедове вор узнал того недотепу, у которого он «вертанул угол».
Приказчик не стал отпираться и спокойно признался, что в тот день он действительно приехал из Таганрога в Ростов, но пока ждал поезда до Владикавказа, его обворовали. В полицию Ахмедов обращаться не стал, так как не верил, что вещь быстро найдут, а задерживаться он не мог, потому что боялся опоздать на поезд. Приказчик также рассказал, что чемодан, как и многие другие вещи, он отвозил по поручению хозяина в Баку,
но что в нем, он не знает и знать не хочет, так как за это ему неплатят.
Шаведов признавался во всех грехах, кроме скупки и перевозки оружия.
Испросив разрешение начальника управления, Карпов поехал в Баку, где по адресу, указанному приказчиком, надеялся найти следы украденных револьверов. Местные жандармы нехотя, но согласились провести обыск в ковровой лавке «Султан Магомед-оглы и братья», находящейся недалеко от города, в селении Хурукра. Однако эта операция готовилась так топорно, что о ней знала вся округа, поэтому к моменту, когда жандармы нагрянули в лавку с обыском, там ничего противозаконного не было.
Все было бы «шито-крыто», но приказчик братьев пожадничал и припрятал у себя два револьвера «Смит-Вессон», один из которых числился за 2-й запасной артиллерийской бригадой.
Факт того, что револьверы перевозились на Кавказ, был установлен, однако доказать чью-либо причастность было невозможно. Приказчик Гасанов заявил, что нашел этот револьвер
в кустах у дороги и собирался отнести его в полицию, но не успел, так как к нему нагрянули господа жандармы.
Опровергнуть его было трудно, да бакинские жандармы не особенно и стремились к этому. Карпов был готов продолжить работу, но у него не было на это полномочий, поэтому пришлось возвращаться в Ростов несолоно хлебавши.
Между тем к лету 1904 года в России начали зреть события, на фоне которых кража 150 револьверов казалась чем-то мелким и незначительным. В верхах решили, что на фоне неудач
на фронтах Дальнего востока не стоит лишний раз привлекать внимание к слабости военного руководства.
Винниченко, Куцына получили по 4 года каторги, Шаведов — 3 года арестантских рот.
Дело закрыли и передали в архив, где с ним можно ознакомиться и сейчас, револьверы списали, но на этом история с ними не закончилась. Уже через несколько месяцев «Смит-Вессоны» дали о себе знать.
В ноябре, во время кровавого конфликта, получившего название армяно-татарской резни, полицейские изъяли несколько револьверов из числа украденных в Таганроге.
Во второй раз револьверы всплыли в Тифлисе. Боевики легендарного налетчика и экспроприатора Камо (Семен Тер-Петросян) взяли «на гоп-стоп» Тифлисское казначейство и унесли порядка 200 тысяч рублей. Скрываясь от преследования, боевики бросили свою оружие, среди которого нашли и «СмитВессоны» Таганрогской партии.
Генерал-лейтенант фон Валь Виктор Вильгельмович в 1904 году был отправлен в отставку.
Подполковник Иванов Илья Васильевич честно выполнял свой долг по поддержанию порядка и законности на объектах Владикавказской железной дороги. Прославился на всю Россию, когда практически в одиночку, с шашкой наголо, разогнал многосотенную толпу забастовщиков на Ростовском вокзале. Был убит революционером Яковом Поваляевым, недоучившимся учеником технического училища.
Ротмистр Карпов Сергей Георгиевич некоторое время продолжал служить ДОЖУ, потом возглавлял Ростовское и Петербургское охранное отделение. Произведен в полковники. Считался одним из самых умных и инициативных специалистов в системе МВД. В сентябре
1909 г. взорван на конспиративной квартире эсером А.И. Петровым - «Вознесенским».
Ротмистр Попов Петр Ксенофонтович после Таганрога руководил жандармскими управлениями в Харькове, Полтаве и Севастополе.
Дослужился до генерала. Занимался расследованием убийства Григория Распутина. В годы гражданской войны служил в армии Колчака.
Расстрелян ЧК в Омске в 1920 году.
Капитан Петровский Александр Викторович так и не смог избавиться от приставки «исполняющий обязанности полицмейстера». В феврале 1904 года Ростов стал градоначальством, и для такой должности потребовались другие люди. Оставался приставом 2-го участка.
Во время беспорядков в Ростове зимой 1905 года был сильно избит демонстрантами и не смог оправиться. Вышел в отставку и умер незадолго до мировой войны.
Кому больше повезло в жизни, так это Худогому, или Рубану Павлу Парамоновичу. Карпов сдержал слово, и вора осудили только за кражу чемоданов. Отсидев 3 года в арестантском отделении, он вернулся к привычному промыслу, но Ростова до поры избегал.
Вернулся на Дон только после революции, вместе с Красной армией, был жив-здоров минимум до начала 30-х годов.
Перейти в архив