От греха подальше Есенин покидает Ростов

Волею судеб и исторических процессов голодным летом 1920 года наш город стал «культурной столицей». Если это и преувеличение, то совсем небольшое. Судите сами.
Текст:
Сергей Медведев
Фото:
Дана Салаватова
Источник:
«Кто Главный.» № 31
03/05/2020 10:53:00
0

Товарищ Председатель земного шара.

15 августа 1920 года около пяти часов вечера в здание ростовского железнодорожного вокзала вошел странного вида человек лет сорока. Он был не брит и не стрижен, от него исходил специфический запах — запах битума, которым пропитывают рельсы. Похоже пахнет копченый чернослив.

Человек походил на пугало. Или на журавля в мешке: худое длинное тело прикрывал костюм «свободного кроя» — на его изготовление человеку ушло всего четыре мешка из-под муки. Костюм был в изумрудных пятнах — от травы, на которой человек в последнее время регулярно спал.

В руках был ватник — незаменимая вещь для путешественника. Человек произнес слово «ландо», пригладил дыб волос («настоящая собачья шерсть» — подумал про себя) и осмотрелся по сторонам.

Ему очень хотелось лечь, он смертельно устал, потому что прибыл в Ростов не на поезде — пришел пешком. Из Харькова. По шпалам.

Зачем пришел? Точного ответа не было. Голод пространства, болезненная тяга к перемене мест.

Увы, свободного пространства на полу ростовского вокзала — так, чтобы лечь по-человечески, вытянуть ноги, не было. Всюду в полутемном помещении копошились беспризорники и женщины с баулами. Незанятой была лишь стопка досок у стены. Человек подложил под голову ватник и, поджав ноги, бочком, улегся на досках. Он не ел два дня, но очень быстро забыл о голоде и заснул. Примерно через час человека разбудил странный разговор.

— Я не могу понять, он это или не он, — говорил юношеский голос. — Вроде он. Если бы еще открыл глаза. — Товарищ Председатель земного шара! Велимир! Велимир Хлебников (Виктор по паспорту), а это был именно он, приоткрыл глаза — «свирепые голубые глазища», по свидетельству современников, — и увидел, что перед ним стоят два прилично одетых молодых человека. В руках одного из них была его, Хлебникова, фотография.

— Вот теперь вижу, что это он, — обрадовался молодой человек с портретом в руке. — Здравствуйте, товарищ Хлебников, мы за вами. Меня зовут Илья, а это — Олег. Мы — поэты, «ничевоки»... Пойдемте с нами. Вас ждут в «Подвале поэтов». Кафе у нас есть такое. Что это за кафе и зачем он там нужен, Хлебников не понял. Но от предложения не отказался.

К подвалу — на углу Газетного и Садовой — везли на извозчике. Вот тебе и «ландо», недаром все утро это слово крутилось у него в голове. «Ландо, ландо». Красивое слово. Звучное.

Всю дорогу Велимир молчал, он привык молчать. Считал, что вполне возможен разговор и без слов. От этого беседа не потеряет в содержательности.

Илья и Олег (Илья Березарк, в будущем журналист и театральный критик, и Олег Эрберг, впоследствии известный востоковед, работник консульств в Иране и в Афганистане) пытались разговорить основоположника будетлян — нового явления в русской литературе.

— А нам в кафе позвонили, сказали, что видели вас на вокзале... Вот мы и взяли извозчика... И за вами... Беседы не получалось. Хлебников пробормотал что-то невнятно и опять замолчал.

У «Подвала поэтов» их уже ждали «ничевоки» — четыре юноши и девушка, армянская красавица.

— Сусанна Мар, — представилась красавица (Сусанна Чалхушьян, в будущем известная переводчица).

Хлебников молча пожал Сусанне руку. То, что перед ними знаменитый футурист, друг Гумилева и Толстого, один из авторов сборника «Пощечина общественному вкусу» и «Садок судей», «ничевоки» не поверили. Бродяга! Разве от лидера русского авангарда может так дурно пахнуть?

— А пусть документы покажет.

— Так любой может сказать, что он поэт...

Документов у Хлебникова не было — их вместе со стихами, хлебом и салом украли несколько дней назад в Матвеевом Кургане, когда он спал на траве, подложив под голову ватник... Но не в первый раз. Не жаль. Все суета. Еще напишу. Хлебников попытался было объяснить все это ростовским поэтам. Но говорил он очень тихо, и слов его опять никто не разобрал.

— Громче, — попросила Сусанна.

— Товарищ, меня зовут Рюрик Рок, может, слышали? — к Хлебникову обратился шикарно одетый юноша-брюнет.

— Давайте спустимся в подвал, пройдем к администратору и там поговорим.

Вслед за Роком (ему тогда было 22 года) и Хлебниковым в подвал спустился и сам администратор по фамилии Гутников. Он больше прочих хотел убедиться, что явление короля футуристов народу — не розыгрыш. Если не розыгрыш, надо скорее заказывать афиши. «Король футуристов в Ростове! Билеты расхватываются!». «Расхватываются» было на афише у Есенина, только что выступавшего в Ростове.

(Кстати, весной того же года в Харькове имажинист Есенин и футурист Хлебников быстро сошлись, через год Есенин опубликовал хлебниковскую поэму «Ночь в окопе». Вообще же изданием трудов Велимира в Москве занимался Маяковский, «молодой поэт» кружка кубофутуристов).

Проверке Хлебников безропотно подчинился. Ему было не привыкать: не так давно его допрашивали чекисты на Украине. Пришлось читать стихи. Иначе бы расстреляли.

«Бобэоби пелись губы

Вээоми пелись взоры

Пиээо пелись брови

Лиэээй пелся облик...»

Свое знаменитое стихотворение Хлебников не дочитал до конца, сказал «и так далее», с ухмылкой посмотрел на окружающих.

Рюрик Рок побежал к товарищам«ничевокам» с криком: «Это он!». Пока Рок, выполнявший роль, как бы сейчас сказали, продюсера поэтических вечеров (у него была своего рода охранная грамота от Луначарского), размышлял, в чем же показать публике гения «речетворца» — не в мешках же, Эрберг выбежал на сцену и объявил:

— В Ростов приехал великий поэт Велимир Хлебников!

Миниатюрный зрительный зал взорвался аплодисментами, и на сцену вышел человек в ватнике поверх мешочной «пары». Очень скоро аплодисменты сменились свистом и криками «Долой!». Публика не поверила, что стоящий перед ними оборванец — Председатель земного шара. Не дочитав до конца и трех стихотворений (после нескольких строф следовало «и так далее»), Хлебников перешел к «цифрам» — своим математическим трудам. Что он там говорил о значении числа 365 в человеческой жизни, услышал, пожалуй, только актер ростовской «Театральной мастерской» Евгений Шварц. Как записал в своих воспоминаниях автор «Обыкновенного чуда» Шварц, Хлебников «читал еле слышно, странно улыбаясь».

На следующий день жена Евгения Шварца — актриса Холодова видела Хлебникова на Старом базаре: он пытался обменять ватник на фунт винограда.

Судя по всему, Рюрик Рок не заплатил за сомнительное выступление.

Впрочем «провал» Хлебникова, как я понимаю, не должен был расстроить Рюрика. Такое «тихое» чтение вполне укладывалось в концепцию «ничевоков», призывавших на абсурд войны ответить абсурдом творчества. Буквально за несколько дней до появления Хлебникова в «Подвале» «ничевоки» выпустили свой первый и единственный манифест. «Именем Революции Духа» они заклинали:

«Ничего не пишите! Ничего не читайте!

Ничего не говорите!

Ничего не печатайте!

Ростов н/Д. Август 1920 года. Творничбюро: Сусанна Mар, Елена Николаева, Аэций Ранов, Рюрик Рок, Олег Эрберг. Главный секретарь: Сергей Садиков».

...Через несколько дней Хлебников вновь вышел на сцену поэтического подвала. Его уговорили надеть «нормальный» костюм — черный френч, брюки. На этот раз у публики не было сомнений, что перед ними тот самый Велимир, который вместе с Маяковским предлагал сбросить с парохода революции Пушкина.

«Крылышкуя золотописьмом

Тончайших жил,

Кузнечик в кузов пуза уложил

Прибрежных много трав и вер.

«Пинь, пинь, пинь!» — тарарахнул зинзивер».

Едва закончив выступление, Велимир переоделся в привычный ему наряд — из мешков.

Неизвестно, получил ли он гонорар за второе выступление. Об этом в мемуарах очевидцев тех событий ничего нет. Известно, что денег за свою пьесу «Ошибка смерти» он не взял.

Это была первая пьеса Хлебникова, поставленная в театре. Всего за неделю! Поставил хлебниковскую «Ошибку смерти» государственный театр «Театральная мастерская». Роль одного из гостей смерти сыграл Евгений Шварц.

 

России не сидится дома.

8 января 1920 года конница Буденного вытеснила войска Деникина из Ростова. В ставший красным город устремились многие поэты и писатели.

Кто-то ехал сюда в «творческую командировку». Так, весной на ростовских улицах можно было встретить молодого, но уже начинающего лысеть человека в круглых очках. В его журналистском удостоверении значилось: «Кирилл Васильевич Лютов». Конников Буденного решили не пугать Исааком Бабелем — настоящим именем журналиста. В Ростове будущий автор «Конармии» присоединился к бойцам Первой Конной, чтобы изучить жизнь буденновцев, так сказать, изнутри. Ростов в 1920 году — место самых неожиданных встреч. Кажется, что всей России не сидится дома.

Где б еще встретились приятели Сергей Есенин и художник Юрий Анненков? Конечно, в Ростове, в ресторане «Альгамбра». А 13 июля 1920 года Сергей Есенин на ростовском вокзале впервые увидел своего сына.

Анатолий Мариенгоф в «Романе без вранья» написал об этой встрече следующим образом:

«Случайно на платформе ростовского вокзала я столкнулся с Зинаидой Николаевной Райх. Она ехала в Кисловодск. Заметив на ростовской платформе меня, разговаривающим с Райх, Есенин пошел в обратную сторону.

Зинаида Николаевна попросила:

— Скажите Сереже, что я еду с Костей. Он его не видал. Пусть зайдет, взглянет.

Сначала он заупрямился:

— Не пойду. Не желаю. Нечего и незачем мне смотреть.

— Пойди — скоро второй звонок. Сын же ведь.

Вошел в купе, сдвинул брови. Зинаида Николаевна развязала ленточки кружевного конвертика. Маленькое розовое существо барахтало ножками.

— Фу. Черный... Есенины черные не бывают...».

Мариенгоф и Есенин прибыли в Ростов в начале июля. Чтобы заработать на интересе ростовчан к их стихам. Официально визит назывался «культурнопросветительской командировкой».

Визит Есенина производит фурор среди местных жителей.

— Это пуля в Ростове!

— Он ходит без шляпы!

Его выступления всегда скандальны. Но это то, что надо! Уставшей от гражданской войны публике нужны зрелища. Раз нет хлеба, а вечером — еще и света. Свет в домах рядовых горожан давали лишь в те ночи, когда происходили «изъятия излишков» у буржуазии.

Иногда Есенин не приходит на заявленные им же поэтические вечера. Предпочитает посидеть в ресторане. Сидит с размахом — «Я памятник себе воздвиг из пробок, из пробок вылаканных вин!». Публика негодует — как смел не прийти!

— Сосунки! Имажинисты!

Публику успокаивает администратор.

— Прошу не кричать, а то прекратим выдачу пива.

Это серьезно. Бочковую «Старую Баварию» — 10 рублей стакан — кроме как в Интимном театре в городе не найти. Да и выдают ее не всем. Только по предъявлению карточки ростовского Рабиса — профессионального Союза работников искусства.

Гастроли Есенина и Мариенгофа по Дону заканчиваются неожиданно. 27 июля 1920 года новочеркасская газета «Красный Дон» в статье «Шарлатаны? Сумасшедшие?» публикует четверостишие Есенина: «Вот они, толстые ляжки Этой похабной стены. Здесь по ночам монашки Снимают с Христа штаны». И далее: «Товарищи! Новочеркасские граждане! К вам едут люди, чтобы плюнуть вам в лицо... Не только плюнуть, но еще, когда вы будете стирать с лица своего плевок, — вытащить из вашего кармана деньги. В Ростове, в театре имени Свердлова, появляется на стенах афиша. И в первый же вечер собирают 150 000 рублей народных денег в свой карман! Как? Чем? Каким творчеством? Они — имажинисты. А в поэме главного имажиниста Мариенгофа «Магдалина» поется о том, что он придет к ней в чистых подштанниках и будет искать уюта в ее кружевных юбках, поется о слученной суке, о жеребцах, которые делают то, о чем постыдятся сказать... И это — в театре имени Свердлова! А когда Отдел Народного Образования хотел воспретить эту гнусность, он оказался бессилен... Неужели же эти шарлатаны или сумасшедшие, или преступники — всерьез совершают по России какую-то культурно-просветительную командировку?! И неужели Советская власть Новочеркасска окажется бессильной? И наши граждане пойдут, чтобы им — гражданам — плюнули в лицо? И эта мерзость будет совершаться в театре — Ленина, Троцкого, Луначарского?». От греха подальше Мариенгоф с Есениным покидают Дон.

 

Братство кольца.

Но вернемся к «Театральной мастерской».

Как пишет в своих воспоминаниях знаменитый Евгений Шварц, основу театра, открытого в 1917-м, составляли «ростовские мальчики и девочки, знакомые еще с гимназических времен. Сначала они собирались и обсуждали книги, читали рефераты о литературных событиях двух- трехлетней давности».

Среди «ростовских мальчиков» был и Мартирос Сарьян, достаточно известный к тому времени художник. Революция застала 37-летнего Сарьяна в Ростове.

...Называлась компания юношейподростков «Зеленое кольцо» (в честь модной в те годы пьесы Зинаиды

Гиппиус о молодежи, попавшей в «щель истории» и не находившей себе места в жизни).

В 1918-м к ростовчанам присоединились краснодарцы, переехавшие в Ростов. Среди них был и 22-летний Евгений Шварц. Ради театра Женя бросил юрфак Московского университета. Оказалось — к ужасу родителей — что их худой и нескладный сын способен на безрассудные поступки.

Ради любви он был готов броситься хоть в огонь, хоть в воду. В буквальном смысле. Его первая жена — актриса Гаянэ Халаджиева (сценический псевдоним — Холодова), долго не замечала Шварца. Однажды, в конце ноября, поздно вечером, Женя и Гаянэ шли по берегу Дона. Он сказал, что может выполнить любой каприз возлюбленной.

— А если я скажу: прыгни в Дон? — ехидно поинтересовалась Гаянэ.

Шварц немедленно перескочил через парапет и прыгнул с набережной в реку, как был — в пальто, в шапке, в калошах. Гаянэ подняла крик и Женьку вытащили. Так Шварц стал женатым человеком. Между тем, у театрального кружка (а поначалу это был именно кружок) не было ни помещения, ни денег на аренду зала и декорации.

Но ради театра молодые люди были готовы даже на преступление. Однажды актер Павлик Боратынский («красивый, стройный, спокойный, почти мальчик») украл шубу у клиента своего отца — известного в городе адвоката.

Театр был спасен, а Павлик получил индульгенцию на ужасную игру в спектаклях.

Жизнь «Мастерской» стала налаживаться весной 1920 года, после ухода Деникина из Ростова.

Евгений Шварц с компанией юных единомышленников захватил (по его собственным словам) особняк Черновой на углу Садовой и Халтуринского, ныне здесь московский банк.

Дочь Черновой, ее муж и брат мужа, как ни странно, способствовали захвату — все они были театральными актерами. Старшему поколению, которое было в ужасе от произошедшего, выделили комнатку в глубине здания. Сценой нового театра стал большой зал чернов-ского особняка.

Более того, «Театральная мастерская» получила статус государственного театра! Всем этим переменам в их жизни актеры были обязаны своему директору по фамилии Горелик. Этот энергичный и властный юноша был заодно и секретарем ростовского Наробраза. Идеологом театра и заведующим Наробразом стал фельетонист «Кубанского края» Суховых.

Для 22-летнего секретаря и 40-летнего заведующего не было преград. Они добились, чтобы актеры получали зарплату (пусть крошечную) и хлебный паек — тут же, на первом этаже особняка. А также обедали в столовой Рабиса. Главной проблемой нового государственного театра стал репертуар. Суховых требовал произведений, рассказывающих о борьбе темных и светлых сил, о победе пролетариата.

— Искусство должно быть масштабным, больших страстей.

Эти требования удовлетворяла, по мнению актеров, пьеса Николая Гумилева «Гондла», действие которой происходило в Исландии, в девятом веке.

Случайно оказавшемуся в июле 20-го на одном из первых показов «Гондлы» Юрию Анненкову понравилась игра юных актеров. «Несмотря на нищету предоставленных ими технических возможностей, они подкупали честностью работы, свежестью и неподдельным горением. Запомнилось имя очаровательной исполнительницы роли Леры — Халаджиевой, артистки своеобразной и яркой. Ее дальнейшая судьба мне неизвестна». Вернувшись в Петербург, Анненков опубликовал заметку о «Гондле» в местной газете «Жизнь искусства», в номере от 21 августа 1920 года.

Через год эта заметка сыграет в жизни театра и его актеров решающую роль.

 

Барышня-смерть с шамберьером.

Следующей пьесой в репертуаре «Театральной мастерской» стала «Ошибка смерти» Хлебникова.

Пусть победы пролетариата в ней не было и в помине, но борьбы светлых сил с темными — хоть отбавляй, а также страсть и масштабы.

Сюжет таков: в харчевне сидят 12 мертвецов и несмотря ни на что веселятся. Руководит весельем Барышня-смерть. Вдруг, откуда ни возьмись, появляется 13-й гость. Он требует себе стакан, но лишнего нет. Тогда он просит у Барышни-смерти ее череп, чтобы из него сделать себе чашу. Та соглашается, но с условием, что, выпив, гость вернет череп хозяйке. Гость обманывает Барышню, она умирает, а все 12 мертвецов, напротив, оживают.

К предложению поставить пьесу, написанную им три года назад, Хлебников отнесся очень серьезно. В Ростове он заскучал, стихи не шли, он вновь занялся математикой. Как-то тетка Ильи Березарка (у него Хлебников прожил первую неделю ростовского визита) стала свидетелем странной сцены — Велимир перевернул платяной шкаф и соединил его углы случайно оказавшимися в ящике под столом старыми елочными гирляндами. Оказалось, что таким образом он решает какие-то сложные математические задачи.

Так что «Ошибка смерти» оказалась очень кстати. Велимир повеселел и стал ходить на репетиции.

Спектакль решено было играть все в том же подвале на углу Газетного и Садовой.

— Скажите, Велимир, о чем ваша пьеса?

— допытывался у автора режиссер Аркадий Надеждов.

— Не знаю, — еле слышно, но с очаровательной улыбкой отвечал Хлебников.

— На репетиции он приходил все в той же мешочной «паре». — Поэту трудно объяснять свои произведения. Пусть комментаторы объясняют.

— Что за комментаторы? — пытался выяснить тактичный Надеждов.

— Критики...

Что и как играют актеры, Хлебникову было в общем-то все равно. Из всех персонажей ему была небезразлична лишь Барышня-смерть. Он посоветовал исполнительнице этой роли использовать шамберьер — большой хлыст, которым в цирке укрощают лошадей.

— Так будет лучше.

К премьере «Подвал поэтов» украсили большим портретом Хлебникова. В кафе между столиками ходила

Барышня-смерть с шамберьером в руке. Актеры в странных полумасках сидели среди зрителей. В общем, авангард. Публике понравилось — необычно.

Газеты написали, что спектакль бросает вызов рутине местного драматического театра.

Автор присутствовал на премьере. Нервно курил одну за другой папиросы. И даже принял участие в банкете, который труппа «Мастерской» устроила в черновском особняке.

...Из Ростова Хлебников исчез примерно через неделю. Ушел так же внезапно, как и появился. Судя по всему, он отправился в Дагестан. Потом в Баку, а потом в Персию. Известно, что той осенью он выступал в Армавире, а в Дагестане его задержала ЧК. Как человека без паспорта и документов на проезд.

Через год Ростов покинула и труппа «Театральной мастерской» — уехала в Петроград. Посодействовал переезду автор «Гондлы» — Гумилев, прочитавший заметку Анненкова и вскоре лично познакомившийся с труппой в Ростове. 8 января 1922 года «Театральная мастерская» дала свой первый питерский спектакль — ту же «Гондлу». Публика требовала автора, но автор уже был расстрелян чекистами...

Увы, на питерской земле «Мастерская» не прижилась и вскоре театр умер. Большинство актеров ушли в другие труппы. Евгений Шварц стал известным советским драматургом.

В 1921 году покинул Ростов и Рюрик Рок, а вслед за ним и другие «ничевоки». В литературных справочниках советских времен можно прочитать, что «ничевоки» выявили себя откровенно буржуазной, враждебной революции, пролетарской диктатуре группировкой, оспаривавшей принципы культурного строительства пролетариата. В литературе не оставили никакого следа.

Между тем, сегодня книги Рюрика Рока и других «ничевоков» продаются на аукционе Sotheby's. За десятки тысяч долларов. О самом Рюрике известно мало: в начале 20-х он уехал в Германию (настоящая фамилия Рока — Геринг) и там его следы затерялись. Даже дата его смерти в справочниках отмечена знаком вопроса. Предположительно — середина 30-х. 29 июня 1922 года в деревне Ручьи Новгородской области умер Велимир Хлебников. Во время своего очередного путешествия.

Второй раз его «Ошибку смерти» поставили в Риме, в 1976-м, в итальянском авангардистском театре «Патагруппо». В «Подвале поэтов» сейчас — общественный туалет. Тот самый, где в конце 80-х пытались провести «Туалетную выставку» ростовские художники общества «Искусство или Смерть». Легендарное место открыто для посетителей 14 часов в сутки.

Читайте также:


Текст:
Сергей Медведев
Фото:
Дана Салаватова
Источник:
«Кто Главный.» № 31
03/05/2020 10:53:00
0
Перейти в архив