Щукину на его электронный почтовый ящик приходило много спама. Российские спамеры предлагали Щукину продвинуть его несуществующий сайт, зарубежные — увеличить член. Щукина особенно злили зарубежные спамеры. Жена Щукина, Наталья, читала письма и грустно качала головой.
— Ну что? Что головой-то качаешь? — со злостью спрашивал Щукин. — Чего тебе еще надо? Квартира — конфетка, в самом центре Москвы. Сама как сыр в масле катаешься. Шубу новую? На, подавись. Новенькую иномарку? Получи. Что тебе еще надо?!
Наталья Щукина тыкала пальцем в письмо от западного спамера и говорила:
— Даже они знают — что.
Щукин хватался за голову:
— Да что? Что знают-то? А у тебя все есть! Букет белых роз на 8 Марта! Красная икра на завтрак, обед и ужин! Что? Что еще надо?!
Палец Щукиной неумолимо и страшно, подобно слепой рыбе, тыкался в монитор:
— Вот что мне надо, Щукин. Вот чего хочу я, простая русская женщина.
— Да какая ты, к чертовой бабушке, простая русская женщина?! — не своим голосом закричал Щукин, схватил пальто и выбежал из дома. Пройдя пешим шагом несколько кварталов, он поостыл и попытался размышлять здраво. Но здраво размышлять не получалось, мешал городской шум. Тогда Щукин купил в ларечке пива и сигарет, присел на скамеечку в парке, выпил и закурил. Сквозь серую наволочку неба с трудом пробивались лучи невзрачного осеннего солнца. Щукин смотрел на солнце и вспоминал юношеские годы — в основном, лето и море. Он вспомнил первый поцелуй и загорелую улыбчивую девчонку, подарившую этот поцелуй; рот ее щербатый вспомнил Щукин и испачканные зеленкой ладошки.
Нашему герою стало теплее на душе.
— Э-э... Щукин?
Щукин приоткрыл глаза. Рядом стоял одетый в рванье бородач.
— Пашка? Самойлов? — неуверенно промямлил Щукин, поднимаясь.
— Он самый! — радостно возопил бородач и полез обниматься. От бородача пахло селедкой, и Щукин скривился.
— Ну как? Как ты сам? — хлопая его по плечу, спросил Пашка. — Эх, да чего там... пошли бухнем!
— Ну пошли, — неуверенно сказал
Щукин. Он совершенно не хотел идти с Пашкой, но не мог сопротивляться его настойчивой животной силе.
Непрерывно болтая, Самойлов повел Щукина пустыми дворами и затхлыми переулками. В дороге они выдули по литру пива. Щукину немного полегчало, и Самойлов стал ему в чем-то даже симпатичен. По крайней мере, Самойлову не надо было отвечать. С ним вообще не надо было говорить — Самойлов говорил за двоих. Он говорил и говорил, рассказывал и рассказывал, его слова слипались и раздваивались, и в конце концов Щукин совсем перестал понимать Самойлова.
Вскоре они оказались в безлюдном переулке возле неряшливо сколоченной двери. Из-за двери несло сыростью.
— Что это? — спросил Щукин, трезвея.
— Ты куда привел меня, собака?
Самойлов подталкивал его к распахнутой двери:
— Ты иди, иди, я за тобой...
Щукин уперся:
— Не пойду! Черт тебя дери, не пойду!
— Пойдешь, как миленький, п-плешивый, — прошипел Пашка и хватил Щукина кулаком промеж лопаток. Щукин покатился по влажным ступеням вниз. Дверь за ним захлопнулась. Щелкнул замок и сразу стало тихо. Только из самого темного угла подвала доносилось чье-то прерывистое дыхание. Щукин, превозмогая боль в ушибленном колене, поднялся и прижался спиной к стене.
— Кто там? — дрожащим голосом спросил он. — Не подходи, задушу!
— Щукин? Надо же. Ладно тебе... задушит он. Попался? Хе-хе...
— Сережка? Сережка Лютый? — Щукин достал зажигалку и посветил перед собой. Так и есть: в дальнем углу сидел избитый до полусмерти бывший одноклассник Лютый. Его лицо превратилось в кровавую маску, а из левого уха торчал пучок укропа.
— Что же это творится? — прошептал потрясенный Щукин. — Как же это...
— Этот урод Пашка вычислил меня через сайт «одноклассники.ру», — прошептал Лютый, харкая кровью и укропом. — Этот больной урод, этот неудачник по жизни решил вычислить всех своих бывших одноклассников... всех своих более удачливых одноклассников... он уже затравил до смерти Леньку Протопопова, Светку Бельченко... но я ему не дамся... я не сдамся... я прорыл ход... он за моей спиной... я убегу сквозь него... я... — Лютый вдруг обмяк и замолчал. Щукин, оживившись, схватил его безвольное тело за плечи и отодвинул в сторону. За спиной Лютого и впрямь был спрятан тайный ход. Щукин снял пальто и, проклиная свои габариты, полез навстречу свету в конце тоннеля. Белые корешки цепляли Щукина за шиворот, словно чудовищные склизкие лапы. Сырая земля лезла в рот: Щукин разжевывал и глотал ее. Он дрожал всем телом, но продолжал извиваться, как червь, и ползти.
Наконец Щукин, грязный и помятый, оказался снаружи.
Он вылез не в Москве. Это был какойто другой мир, солнечный и чистый, и не было там грязи, а только синее море, желтый песок и зеленые пальмы. В этом мире не было спама с предложением увеличить х..., не было слова «х...», не было маньяков-одноклассников и простых русских женщин. Здесь жили умные и добрые люди, любившие науку и искусство.
Щукин смотрел, разинув рот, на необыкновенный мир минут пять, а потом развернулся и полез обратно.
Перейти в архив