«Про баб». Михаил Барановский

«Про баб» — трагикомедия экс-ростовчанина Михаила Барановского о мужском одиночестве, которую театральные критики называют одной из лучших русских пьес за последние несколько лет. Пьеса печатается с сокращениями.
Текст:
Михаил Барановский
Фото:
Ирина Андрющенко
Источник:
«Кто Главный.» № 29
29/04/2020 14:13:00
0

Квартира Ильи.

Праздничный стол накрыт на двоих, уставлен всевозможными яствами. Илья (40+) смотрит на часы, зажигает свечи, достает бутылку вина из холодильника, закуривает, придирчиво осматривает стол, поправляет приборы, цветы в вазе. Раздается звонок в дверь. В прихожей он мельком смотрит на свое отражение в зеркале, поправляет волосы и открывает дверь. На пороге — Ольга (симпатичная девушка, ей 24). Они целуются, улыбаются друг другу. Ольга проходит в комнату, видит накрытый стол.

Ольга: Как приятно!

Илья: Я старался... Мой руки и садись за стол!

Квартира Алика. 

Сверхкрупно: бутерброд с колбасой в руке, надкус. На общем плане: Анна (35+) сидит перед включенным телевизором, на коленях у нее тарелка с горой бутербродов, на лице — полное отсутствие какого бы то ни было выражения. В комнату входит Алик (40+), он раздражен и, судя по одежде, только пришел с работы.

Анна (не поворачивая головы в его сторону): Хочешь? Я сделала бутерброды? 

Алик (снимая пиджак и галстук): Бутерброды? Отлично! А нормальной еды, как всегда, нет.

Анна: Что значит — как всегда? Я не могу готовить — у меня депрессия.

Алик: А у меня скоро язва будет от твоих бутербродов.

Анна: Ничего у тебя не будет.

Алик: Ну, конечно! У тебя депрессия. А у меня даже язвы не может быть?!

Анна: А что у тебя руки отвалятся, если ты сам себе и своей язве что-нибудь приготовишь?

Алик: Да... говорил мне папа в свое время...

Анна: Вот только про папу твоего не надо! Мне моя мама тоже много чего говорила...

Алик: Смотри, у тебя же все на пол падает!

Анна: Ничего, пропылесосишь.

Алик: Пожалуй, этим я сейчас и займусь... 

Алик решительно включает пылесос и начинает уборку, Анна делает громче звук телевизора. Оба пытаются перекричать шум.

Алик: У тебя же депрессия — тебе нельзя пылесосить! Только бутерброды жрать и в «ящик» таращиться!

Анна (указывая пальцем): Ты пропустил! Вон там еще крошечки!

Квартира Ильи.

Илья (произносит тост с бокалом в руке, тихо звучит музыка): Милая, дорогая, любимая... Есть некоторая банальность и девальвация смысла в прилагательных, ставших обращениями. Но для меня это не так. Не так по отношению к тебе. Нет девальвации: ни смысла, ни чувств. Прости за банальность... Собственно, что не банальность? День рождения — банальность. Причем прогрессирующая год от года. Жизнь — тоже банальность, а то, чем она заканчивается — вопиющая банальность. Стоит ли говорить о пожеланиях по поводу дня рождения? Этот набор крайне тривиален и ограничен... Вот и я не могу придумать ничего нового: желаю тебе счастья. Очень хочу приложить к этому руку, сердце, голову, пенис... Мне кажется, когда есть чувства, банальность становится откровением. А когда чувства проходят, откровение снова превращается в банальность... Оленька, у меня к тебе чувства. И всеми этими чувствами я желаю тебе счастья, милая, дорогая, любимая... С днем рождения!

Ольга: Спасибо. 

Чокаются, выпивают.

Ольга: Можно я буду это есть руками?

Илья: Как ты себе это представляешь? Руками есть нельзя! Просто невозможно.

Ольга: Почему?

Илья: Потому что у рук нет зубов! Как же ими есть? И глотать руками совершенно невозможно. Еще большая глупость пытаться есть ножом и вилкой. Есть можно только ртом и ничем больше!

Квартира Алика. 

Алик и Анна сидят перед телевизором. Анна продолжает есть бутерброды.

Алик: Не ешь столько, у тебя жопа отвиснет.

Анна: Человеку, который меня действительно любит, ему все равно: отвиснет у меня жопа или нет. Он меня всякую будет любить. С отвисшей жопой и с не самым ангельским характером, со всем, что во мне есть.

Алик: В тебе уже с десяток бутербродов, как я успел заметить...

Анна: Да, я заедаю депрессию. Я всегда ем, когда у меня депрессия. И депрессия у меня, между прочим, из-за тебя.

Алик: А это ты сейчас, кстати, про какого человека говорила?

Анна: Про какого человека?

Алик: Ну, который тебя действительно любит, которому все равно, какая у тебя жопа...

Анна: Не важно.

Алик: Нет, ну ты какого-то конкретного человека имела в виду или некую абстракцию?

Анна: Не важно.

Алик: Ты что, хочешь спровоцировать меня на ревность?

Анна: Ни на что я не хочу тебя провоцировать.

Алик: Знаешь, что я тебе скажу? Если ты сама любишь человека, то ты сделаешь все для того, чтобы у тебя жопа не отвисла. Да. И чтобы характер был хоть чуть-чуть, хоть самую малость, получше. А то такая забавная позиция... Любишь — терпи, не любишь — сам и виноват.

Анна: Послушай, я не выспалась. У меня болит голова. У меня депрессия. Давай просто посмотрим телевизор.

Алик: А чего это ты не выспалась?

Анна: Не могла заснуть.

Алик: Посчитала бы баранов и заснула.

Анна: А чего их считать? (Пристально смотрит на Алика). Вообще-то, я считала. Только не баранов...

Алик: А чего ты считала? Обиды, загубленные годы? Чего?

Анна: Мы что, не можем тихо посмотреть телевизор?

Алик: Да ради бога, пожалуйста, смотри свой телевизор... Сериал этот дурацкий. Тебе ж это очень интересно. Тебе это нравится, да? Тебе вот это (показывает пальцем на экран) на самом деле нравится? Нет, мне правда интересно.

Анна: Знаешь, кого я считала перед сном?

Алик: Кого?

Анна: Я считала своих бывших мужчин.

Алик: Да? Замечательно. И много насчитала?

Анна: Нет, на втором десятке заснула...

Алик: Что-то ты как-то подозрительно быстро заснула.

Анна: Ну, я же не просто считала. Я вспоминала всякие подробности...

Алик: Да? Какие подробности?

Анна: Не думаешь же ты, что я стану тебе рассказывать всякие подробности?

Алик: Да чего уж там, не стесняйся, выкладывай.

Анна: Нет, не буду. Хочешь, дам тебе один совет?

Алик: Нет, не хочу. Все советы абсолютно бесполезны. В своей жизни я получил только один дельный совет. Его мне бабушка дала.

Анна: И что это за совет?

Алик: Посмотри налево, посмотри направо и только потом переходи.

Квартира Ильи. 

Илья и Ольга танцуют танго — голова налево, голова направо.

Ольга: Я прочитала в одном журнале: ученые определили, что человеку для того, чтобы он не чувствовал себя одиноким, нужно восемь обниманий в день.

2.jpg

Илья: Как же это они определили? Восемь обниманий в день! Два притопа, три прихлопа... Никогда не любил математику. Где ж их взять, эти восемь обниманий в день? Давай попробуем сегодня наобниматься впрок.

Ольга: Давай.

Илья: Мне тебя не хватает. Надо научиться как-то переключаться с тебя на что-то другое. Потому что когда все время о тебе думаешь, то все время хочется, чтобы ты была рядом, а так как тебя рядом нет, то это постоянно беспокоит. И ходишь — сидишь— лежишь такой... весь обеспокоенный... Я скучаю по тебе.

Ольга: И я. У меня была вчера соскученность по тебе такая сильная... дневная и вечерняя. Вечерняя переносится хуже, чем дневная.

Илья: Я люблю тебя.

Ольга: И я тебя.

Илья: Оленька...

Ольга: Илюшенька...

Целуются.

Квартира Алика. 

Алик и Анна сидят перед телевизором.

Алик: Аня.

Анна: Да?

Алик: Чего ты от меня хочешь? Чего ты всем этим добиваешься?

Анна: Я тебе скажу: я хочу тихо и спокойно провести вечер перед телевизором. Можно?

Алик: А по-моему, ты хочешь, чтобы я... чтобы я наложил на себя руки, чтобы я повесился.

Анна: Интересно, зачем мне это?

Алик: Как раз для того, чтобы тихо и спокойно провести вечер перед телевизором.

Анна: То есть другого шанса посмотреть телевизор ты мне не оставляешь?

Алик: Значит я буду висеть там, где-нибудь в сортире, синий с вытаращенными глазами, с вывалившимся языком, а ты будешь спокойненько смотреть свой идиотский сериал! Замечательно!

Анна: Господи, как же хочется в Новую Зеландию! Может, тебе стоит пойти прогуляться, развеять как-то свои суицидальные настроения. А я бы тем временем посмотрела телевизор...

Алик: Скажи, а вот твоя депрессия не мешает тебе смотреть телевизор?

Анна: Депрессия — нет. А ты — да.

Алик: И тебе все равно, куда я пойду? Где я буду развеивать суицидальные настроения?

Анна: Абсолютно. Главное, чтобы ты не висел в сортире с высунутым языком...

Алик: Какая трогательная забота о ближнем! Иными словами, ты хочешь сказать, что не испытываешь ко мне никаких чувств?

Анна: Нет, я испытываю к тебе целый спектр чувств... В настоящий момент, если тебе интересно, я испытываю к тебе чувство раздражения, потому что я хочу тихо провести вечер, посидеть перед телевизором, а ты мне не даешь.

Алик: Нет, это ты мне не даешь... Мы с тобой не занимаемся сексом уже месяц. Вместо секса мы смотрим телевизор и запихиваемся бутербродами.

Анна: Неужели целый месяц?! Господи, как время-то летит!

Алик: Это все, что ты можешь сказать?

Анна: А как после всего этого можно заниматься сексом? Ответь, ну как?

Алик: Значит, ты предпочитаешь считать перед сном своих бывших баранов, вспоминать всякие отвратительные подробности, а заниматься сексом с мужем не так интересно...

Анна: Ну я же тебе не мешаю считать твоих девиц...

Алик: Каких еще девиц? Я чист, как слеза младенца... Каких девиц? Я не считаю перед сном никаких девиц. Не надо. Не надо стрелки переводить.

Анна: Я тебя умоляю...

Алик: А чего меня умолять?

Анна: Ты думаешь, ты такой конспиратор... Думаешь, у тебя алиби на любой случай...

Алик: Ты о чем? Вот... Вот... о чем ты сейчас говоришь?

Анна: Я знаю о чем.

Алик: Ну так скажи, а то как-то нехорошо получается: все знают, а я не в курсе...

Анна: Послушай, я же тебя изучила, как облупленного. Вдоль и поперек... Как свои пять пальцев. За семнадцать лет... Мне же не надо тебе в карманы заглядывать... Вдруг там презерватив какой завалялся или бюстгальтер, или не знаю, что еще. Волоски собирать с твоей одежды мне не надо, обнюхивать тебя... Ничего этого мне делать не надо. Мне все и так понятно.

Алик: Ну, не томи. Что тебе понятно?

Анна: Все. Когда я с тобой сексом занимаюсь, я сразу это чувствую...

Алик: Что чувствуешь?

Анна: Не знаю, не могу тебе объяснить... Волну чужую чувствую. Ты перестроиться не успеваешь, понимаешь? С одной волны на другую.

Алик: Ну, ты просто Чумак и Кашпировский в одном лице! Бред какой-то. Какие-то волны... И чего ж ты молчишь?

Анна: А что я могу сказать? Зачем? Что это изменит? И мне же на это надо как-то реагировать: уйти от тебя или устроить скандал... А мне лень... Лень всем этим заниматься, понимаешь?

Алик: А что тогда, собственно, нас вообще связывает? Ну, кроме телевизора?

Анна: Не знаю... Ты застал меня врасплох... Вот теперь уже, честное слово, не знаю.

Алик: Это удивительно! Я заплатил пятьсот долларов, поставил «тарелку»— телевизор показывает больше шестидесяти каналов... «Дискавери», «Тревл энд адвенча», «Энимал плэнет», «Евроньюс», «Евроспорт», «Би-Би-Си Уолд», «Риэлити ТиВи», «Нэшнл джеографик»...

Анна: «Цивилизэйшн», «Фэшн ТиВи», «ЭмТиВи», «Меззо»...

Алик: Достаточно, спасибо.... А получается, что смотреть по-прежнему нечего. Ты каждый вечер заводишь одну и ту же пластинку... Смотришь один и тот же идиотский сериал...

Анна: Да, так устроена жизнь... Иногда при всем многообразии другого выбора нет.

Алик: На что ты намекаешь?

Анна: Ну, по-моему, параллель очевидна.

Алик (кивая в сторону телевизора): Ты успеваешь следить за сюжетом?

Анна: А ты передумал вешаться?

Алик: Ага, как-нибудь в следующий раз. Я хочу посмотреть другую программу (садится в соседнее кресло).

Анна: Что, разве гулять не пойдешь?

Алик: Нет, буду смотреть телевизор. Дай мне пульт.

Анна: Не дам.

Алик: Дай!

Анна: Не дам. Борются за пульт. Алик побеждает.

Анна: Я тебя ненавижу!

Квартира Ильи.

Илья и Ольга в постели.

Илья: Я тебя так люблю, как никого никогда не любил. Вот коленка твоя...

Ольга: Что с моей коленкой?

Илья: Я ее люблю. Одну ее, как всю тебя. Или мизинец твой или попу. Разве это не удивительно? Даже, когда тебя нет рядом... Я эту коленку помню: как она выглядит, какая она на ощупь... И я ее безумно люблю. Ничего, что я тебе это все говорю?

Ольга: Мне приятно... Говори.

Илья: Я не знаю, зачем в моей жизни были какие-то другие женщины... Зачем в твоей жизни были какие-то мужчины... И, представляешь, если бы мы с тобой не встретились... никогда.

Ольга: Да, хорошо, что встретились. Давай не будем расставаться? 

Илья целует Ольгу в губы, в шею, сползая все ниже... 

Ольга (останавливая его): Илюш.

Илья: Да?

Ольга: Я хочу тебя попросить...

Илья: Да.

Ольга: Не делай то, что тебе не хочется, пожалуйста. Если ты делаешь что-то, чтобы мне было хорошо, а тебе это неприятно, то не делай, пожалуйста.

Илья: Что за ерунда? Мне хочется. Мне все это нравится гладить, целовать... Это же все твое!

Ольга (закрывая глаза): Это все твое. 

Эротическая сцена. После секса.

Ольга: Я чуть с ума не сошла. 

Илья (курит): Когда на старости лет тебя упрячут в дурдом, я буду встречать тебя в приемном отделении в полосатой пижаме. В руках у меня будут цветочки, сорванные на ближайшей клумбе. Я попрошу у тебя прощения...

Ольга: За что?

Илья: За то, что ты там оказалась из-за меня....

Ольга: Попросишь прощения и что?

Илья: Ты больно ударишь меня клюкой по голове и простишь. Мы обнимемся и пойдем на процедуры.

Ольга (бормочет, улыбаясь, не открывая глаз): Хорошо.

Илья (гладит ее): Спокойной ночи, любимая.

Ольга (сквозь сон): Угу...

Илья: В тех местах, откуда я родом, если мужчина говорит женщине: «спокойной ночи, любимая», а та отвечает ему: «угу», — это «угу» последнее, что успевает слететь с ее губ, ибо замолкает такая женщина навеки. (Ольга улыбается, не открывая глаз). И никто не испытывает к ней ни жалости, ни сострадания... 

Илья еще какое-то время гладит Ольгу, затем берет её телефон, некоторое время раздумывает, вертя его в руках, и затем уходит с ним в ванную.

Квартира Ильи.

Раздается звонок в дверь. Илья открывает, на пороге — Алик. Они обнимаются.

Алик: Ну, как ты тут?

Илья: Вот как-то так... 

Алик и Илья ходят по квартире. Алик осматривает полезную жилплощадь.

Алик: Представляешь, мне говорят: хочешь в командировку в Москву? Я думаю: «О! Повидаю одноклассника на халяву! Совмещу, так сказать, приятное с полезным».

Илья: Ну и правильно, молодец.

Алик: Знаешь, мне у тебя нравится. Как тебе только удается из такой квартиры барышень выгонять? Будь я женщиной, я бы отсюда никуда не ушел.

Илья: Будь ты женщиной — некрашеной блондинкой лет двадцати семи с хорошей фигурой — я бы на тебе женился. Наверное...

Алик: А что? Готовлю я хорошо. Я аккуратный. Характер у меня ангельский... Я был бы хорошей женой. Родил бы тебе ребеночка...

Илья: Нет, я бы тебя трахал только в презервативе.

Алик: Это еще почему?

Илья: Не хочу, чтоб ты беременел.

Алик: А мне не нравятся резинки.

Илья: Ну, ты мог бы пить противозачаточные пилюли.

Алик: Если ты не хочешь, чтобы я родил тебе ребенка, значит, ты меня недостаточно любишь!

Илья: Да нет, дело не в тебе. Какие дети в наши годы!

Алик: Но мне-то всего двадцать семь! У меня, можно сказать, вся жизнь впереди. Я хочу познать радость материнства. Кормить малыша грудью, петь ему колыбельные перед сном...

Илья: К тому же у тебя отвиснут сиськи, ты растолстеешь... И я начну тебе изменять.

Алик: Ну, это уж слишком! Как тебе не стыдно заявлять мне такое прямо в лицо!

Илья: Нет, это исключено. Больше никаких детей. У меня нет на это сил.

Алик: Да ладно тебе! Какие наши годы! (После паузы). Ну, как ты? Чем занимаешься? Проходят на кухню.

Илья: Да ничего... Вот жду месседжа.

Алик: В каком смысле?

Илья: В разных смыслах. Вот, бывает, жду понедельника. Думаю, вот в понедельник мне придет месседж. А бывает — четверга... Потом — марта... Кажется, в марте обязательно будет месседж. Кажется, когда же, если не в марте? Потом жду мая... Потом — следующего года. Понимаешь, вот уже за сорок, а месседжа все нет... Все эти мысли меня угнетают.

Алик: Понимаю. Меня угнетают практически любые мысли. В следующей жизни я хотел бы родиться каким-нибудь моллюском без единой извилины в голове, но с собственным домиком. (Достает из рюкзака бутылку). Месседжа у меня для тебя нет, а вот водочки — привез.

Илья: Что у меня водки нет, что ли? У меня и текила есть. Пьешь текилу?

Алик: Ну, ты ростовской-то водочки давно не пил?

Илья: Да что ж я ее различаю, думаешь? Ростовская, московская... Без разницы.

Алик: Нет, ростовская — сладкая! Она же с родины.

Илья: Я все равно буду текилу.

Алик: Какой-то ты не патриотичный.

Илья: Чем закусим? Есть пельмени и яйца.

Алик: Ты ел когда-нибудь сашими из омара?

Илья: Нет.

3.jpg

Алик: Это что-то. В Эмиратах попробовал. Дорого безумно, но вкусно, ты себе не представляешь!

Илья: Представляю. Я вообще люблю всякие морепродукты.

Алик: Да! Устрицы с соусом или просто с лимончиком! И с белым вином хорошим. Красота!

Илья: Я на Новый год с девушкой был в Париже. Зашли в один греческий ресторан, кажется, на Монмартре...

Алик: Слушай, красиво живешь: девушка, Париж, Монмартр, греческий ресторан...

Илья: Ну да, и девушка, и Париж, а... Да нет, все хорошо, просто замечательно, но... Как бы тебе сказать... Ну, не почувствовал я того, на что рассчитывал.

Алик: А на что ты рассчитывал?

Илья: Не знаю... на какие-то всполохи счастья, какие-то протуберанцы...

Алик: А протуберанцев не было?

Илья: Не было. А как-то утром посмотрел на Эйфелеву башню, а она похожа на большую опору линий электропередач... И во мне совсем как будто перегорело что-то.

Алик: В общем, не готов ты увидеть Париж и умереть?

Илья: Не готов.

Алик: Ну, это возраст, старик, чувства притупляются... Так девушка, говоришь, есть?

Илья: Есть.

Алик: А я как раз хотел тебя познакомить с одной женщиной: красивой, умной, доброй... Ну, раз девушка...

Илья: Так бывает: чтобы и красивая, и умная, и добрая?

Алик: Бывает. Но у нее есть один недостаток.

Илья: Ну вот, я так и знал. Какой недостаток?

Алик: Она уже была твоей женой.

Илья: А... Ну, это уже давно проехали.

Алик: Ну, проехали так проехали... Так и что греческий ресторан?

Илья: Королевские креветки на гриле с чесночным соусом. Никогда не ел ничего подобного.

Алик: Ну, свари пельменей, что ли... Помнишь, как ты всыпал живых раков в стиральную машину активаторного типа. Что ты там хотел? Помыть их побыстрее? Ты помнишь эту отвратительную кашу? И главное, потом с таким умным видом говорит: «Режим отжима надо было отключить».

Илья: Да. Бедная мама.

Алик: Ладно, хорошо. А что за девушка?

Илья: Сейчас я тебе фотографии покажу. Только вот пельмени поставлю.

Алик: Ну ты пока так, на словах.

Илья: Ну, такая — молодая, дурная...

Алик: Красивая, наверное?

Илья: Красивая.

Алик: Ревнуешь ее ко всем, да?

Илья: Да нет.

Алик: Так чего ж ты ее никому не показываешь?

Илья: А кому я должен ее показывать?

Алик: Мне, например. Слушай, ты Тимку же знаешь? Ты жену его помнишь?

Илья: Тумбочка такая...

Алик: Ты ее давно не видел. Это уже не тумбочка, это уже целый шифоньер. Килограммов сто тридцать. Злая, как собака. Так он ее ревнует. Не знаю... Представить себе не могу, кто на нее может польститься. Хотя, может, есть в этом какой-то кайф: такого зверя завалить. Он ее ревнует! Представляешь!? Считает, что она спит с водителями...

Илья: Зачем ты мне это рассказал?

Алик: Да так, просто.

Илья: Ты на что-то намекаешь?

Алик: Ни на что я не намекаю. Ставь свои пельмени.

Илья: Хочешь сказать, что если уж за этот шифоньер нельзя быть до конца уверенным, то что уж говорить о молодой и красивой?

Алик: Ничего я не хочу сказать, просто вспомнилось и все. Что ты дерганый такой? Ставь свои пельмени и давай выпьем.

Илья: Давай.

Алик: Чего-то ты скис как-то.

Илья: Да нет. Ты прав, конечно. Все врут, все изменяют, а ты надеешься, что с тобой такого не случится... Что твоя девушка, твоя жена будет тебе верна до гроба. Что у нее будет такая «пожизненная гарантия»... на верность, как у зажигалки Zippo. Бред...

Алик: Ну, может, тебе действительно повезет. Бывают же, наверное, исключения.

Илья: Исключения... Да нет. Нет никаких исключений. Нет иллюстраций из жизни, понимаешь? Можно даже не рыться в памяти, не вспоминать. Эти знакомые, те знакомые... У всех что-нибудь да было.

Алик: Это да... Что называется, за примерами далеко ходить не надо.

Илья: Не надо.

Алик: Вот мне отец говорил: у нее глаза такие... видел я такие глаза. Ты на ней не женись. Делай что хочешь, только не женись. Тебе придется сразу после месячных приковать ее наручниками к батарее и держать так, пока не забеременеет. Только в этом случае будешь уверен, что ребенок твой. Даже в магазин нельзя выпускать, даже мусор вынести... Никуда... Удивительно беспечный человек: когда ее привезли в родильное отделение, она до последнего разгадывала кроссворды... Я лет десять мучался — гадал: мой ребенок — не мой. А потом уже было все равно. Хотя по числам не складывается. У него сорок восьмой размер обуви, выше меня на голову. Ну, в кого? Скажи, в кого? Хотя это уже не важно. Но по числам не складывается.

Илья: Брось, похож он на тебя, как две капли воды!

Алик: Похож... Но по числам не складывается. Мне говорят: сейчас по ДНК анализ можно сделать. Все точно определят. Но зачем? Как я с этим жить буду, если что?

Илья: Не нужны никакие анализы... Папу, конечно, надо было послушать. А анализы делать не надо.

Алик: Вот вспомнил! Федорчуков знаешь? Федорчуков!? Ну не важно. Оба жирные такие, а он вообще давно уже без зеркала свой член не видел. Да что там член — вообще не знает, в трусах он или нет. Там такие жировые отложения, такие складки — под ними не то что трусы — полгардероба потерять можно. Не думаю, что они друг другу изменяют. Ну как? Хотя... Кто знает?

Илья: Ну, давай, за встречу. А то пока они сварятся. Давай, чтоб нам не изменяли. Чтоб вот нам... не изменяли.

Алик: Давай. Пусть всем изменяют, а нам нет. Потому что мы самые лучшие.

Илья: Думаешь?

Алик: Уверен.

Илья: Откуда знаешь? Сколько раз мне говорили, нашептывали, что я самый лучший, самый замечательный, самый сексуальный, а я каждый раз думал: ну-ну... Лежал и рассматривал паутину на люстре.

Алик: Ладно, хватит про баб. Закрыли тему.

Илья: Закрыли. 

Некоторое время молчат.

Алик: А я вот читал, что один половой акт заменяет часовую пробежку. Представляешь? Это сколько же мы с тобой километров намотали, не вставая с постели.

Илья: А главное — на спортивную форму тратиться не надо.

Алик: Нет, старик, спортивная форма обошлась бы дешевле. Тут мы с тобой ничего не сэкономили.

Илья: Да. Мне тут один знакомый как-то сказал: «Ты знаешь, я понял: из всех женщин самая дорогая для меня — жена... Все эти любовницы, бляди и проститутки — все равно обходятся дешевле».

Алик: О, кстати, про проституток. К нам тут недавно приезжали депутаты из Москвы. И надо было им какую-то культурную программу организовать. Я пошел в одно «Брачное агентство». Там такая тетя показывает фотографии красивых теток и спрашивает так, с прищуром: насколько серьезные, типа, меня интересуют отношения? Говорю: очень серьезные меня интересуют отношения! Серьезней не бывает, говорю, причем, сразу с тремя. Ну, выбрал я: две — так себе, но одна — Лиза. Такая Лиза! Ты бы видел! Обалдеть! Рыжая с раскосыми глазами. Лет двадцать. Фигура потрясающая. Формы... Такие формы. Все натянуто, как на барабане. Кожа... такая кожа. Я потом с ней отдельно встречался, уже без депутатов. Правда, облажался, конечно, по полной программе. Главное, нажрался и ей звоню. Вот прямо вожжа под хвост — и звоню, договариваюсь, всё... Меня тошнит, я выпиваю литр томатного сока залпом. Почему-то так показалось, что томатный сок мне поможет, и еду, значит, к ней на встречу. Уже подъезжаю и тут звонит мобильный, беру трубку — она. Говорит: ну, где же ты? Я открываю дверь, выхожу из машины, говорю: да вот же я! И блюю ей под ноги литром томатного сока — кроваво и безжалостно.

Илья: Пельмени, кажется, уже готовы. Ты со сметаной или с маслом?

Алик: Я с текилой. 

Илья накладывает пельмени.

Алик: Ну, давай выпьем за любовь. Текила — замечательная. И вот это сочетание лимона, соли и текилы — просто фантастика.

Илья: А мне больше нравится, как текила с пельменями сочетается.

Алик: Да и так неплохо. Никто ведь и не борется за чистоту идеалов.

Илья: В жопу идеалы! 

Чокаются и выпивают.

Алик: Жизнь прекрасна и удивительна! Тащи фотографии.

Илья: Сейчас. Я тут эти фотографии взял и поехал к родителям. Заодно, думаю, пусть хоть посмотрят на невесту. Ее Оля зовут. Я тебе говорил? Ну, ладно. Приезжаю, в общем, туда-сюда, и показываю фотографии. Отец листает, мама за спиной у него стоит и через плечо смотрит. И отец листает, листает... в полной тишине... Никаких комментариев, никаких вопросов — ничего. И уже к концу альбома говорит: «Ну, сиськи вроде есть». И все — больше ничего, понимаешь? Мама вообще ни слова не сказала.

Алик: А что их так напрягло?

Илья: Не знаю. Ну моложе она меня на семнадцать лет. Ну и что с того?

Алик: Ну сейчас это нормально. Молодая жена и... В общем, это нормально. Но их понять можно. Они хотят быть за тебя спокойны. Хотят передать тебя в надежные руки. Хотят, чтобы за тобой ухаживали.

Илья: Я что, инвалид, чтобы за мной ухаживать?

Алик: Пока нет.

Илья: Ну вот.

Алик: Но у тебя язва и вообще ты же ноешь все время, как межреберная невралгия. Сколько я тебя помню, ты все время ноешь и на что-нибудь жалуешься: то язва, то голова, то лимфатические узлы... А они хотят, чтобы будущая жена следила за твоим здоровьем, питанием, ну по хозяйству там и все такое...

Илья: По этой логике я должен жениться на сиделке из дома для престарелых.

Алик: Нет, просто девушка, которая моложе тебя на семнадцать лет, которой сколько? Двадцать три — двадцать четыре? Она вряд ли будет всем этим сильно озабочена. Они же — родители — они же это прекрасно понимают. Что же они еще могут сказать? «Сиськи вроде есть»... Не более того.

Илья: Ну не знаю...

Алик: И, старик, чем моложе женщина, тем больше поводов для ревности. Так что, надо хорошо себе представлять — на что идешь.

Илья: Я понимаю... Но, как бы тебе сказать... Тут другая пропорция, соотношение другое. Страх потерять — сильнее радости обладания. Я не настолько ее хочу, насколько боюсь потерять. Я ее ревную ко всему. Даже к ее прошлому. Она достаточно умна, чтобы не рассказывать мне никаких подробностей. Но я как подумаю о тех, что у нее были до меня... Сам себя накручиваю. Бывает, возьму ее телефон, пока она спит, зайду с ним в туалет и смотрю сообщения, звонки... Меня трясет всего, когда я этим занимаюсь. Чувствую себя гадко, омерзительно. Но ничего не могу с собой сделать. Никогда ничего подобного со мной не было. Веришь, никогда.

Алик: Значит, она тебе повод дает?

Илья: Не знаю... ничего конкретного. Но чувствую, что может.

Алик: Ну давай выпьем и покажешь фотографии, а то уже заинтриговал.

Илья: Ну давай. Может, это все нервы?

Алик: Может. Нервы, на самом деле, ни к черту.

Илья: Знаешь, какое чувство основное, преобладающее вот в моей жизни в последние годы? Чувство тревоги.

Алик: Это по поводу девушки? Этой, как ее? Оли?

Илья: Да нет. Вообще... Работа, неоплаченные долги... Не в смысле финансов, хотя и этого хватает, а в смысле каких-то жизненных обязательств: дети, родители... Ну понимаешь...

Алик: Очень хорошо понимаю. Сам весь в этих долгах. Ну, за детей, за родителей — чтоб они не болели. Это самое главное. А то, если они еще будут болеть на фоне всего этого сплошного невроза...

Алик: Да, чтоб не болели. 

Выпивают.

Илья: Меня как-то одна девушка спросила: «Тебе со мной хорошо?». Я сказал: «Мне с тобой хорошо». Подумал немного и добавил: «И без тебя хорошо».

Алик: Это сильно. Это надо запомнить.

Илья: А без нее мне плохо и с ней плохо. Понимаешь?

Алик: Да... Слушай, ну ладно, мужики — мы так устроены. У нас же по любому поводу встает... Ну ладно, уже далеко не по любому поводу, но все-таки... Мелькнет что-то такое, проскочит какой-то ток и, слава богу, встает.

Илья: У них ведь тоже встает, ну, у теток.

Алик: Слушай, я тебя умоляю! Что там может вставать?

Илья: Не знаю, но встает. Можешь мне поверить.

Алик: Нет, я не понял: ты на чьей стороне? Ты что, феминист? Ничего у них не встает. Ну, не томи, неси фотографии. 

Илья уходит. Пока его нет, Алик наливает себе и выпивает. Появляется Илья с альбомом.

Алик: Слушай, пока не забыл. Звонит мне недавно Вовка Фомичев. Говорит: я сейчас к тебе с девушкой приеду, она, говорит, хочет втроем. Ну, хрен с вами, приезжайте. Втроем так втроем. Хотя я этого не люблю. Тем не менее я по такому случаю пропылесосил, пыль протер почти везде, белье чистое постелил. Диван отодвинул от стенки к центру комнаты, чтобы подходы со всех сторон были свободны... Кандидат наук, психолог — нимфоманка. Просто дотрагиваешься до нее, а она уже вибрирует вся в твоих руках... Как она кричала, как стенала. Бедные соседи! А я только что квартиру купил, только въехал. Что они обо мне подумали! Ну что тут у тебя? (Открывает альбом). Оу! О! Ну, что тебе сказать! Сиськи вроде есть... Нет, если серьезно, тут есть, что ревновать. Есть за что опасаться. Тут вот он — повод для ревности. Вот (тычет пальцем в фотографии). Мне это знакомо. Слушай, а при такой внешности... Что у нее с мозгами?

Илья: Молодая-дурная, но умная. Умная... Смеется, правда, не в тех местах.

Алик: Смеется не в тех местах — это плохо. Это уже не перерастет.

Илья: Ты понимаешь, я не знаю, как она ко мне относится.

Алик: Она что, не говорит, что любит тебя?

Илья: Да нет, говорит.

Алик: Ну, а что тогда?

Илья: Не знаю. Как-то не так, может, говорит. Ну и, кроме слов, это же еще по всякому проявляется. Должно проявляться...

Алик: Она слушает то, что ты ей говоришь?

Илья: Слушает. Внимательно слушает, заинтересованно.

Алик: Хорошо. В постели она все для тебя делает?

Илья: Да вроде.

Алик: Ей хорошо с тобой в постели?

Илья: Думаю, да. Но она никогда не сказала мне, что я самый лучший. Понимаешь, никогда не говорила мне, что так, как со мной, ей еще ни с кем не было хорошо...

Алик: Ну, а если бы говорила, ты бы изучал паутину на люстре и думал: ну-ну...

Илья: Да, но это уже второй вопрос. И еще: она меня не гладит.

Алик: В каком смысле?

Илья: В прямом. Лежим, смотрим телевизор — я ее глажу. По голове, по попе... Ну, я же знаю, что ей приятно. И мне приятно делать ей приятное. Это же понятно. Мне тоже было бы приятно, если бы меня гладили по голове, по попе... Но она меня не гладит.

Алик: Послушай, ты храпишь.

Илья: При чем тут?

Алик: Как при чем? Я в ужасе оттого, что мне сегодня придется с тобой спать. Я знаю, как ты храпишь — одеяло сдувает! А она спит с тобой чуть не каждый день и терпит. Это ли не доказательство ее любви!

Илья: Ну, не знаю. Я как-то спал с одной барышней, так она меня раз десять за ночь будила только за тем, чтобы сообщить: «Илюша, ты храпишь». Она всю ночь это твердила, как сумасшедшая. Как будто я сам не знаю. Вроде она мне какую-то важную информацию хочет донести. Главное, одну и ту же фразу талдычит и талдычит: «Илюша, ты храпишь. Илюша, ты храпишь...». Не удосужилась даже слова местами поменять, чтобы не так однообразно звучало. Утром уехала, даже не позавтракав. Хотя я предлагал. Даже кофе не выпила. Убежала. С тех пор я ее не видел.

Алик: Вот видишь! А Ольга не сбежала от тебя после первой же ночи. Кстати, сколько вы уже вместе?

Илья: Полгода, чуть больше.

Алик: Да ей памятник поставить нужно!

Илья: Да нет, она засыпает раньше, а просыпается позже... А в ее возрасте сон крепкий. Младенческий. Она ничего не слышит. Ее пушками не разбудишь.

Алик: Она что глухая? Вот ты же не слышал никогда, как ты храпишь! Какие там пушки...

Илья: Ерунда это все. Понимаешь, я привык, что меня любят женщины. Так любят, что мне воздуха не хватает, так, что мне дышать нечем. А тут столько воздуха вокруг, понимаешь? ...И не гладит.

Алик: Ладно, все будет хорошо. Вот увидишь. Давай больше не будем на эту тему. Не будем про баб. У меня от этого портится настроение.

Илья: У меня тоже. Все, ни слова про баб.

Алик: Вот это другое дело. А то... слишком много чести.

Илья: Выпьем?

Алик: Еще как! Выпивают. Некоторое время молчат. Закуривают.

Алик: Вот курить бы бросить...

Илья: Да. Но резко нельзя бросать. Обмен веществ... Один взял — бросил резко и склеил ласты.

Алик: Нет, резко нельзя.

Илья: Ни в коем случае. Но постепенно не получается.

Алик: Да, и так плохо, и так плохо...

Илья: Да нет, постепенно не плохо, а просто не получается. Выпивают.

Илья: Наверное, ты прав. Не знаю... Я как-то потерялся во времени.

Алик: В смысле?

Илья: Вот говорят же: нельзя жить прошлым. Знаешь, почему?

Алик: Потому что прошлого не вернуть. Нельзя остановить мгновенье. Что упало, то пропало... Ну и так далее.

Илья: Да. Можно, конечно, повспоминать прошлое. Все-таки там было много хорошего. Детство — прекрасное время.

Алик: Намного лучше старости.

Илья: И первая любовь, и собственные зубы! Замечательно! Но ничего не вернуть, понимаешь: ни той любви, ни тех зубов... Ничего не вернуть! Потому что история, прошлое и даже моя поясница уже не терпят сослагательного наклонения. Еще я пришел к выводу, что очень аморально жить настоящим. В смысле, сегодняшним днем. Жить, чем бог послал. Такая жизнь не требует практически никаких интеллектуальных и физических усилий. Потому что, когда нет целей — нет и напряжения. А какие могут быть цели у человека, живущего одним сегодняшним днем? Потому что не может быть двух сегодняшних дней, как двух пирожков, съеденных натощак. Иногда может показаться, что мы живем ради будущего. Ради завтра. Вот завтра мы будем страшно богаты, счастливы... нас будут любить совершенно потрясающие женщины... Мы будем возить их на Канары или на Фиджи... Что тебе больше нравится. И вот уже сорок, а завтра все не наступает. То есть, наступает, но совсем не то... не такое завтра... В этом настоящем завтра ничего этого нет. Это завтра сильно смахивает на вчера...

Алик: ...и даже на сегодня.

Илья: Это, понимаешь, какое-то совсем не такое завтра, на которое я так рассчитывал... 

Некоторое время молчат. Потом Алик берет бутылку и разливает текилу по рюмкам. Чокаются и выпивают.

Алик: Знаешь, что самое неприятное?

Илья: Что?

Алик: Я могу представить себе все свои будущие радости. Все... И от этого мне как-то грустно.

Илья: Еще по одной?

Алик: Никаких противопоказаний. Выпивают. Или вот был случай. Звонит мне недавно одноклассница. Я ее в школе сильно любил и с тех пор не видел. Говорит: давай встретимся. Помнишь, говорит, ты мне обещал, что старость вместе коротать будем? Я говорю: так до старости еще вроде далеко. Она настаивает: давай встретимся. Ну, встретились. Нельзя было этого делать, конечно. Что я теперь буду вспоминать? Эту женщину: дряблую, со следами ошибок молодости на лице, с богатым жизненным опытом? Я-то помнил, вспоминал ту юную, такую... такую... Она убила мои воспоминания. Никогда не встречайся с одноклассницами, с первой своей любовью никогда не встречайся. Уворачивайся, делай вид, что не помнишь, не смотри в их сторону — только не встречайся... К чему я все это?

Илья: Да, к чему?

Алик: А ни к чему... Не помню... А! Вот! Нельзя жить вне времени. Время все время напоминает о себе: отражением в зеркале, здоровьем, постаревшими родителями, повзрослевшими детьми... Его нельзя полностью игнорировать. Но можно чуть-чуть отступать от него в сторонку, самую малость. Хоть иногда обязательно надо это делать. Давай за это выпьем.

Илья: Давай.

Выпивают.

Алик: Мишка — огромный. Ты когда его последний раз видел? Год примерно назад? Огромный. Лапа сорок восьмого размера. Я ему уже не нужен. Разве только, чтобы денег дать. Родители, конечно... А так... Знаешь, я тебе правда завидую. Обидно, конечно, что она тебя не гладит... Хочешь, я с ней поговорю, и она будет тебя гладить, как миленькая. Потом запишу ее телефон и позвоню... Я тут как-то Аньке письмо написал по электронной почте. Написал, чтобы она ко мне возвращалась. Глупость, конечно. Но написал. Написал— возвращайся ко мне сегодня. Немедленно. Написал, что это письмо является спамом, что разослал его еще пятидесяти женщинам, мол, кто раньше встал, того и тапки. Она всю жизнь мечтает поехать в Новую Зеландию. Я клялся и божился. Я обещал, что завтра же займусь оформлением виз в эту чертову Новую Зеландию. Потому что эта Новая Зеландия — хорошо забытая Старая. Ей нравится, что там океан и тепло круглый год. И летом все ходят в шортах. А зимой— в утепленных шортах. Я написал ей, что не могу забыть ее голос. У нее ведь очень сексуальный голос. Таким голосом надо говорить по-французски. А лучше петь. Если бы я имел возможность слышать его каждый вечер перед сном, я был бы самым счастливым человеком. Так я ей написал. И еще, что в этом случае выбросил бы все свои компакт-диски... Но она, конечно, ничего не ответила. Да я и сам понимаю, что это невозможно. Я знаю. Она меня не любит. Ну и ладно. Ну и хорошо. Потому что жалко же взять так и выбросить триста с чем-то компакт-дисков!

Наливает себе и Илье. Молча выпивают.

Алик: Мы же договаривались, что про баб не будем.

Илья: Договаривались. Ты же сам начал.

Алик: Да? Ну, извини... Сам себе противен. Расточаю претензии направо и налево, сверкаю глазом, морщу лбом, цыкаю зубом. Неприятное зрелище. Я тебе завидую, старик! Она молодая — у вас будут детки. А я так девочку хочу. Я бы ее так любил, так любил... (еле заметно плачет).

Илья: Старик, ты чего? Какие наши годы? Ну?

Алик: Да все нормально, нормально. А как твой? Как Женька?

Илья: Все хорошо. Во втором классе. Спрашивает у своей мамы: «А что папа делает в Москве?». Она ему говорит: «Деньги зарабатывает». А Женька: «А когда он все деньги заработает, в Ростов приедет?»

Алик: Кстати, по поводу его матери... Она ведь тебя любит. По-моему, до сих пор любит.

Илья: Она звонит тут как-то. Говорит: «Ты суши ешь?». Я говорю: «Ем». Она мне сообщает: «Я тут статью читала про суши и сразу о тебе подумала». Я говорю: «Странные у тебя ассоциации». Она говорит: «В суши бывают глисты. Они откладывают личинки в желчных протоках и там размножаются. Очень активно размножаются. Вот, говорит, собственно и все, что я хотела тебе сказать. Пока» — и частые гудки.

Алик: А вдруг правда?

Илья: Что правда?

Алик: Вдруг у тебя и правда все желчные протоки забиты глистами?

Илья: Давай лучше про баб.

Алик: Да, про баб лучше. Кстати, где они?

Илья: Хочешь, поедем в баню?

Алик: В баню?

Илья: Там хорошо.

Алик: А чего с собой надо взять? Кроме текилы?

Илья: Ничего, там все дадут.

Алик: Все-все?

Илья: Да, надо только выбрать, чего ты хочешь: баню и сухой массаж, баню и водный массаж или баню и пип-шоу.

Алик: Это мне нравится. А в чем разница?

Илья: В первом случае — идешь в баню, потом две девочки делают тебе эротический массаж, а потом набрасываются.

Алик: Это подойдет. Ну, так на всякий пожарный скажи: что другие варианты?

Илья: Во втором случае — идешь в баню, потом две девочки делают тебе массаж в бассейне, а потом набрасываются. В третьем случае — идешь в баню, потом две девочки показывают тебе стриптиз...

Алик: ...потом набрасываются?

Илья: Как ты догадался?

Алик: Хорошая программа. Ты был?

Илья: Да.

Алик: И как тебе?

Илья: Да как-то... Везде полумрак. Девочек этих не очень видно. Оно, может, и к лучшему. Вообще плохо видно. Я лежал, думал: чистые ли тут простыни? Не ворвутся ли сейчас какие-нибудь люди в черных масках с автоматами... И вообще — зачем мне все это надо?

Алик: Это старость, дорогой мой. Это абсолютно неадекватная реакция на голых баб.

Илья: Она меня обманывает. Я не знаю точно, определенно не знаю... но изменяет. Или, по крайней мере, готова изменить. Это же значит, что она меня не любит. И что, спрашивается, мне делать? Я же ее люблю. А я, может, вообще никогда никого до нее не любил. (Плачет). Что ж это за жизнь! Почему же так по-дурацки в ней все устроено: мы любим одних, а они — других, а те — третьих. И все несчастливы. И все друг другу изменяют. Но что самое обидное: мы-то изменяем формально, на физиологическом уровне, а они — нет. Они с идеологией, с чувствами... Они даже не изменяют, они предают. Не люблю это слово. Но действительно же — предают. Вообще, у любви не женское лицо.

Илья: Да.. Никто нас не любит, никто нас не жалеет...

Алик: А никто никогда нас не полюбит и не пожалеет так, как нам того хотелось бы... Вот я тебя пожалею. Я тебя поглажу (гладит Илью по голове).

Илья: А я тебя (тоже гладит его по голове).

Алик: Ничего. Все будет хорошо. С каждым годом фраза «все будет хорошо» дается все сложнее. Но, тем не менее. Ты, Илюха, очень хороший. Я тебя, знаешь, как люблю. У меня ближе тебя нет друга. Ты самый лучший. Дай я тебя обниму.

Встают, обнимаются.

Илья: И я тебя очень люблю. Вот, если бы ты был женщиной, я бы на тебе женился, не раздумывая. Никогда бы тебе не изменял. А ты мне?

Алик: И я бы тебе никогда. Оба плачут. Сейчас еще немножко выпьем и поедем в баню.

Илья: Да, хорошо. Хорошо, что ты у меня есть.

Алик: Ну все (вытирает ему слезы), а то я сейчас не удержусь и поцелую тебя. Поехали в баню.

Илья: Поехали.

Поворачиваются и уходят, обнявшись.

КОНЕЦ.

Москва. Июль 2006.

Читайте также:


Текст:
Михаил Барановский
Фото:
Ирина Андрющенко
Источник:
«Кто Главный.» № 29
29/04/2020 14:13:00
0
Перейти в архив