Задание невыполнимо

Певица Алла Пугачева.

текст/Сергей Медведев

В апреле 1998 года примадонна (уже тогда Пугачеву называли этим словом) в очередной раз собралась в Ростов.

По этому поводу устроители концерта решили провести грандиозную пресс-конференцию. Телекомпания «Дон-ТР» отвела под эти цели свой конференц-зал.

На мероприятие пригласили журналистов практически всех ростовских СМИ. Кто ж не хочет что-нибудь спросить у Пугачевой? Были даже гости из ближайших городов и районных центров. Не менее пятидесяти человек.

Журналисты напряженно ждали Аллу Пугачеву. Примерно через час к нам вышел организатор и объявил:

— Задерживается!

Народ заволновался. Кто-то припомнил, что в прошлый приезд Пугачевой она потребовала, чтобы при ее появлении журналисты встали, раз «звезда» пришла. «Будем вставать на этот раз или не будем?» Мнения разделились.

Прошло еще полчаса. Где Пугачева и когда ее ждать? На эти вопросы у организаторов не было ответов.

Журналистам предложили не грустить, а приступить к фуршету — спонсором тура была фирма-производитель французского коньяка. Кроме коньяка, на столах лежала и какая-то легкая закуска типа канапе. Закуски было мало, а коньяка много. Я не помню, чтобы в последующие полтора часа кто-то задавал организаторам вопрос: где Алла?

Интерес к Пугачевой угас. Через три часа после «начала» пресс-конференции пьяных и довольных журналистов попросили покинуть здание «Дон-ТР». Уходить никто не хотел...

Между прочим, не дождались в тот день Пугачеву и сотрудники одной ростовской фирмы, торгующей мебелью. Незадолго до визита Пугачевой в Ростов приезжал Киркоров, мебельщики подарили ему спальный гарнитур за 50 миллионов рублей (цены 1998 года, когда газеты стоили 1000 рублей).

Наверное, хотели подарить что-нибудь подобное и самой Алле. На встречу с Пугачевой пришли около сотни сотрудников фирмы и членов их семей. Но не дождались. Как выяснилось позже, Пугачева в тот день умчалась на своем черном «линкольне» в Дом ребенка №2. Узнав, что к ним через пару минут приедет Пугачева, в детдоме не поверили, подумали — розыгрыш. Оказалось, что не розыгрыш.

Правнук писателя Гоголя.

текст/Юлия Быкова

Это было накануне 200-летия со дня рождения Гоголя. Одна из ростовских газет написала, что в нашем городе живет правнук знаменитого писателя. Но сообщалось об этом как-то скупо. Ни слова о том, кем работает родственничек.

Статья иллюстрировалась фотографией размером в два рубля, из тех, что клеят на удостоверение — лица не разглядишь... Зато были роскошные дагерротипы из семейных альбомов, с представлением всех ветвей генеалогического дерева. Факты, в общем, не вызывали сомнения. Но где его искать? Доподлинно было известно лишь ФИО. Пришлось предпринять ряд оперативно-розыскных мер. Выяснила, что в Ростове есть только один житель с подобным именем, отчеством и фамилией. В справке значилась одна из улиц в Северном жилом массиве. Причем телефон на его имя не был зарегистрирован. Удалось добыть телефон соседской квартиры. Разговорчивая соседка сообщила, что сосед ее — человек необычный...

— С криминалом связан... — после некоторого раздумья призналась она. — В каком смысле? Состоит в нем? Или же борется?

— Не знаю, честно! Только его время от времени куда-то забирают. И даже ночью...

На всякий случай попросила душевную женщину передать своему соседу телефон редакции. Увы, звонков не было. Пришлось ехать наобум. В девятиэтажке домофон не отвечал: раз, другой, третий... За этим занятием меня застал один из жильцов дома и любезно впустил в подъезд: а вдруг домофон сломался? Поднимаюсь на девятый этаж. Осматриваюсь: квартира на сигнализации, звонка нет, а на массивной металлической двери нет ручки. Чужие здесь не ходят. Стучу. Просто так. На всякий случай. И вдруг из-за двери слышится какойто шорох.

Раздается мужской голос:

— Люд, ты?

— Петр Александрович! Откройте, пожалуйста! Вы — такой-то и такой-то? — от неожиданности начинаю тараторить.

Дверь приоткрывается. Прямо передо мной, на расстоянии вытянутой руки, стоит человек. Волосы всклокочены. Голубая рубашка, из дорогих. И в трусах. В прихожей — полная темнота... Глаза настороженные, взглядом так и вцепился...

— Что вам надо? — говорит он в щель.

— Я из газеты, — пытаюсь всмотреться в лицо — он или не он? Вроде похож на того, «из удостоверения». А вроде бы и не похож. Что дальше говорить, не знаю. Не скажешь ведь прямо в лоб: «А вы правнук Гоголя?» — А это про вас писали? — нахожу подходящий вопрос.

— Я не знаю, что о ком писали, — жестко говорит мой визави. — Извините, я плохо себя чувствую! Дверь закрывается.

Я остаюсь в растерянности — так он это или не он? На следующий день созваниваюсь с коллегой — автором первого текста. И тут выясняется, что попала я по нужному адресу. Что коллега мой со своим героем хлебнул лиха: сначала тот охотно шел на контакт, потом перенес встречу на чужую территорию, потом отказался фотографироваться... А в день, когда газета ушла в типографию, потребовал снять материал, угрожая судом за разглашение тайны личной жизни. А работает он, между прочим, в одной из важных госструктур экспертом-криминалистом. Вот она какая связь с криминалом...

...А я вот что думаю: а вдруг за той дверью без ручки, в квартире без звонка хранится несожженный том «Мертвых душ»?

Поэт Евгений Евтушенко.

текст/Татьяна Кулиш

Был, кажется, декабрь прошлого года, когда мы узнали, что в Ростове будет юбилейный творческий вечер поэта Евтушенко. Приезжал Евгений Александрович по приглашению Южного федерального университета. Однако в ЮФУшном списке СМИ, допущенных «к телу поэта», нас не значилось.

Я решила просить об интервью самого Евтушенко.

Перед началом творческого вечера поэту — в тесном кольце важных персон — показывали Публичную библиотеку. Подступиться к нему невозможно.

Притворяюсь помощником оператора одной телекомпании, нахожу момент и подхожу с журналом к некоему представительному господину. Мол, помогите.

Проректор ЮФУ (а это был именно он) сразу делается еще более важным и говорит, что журнал наш прекрасно знает, но к Евтушенко принципиально не пустит, потому что мы в материале о закрытии кинотеатра «Буревестник» якобы «макнули ректора».

Доводы — «это была цитата» — не действуют.

«И потом, — добавляет проректор, кивая на поэта, — посмотрите, как он уже стар, у него просто нет сил с вами общаться!»

В конце концов проректор обещает вызвать охрану. Если сама не уйду. Чувствую себя преступницей.

Ухожу.

Через неделю достаю телефон помощника Евгения Александровича, дозваниваюсь в Москву.

— Хотите пообщаться? Да не вопрос. Женя сейчас перейдет дорогу и возьмет трубку, он в магазине.

Сию секунду поэт говорить отказывается, просит позвонить завтра примерно в половине восьмого утра. Пытаюсь дозвониться в половине восьмого — тщетно. Именно в тот день поэт проснулся только к 10 часам, так как лег в пять. На том конце провода возмутились: — Почему вы не взяли у меня интервью во время моего визита в Ростов? У меня была масса времени!

Я, волнуясь, задаю первый вопрос: что самое трудное в отношениях поэта и власти? Слышу в ответ:

— О! Я думал у вас какой-то блиц ко мне. А это слишком большой и философский вопрос, чтобы отвечать на него сейчас. Знаете, дорогая, у меня столько дел, мне вот сейчас на радио ехать, программы писать на полгода вперед, концерты у меня, я вообще через месяц уезжаю на полгода в Штаты. Какая срочность в ваших вопросах? Они о вечном. Так что позвоните мне летом. Летом спокойно и поговорим.

На всякий случай отправила свои вопросы электронной почтой. Ответа пока нет.

Участники гей-парада.

текст/Ирина Ароян

Несколько лет назад в интернете прошла информация, что в Ростове
пройдет гей-парад.

Естественно, это было интересно для газеты, где я в тот момент работала. Решила выяснить подробности: где это будет происходить и как? Такую информацию я могла получить только от самих геев.

Найти геев было довольно сложно, потому что я слышала, что они где-то собираются, но точно ничего не знала. Говорили, что в каком-то кафе. Сложно прийти в кафе и спросить у посетителей, не геи ли они. Я долго ходила кругами около «подозрительного» кафе, видела сквозь стекло группу молодых людей, но не решалась их расспрашивать.

В конце концов я вошла, притворилась, будто что-то хочу купить. Они меня сами узнали, наверное, видели по телевидению или в газетах, пригласили присесть к ним за столик.

Мы разговорились, а через некоторое время я набралась смелости и спросила тактично: «Ребята, а вы ведь немножко другой ориентации?»

Они рассмеялись, сказали «да».

Я расспросила их о гей-параде, о котором они, кстати, ничего не знали. Потом они позвонили мне и сказали, что никакого парада в Ростове не намечается. После моей встречи с геями по городу среди них пошла информация о моем интересе к людям нетрадиционной ориентации. Редактор рассказал мне, что в газету звонили какие-то девушки, лесбиянки, спрашивали мои координаты. Наверное, подумали, что я тоже из их числа.

Строитель художественной мастерской.

текст/Ирина Потеря

Это произошло около трех лет назад. Знакомый рассказал о чудаке, который когда-то работал директором выставочного зала, а выйдя на пенсию, вздумал построить двухэтажную художественную мастерскую. Из подручного материала.

Вполне приличного вида бойкий мужичок выискивал на улице старые холодильники, кровати, тумбочки, доски и прочие вещи.

Сначала новоявленный «строитель» обрадовался моему интересу к нему, хотя затягивал с решением о встрече где-то с неделю.

Когда я появилась на пороге дома, то увидела все семейство за празднично накрытым столом. Хозяин даже вытащил откуда-то «настоящее французское вино», которым решил меня потчевать.

Первый час мы сидели за этим столом, я выслушала всю историю создания их семьи, включая болезни некоторых ее членов, однако к главной теме — строительству мастерской — мы не приблизились.

Поняв, что дело плохо, взяла быка за рога и почти шантажом вытащила хозяина на стройку. С пылающими глазами тот начал рассказывать, как стащил кирпичи с каких-то развалин, входную дверь нашел через квартал возле трех деревьев, а вот соседский старый холодильник пошел на полки. На самом деле домик получился вполне приличный — на первом этаже комната, кухня, на втором — мастерская. Я уже видела свой репортаж в газете и мысленно подбирала фотографии к тексту. Неожиданно взгляд моего собеседника потерял живость, сам он стал задумчив, а через пару минут неожиданно заявил, что не хочет быть героем публикации.

— Ну вы же согласились на интервью! Я не просто так к вам приехала за много километров?! Мы уже общаемся больше двух часов, почему вы только сейчас это говорите!?
— Ну вы же хотели со мной пообщаться, вот и поговорили, но публиковать запрещаю, — упрямо заявил мой собеседник.

Уговоры длились еще полчаса, мой собеседник краснел, бледнел, но продолжал занимать глухую оборону. В конце концов, у меня пропало желание не только писать об этом человеке, но даже слышать его. Почти бегом, на ходу вытаскивая якобы зазвонивший мобильник, направляюсь к калитке.

— Разве вы не хотите посмотреть еще мои картины? — прозвучало мне в спину предложение.

Я не выдержала и рассмеялась.

Артист Филипп Киркоров.

текст/Дарья Ляскало

Перед тем, как поговорить с Киркоровым (он давал концерт в Музыкальном театре), его директор потребовал список вопросов.

— Вот смотрите, — говорю. — Ничего личного — анкета Пруста. Светское развлечение прошлого века, сам писатель Пруст отвечал на нее дважды.

Задумавшись на секунду над словом «Пруст», человек в костюме свернул листочек с вопросами и скрылся за дверью. Два часа прошли в стоянии у закрытых ворот, рассматривании выгружающихся из машин артистов, бесконечных переговоров с импресарио, обещавшим «вот-вот».

Несколько раз нам говорили, что нужно перейти к главному входу, потом срочно вернуться к служебному. Срочно — это бегом по ступенькам на каблуках. Вместе с нами томительное ожидание разделяла немногочисленная группа пожилых девиц с фотографиями Киркорова и трогательными гвоздичками в бледных руках.

Информации о Киркорове не поступало. Через три часа, проведенных у театральных ворот, мне сообщили, что Киркоров устал и от интервью отказался.

— Вопросов испугался? — пошутила я.

Концертный директор с непроницаемым лицом сказал:

— Девушка, Филипп Бедросович никого и ничего не боится.

Нам предложили пообщаться с Дианой Гурцкой. Отказаться было неудобно, тут же возникла идея продать рекламное место рядом с интервью какой-нибудь оптической фирме. Вопросы сочинила на ходу. Интервью не опубликовали — ответы были скучными, а ставить рекламу очков передумали, посчитали, что цинично.

Режиссер Валерий Тодоровский.

текст/Ольга Киб

Валерий Тодоровский приехал в Ростов-на-Дону снимать фильм «Тиски». Съемки проходили на территории бывшего клуба «Opera». От редакции поступили три задания — взять интервью у Валерия Тодоровского, Федора Бондарчука и у, как тогда казалось, восходящей звезды Максима Матвеева, игравшего главную роль в фильме.

В 10 утра на входе у клуба охрана пропускала внутрь только массовку и членов съемочной группы.

Я и мой товарищ слились с молодыми людьми и легко прошли внутрь.

Как оказалось, Бондарчука не будет. Блуждая по клубу, мы нашли Тодоровского. Валерий, невысокий мужчина с красной родинкой у носа, после первых же моих слов невесело спросил: «Кто вас сюда пустил?» и добавил: «У меня нет времени, вы мне мешаете!»

Кто-то из съемочной группы сказал, что он сейчас нервный и стоит попробовать подойти к нему с вопросами позже.

В 12 часов съемки были в разгаре: полсотни мальчиков и девочек плясали без музыки. Помощник режиссера подбадривал: «Какие вы молодцы!», «Как вы хорошо танцуете!»

Тодоровский сидел на стуле с надписью «Director» и иногда улыбался. Я заглядывала в дверной проем зала и рассматривала танцпол, заполненный, на первый взгляд, сумасшедшими. Заприметив меня, Валерий начинал хмуриться и отворачивался. Во время обеденного перерыва я услышала от мэтра знакомые «Я занят!» и «Мы снимаем по 24 часа, у меня нет времени!» Тодоровский говорил все это, сидя на стуле в ожидании пока переставят камеру.

Немного позже абсолютно свободный и ничем не занятый Валерий наблюдал, как я беру интервью у Максима Матвеева, хмурился еще больше, но к себе не подпускал. Была надежда, что Тодоровского сломит моя настойчивость.

Очень хотелось есть, но выходить за нормальной едой было нельзя — обратно могли и не впустить. Массовку кормили невкусными сушками и минеральной водой. Объевшись сушками, мы с товарищем смотрели на людей, продолжающих танцевать без музыки, на кинокамеру и монитор, в котором можно было увидеть отснятый материал.

Насупленный Тодоровский вышел с площадки в 23.00, прошел мимо меня в свой трейлер, с опаской обернулся, думая, что я за ним побегу. Но я не побежала. Сушки разбухли внутри меня и не давали встать.

Профессор Алексей Буриков.

текст/Ирина Варламова

Я работала продюсером в коррбюро ТРК «Петербург» 5-й канал. С темами для достойных сюжетов как всегда напряженка. Я рыскала по интернету и наткнулась на материалы научной конференции.

Ростовский профессор-биолог Буриков рассказывал о совместном проекте донских биологов и археологов по поиску древнегреческого города Кремны, о котором писал Геродот.

Есть такая версия, что Кремны скрыты на дне Азовского моря, в акватории Таганрога. Масла в огонь подливают местные легенды, мол, много лет назад рыбаки при хорошей погоде видели в море крепостные сцены.

Профессор Буриков предложил послать на разведку специально обученных черепах. Сначала ученые работали по заказу военных. По задумке биологов, ниндзя-черепашки должны были незаметно «подвозить» к месту боевых действий, скажем, тротил. Однако финансирование проекта закончилось. Эксперименты приостановились, но научная мысль продолжала работать.

Профессор придумал, как использовать черепаший спецназ в мирных целях. По его задумке, тортилла, нагруженная всякими датчиками, опускается на дно морское и исследует местность. Ученым остается лишь расшифровать данные приборов.

Я оперативно связалась с профессором и тот заверил, что вот-вот приступит к тренировке черепах-разведчиков. К съемкам сюжета можно приступать уже через три дня. Я потираю руки и вписываю забойную тему в наш недельный план. Тему мне утверждают с пометкой: снять во всех подробностях с комментариями биологов и археологов.

Я заранее звоню профессору. Тот огорчен: его подопечные черепахи приболели, тренировки откладываются на неопределенный срок. Пока хворающим черепахам не подыщут замену. Звоню заместителю директора зоопарка по научной работе Александру Липковичу, с которым у меня хорошие отношения. Прошу одолжить черепаху для съемок. — Пожалуйста, приезжайте, у нас в пруду их сколько угодно! — говорит добрый Липкович.
На всякий случай я интересуюсь, как их оттуда выудить. Сачком, что ли?

— А это, Ира, уже ваши проблемы, — радуется Липкович. — Если хотите, надевайте купальник и ныряйте. Я вас сфотографирую.

В итоге за черепахой пошли студенты Бурикова. Тортиллу им выдали самую видную, красноухую, прям из террариума. Профессор был в восторге:

— О, отлично! Спасибо огромное. Красноухая — как раз то, что нужно. Это черепаха-амфибия.

— Вы ж ее вернете в целости и сохранности? — осторожно интересуюсь я.

— А вот этого, Ирочка, я вам гарантировать не могу, — весело ответил профессор.

Ну что ж: на войне как на войне. Утаив от Липковича возможные последствия, мы сели за сценарий сюжета. Я опять позвонила профессору.

— О, черепаха замечательная!!! Только вот бассейн встал на ремонт. А в море пока выпускать ее рано, рано. Надо постепенно, чтоб акклиматизировалась...

Я перенесла тему на следующую неделю. Потом «Черепахи ищут древний город Кремны» долгое время болтались в резерве. А потом наступили холода. Азовское море сковал лед.

С профессором Буриковым мы иногда ходим пить красное вино в «Закусочную» на Социалке. Первым делом мы пьем за здоровье красноухой черепахи. И профессор клятвенно обещает, что когда-нибудь она найдет свою Трою. Липкович иногда тоже передает черепахе привет.