Когда бабушка подарила Нелли на день рождения матрешку, девочка расстроилась.
— Она же такая старая, толстая и страшная. И смотрит грустно. Мне как-то не по себе.
— Какая же она грустная? — сказала бабушка и отделила верхнюю половину туловища матрешки от нижней. — Посмотри, внученька, какая в ней спряталась хорошенькая женщина. И действительно, внутри грустной матрешки была еще одна — совсем маленькая, но веселая, рот до ушей. Наряды у внутренней матрешки были поярче, чем у внешней, видимо, меньше выгорели на солнце.
— Вот так и мы, сохраняем яркое внутреннее содержание, хотя оболочка уже давно износилась, — вздохнула бабушка. Мама Нелли, дочь бабушки, вспомнила, что раньше матрешек было больше — еще, как минимум, две — тоже веселые, но одна — в мини-юбке, а другая — в строгом деловом костюме.
— Я их подарила своему мужу, а он ушел к другой женщине и забрал подарки с собой, — ответила бабушка.
— Но матрешка такая толстая, она не поместится в домике Барби, — заплакала Нелли.
— Действительно, девушка полновата, — заметил папа и внимательно посмотрел на маму.
— Ну и что? Такая комплекция, — смутилась мама. — После родов женщины полнеют. Как я понимаю эту матрешку. Я тоже носила Нелли у себя в животе.
— А где же она будет спать? — спросил папа.
— Мы ей в коробке из-под обуви постелим, — пообещала мама.
— Береги матрешку, — сказала бабушка. — Внукам подаришь. Тем более что со временем она вырастет в цене и превратится в антиквариат.
Барби и Кену матрешка не понравилась.
— Не понимаю я таких кукол. С двойным дном. Раздвоение личности, внутренний конфликт, — говорил Кен, разлегшись на кровати в своем пластмассовом домике.
— Шизофреничка деревянная, — поддакивала Барби. — За фигурой абсолютно не следит. А ноги? Ты видел ее ноги?
— Нет, не видел.
— А я видела. Целлюлит.
— Никакой это не целлюлит, — возмущалась Матрешка. — Это у меня такая комплекция.
— Я вам советую заняться фитнесом, — посмеивался Кен. — И бегайте по утрам.
— Надо следить за собой... Даже если у вас сейчас нет постоянного партнера, — советовала Барби. — Что-то лицо мне ваше знакомо... А из какого вы роду-племени?
— Родителей я не помню, — отвечала Матрешка. — Меня воспитывал дедушка. И брат у меня есть. Двоюродный. Буратино. Может, слышали?
— Буратино — уважаемая кукла. Мы его знаем, — удивились Кен с Барби. — Слышал, сейчас он миллионер. За ним стоят солидные люди.
— Да что вы, он такой простой, — говорила пластмассовым куклам Матрешка. — Немного бабник, конечно. И нос необычный.
Когда Барби и Кен оставались наедине, они обсуждали Матрешку.
— Дерево — оно и есть дерево, — говорила Барби. — Да если бы у меня был такой брат, я бы сейчас во дворце жила.
— А что ж тебе наш домик не нравится? И автомобиль тебя не радует? — возмущался Кен.
— Да нет, все нормально. Но мечта же у куклы должна быть хоть какая-нибудь? —успокаивала мужа Барби. — Вот ты, о чем мечтаешь?
— Честно?
— Честно!
— Я бы хотел, чтобы у меня была еще одна Барби. Сейчас, говорят, они более мягкие. Какие-то новые технологии. С подогревом. На батарейках. Гнутся во всех местах.
— Господи! Все вы одинаковые. Я видела, как ты вчера на Матрешку смотрел.
Кен действительно иногда посматривал на Матрешку, но ей он совершенно не нравился. Гладкий и скользкий тип!
Матрешке был симпатичен робот-трансформер по кличке Степан Степанович. Он был намного моложе Матрешки, лет на пятьдесят. Но жизнь его потрепала, и они выглядели ровесниками.
— Нелли меня погубила, — жаловался трансформер. — Раньше я запросто складывался пополам, а теперь не могу. Позвоночник не сгибается. Вот посмотрите.
Степана Степановича Нелли подарил мальчик Коля, на день рождения. Он думал, раз ему нравятся трансформеры, то они должны понравиться и девочке.
— Фу, что за железяка? — фыркнула Нелли, но подарок взяла — ее пригласили на день рождения к мальчику Алексею, и ему надо было что-то дарить. Мать учила девочку практичности. Но потом Нелли нечаянно наступила на робота, и он сломался. После этого случая лежать Степан Степанович не мог, только сидел. А передвигался — на четвереньках.
Так робот остался в семье. Дарить сломанные игрушки в семье Нелли тогда было не принято.
Однажды Нелли все-таки решила избавиться от Степана Степановича:
— На металлолом отправить тебя, что ли?
Степан Степанович содрогнулся внутренне, но промолчал — куклы днем никогда не разговаривают. Только ночью.
— Мама, а, мам, а Степан Степанович из цветного металла?
— Не знаю, доча, а что?
— Может, на металлолом отдадим?
— Мысль неплохая! Еще и денег дадут. Как хочешь. Мне все равно.
— И мне купим шоколадку.
— Нелли, неужели ты мало ешь сладкого? — спросил папа. — Я починю его.
Папа испытывал некоторую симпатию к Степану Степановичу. Как начинающий заболевать мужчина к смертельно больному.
— Никогда он его не починит, — тихо сказала мама. — Завтра папуля уйдет на работу, и мы избавимся от Степана.
Ночью Матрешка утешила расстроенного робота.
— Степан Степанович! Не плачьте! Я помогу вам. Снимите с меня верхнюю часть.
— Я стесняюсь. Я никогда не видел женщин без верхней части.
— Не стесняйся. Ничего особенного... Там внутри у меня еще одна матрешка, только маленькая. Вы вдвоем запросто поместитесь. Еще и место останется.
— Да тут места еще на пятерых хватит, — сказал, осмотрев внутренности Матрешки, довольный робот.
Утром Нелли не нашла Степана Степановича.
— Да куда ж это он запропастился?
— Посмотри у отца в старом пальто, в кармане, он там деньги от меня прячет, может, и робота спрятал, — посоветовала мать. — Он у нас такой сентиментальный.
— Нет никого в пальто, только пустая бутылка из-под коньяка, — сказала Нелли, обшарив отцовские карманы.
— Наверное, на работу отнес, — предположила мама. — А может, и правда, в ремонт отдал. Что вряд ли.
Между тем, Степан Степанович поселился в Матрешке. Днем он молчал, а по ночам беседовал с маленькой матрешечкой, живущей внутри большой.
— Ну, что вам сказать, Матрешечка! Я многое повидал в этой жизни. Да-а-а-а... В Китае был... Я там родился... Потом через всю Сибирь. Пешком... Через Уральские горы, через Волгу, через Каму, через Москва-реку, через Днепр... Пока до вас добрался... Да-а-а... В таких переделках бывать приходилось. Попробуй, месяц неподвижно в коробке пролежать... Да-а-а-а... Воевал еще...
— Завидую я вам, Степан Степанович, я нигде не была. Расскажите мне что-нибудь про Китай.
— В Китае роботов — тьма тьмущая. И большие, и маленькие. Миллионы... Вы себе не представляете.
— А матрешки там есть?
— Об одной мне рассказывали. Огромная такая... Как дом. Или даже больше. Но говорили, что она глиняная. И внутри ничего нет.
— Это, наверное, наша мать, я ее совсем не помню... Нас дедушка воспитывал. Брат еще был, двоюродный... Две сестры. Родные. Когда Матрешечка и Степан Степанович разговаривали друг с другом, казалось, что в животе у большой Матрешки что-то урчит. Сама большая Матрешка — с каменным, точнее, с деревянным выражением лица — в это время слегка покачивалась. Она была погружена в себя.
Кен тоже прислушивался к ночным разговорам и упрекал Барби:
— А ты — холодная, ты в душу никого не пускаешь. Дерево, все-таки, более теплый материал... Почему же она покачивается? — беспокоился Кен. — Что они там делают?
— Да она проститутка, — отвечала Барби. — Ты знаешь, сколько мужиков внутри нее перебывало.
— Значит, есть в ней какая-то изюминка.
— Постыдись, Кен... Ты ей не пара, а я — твоя законная жена. Это все знают. Мы даже похожи.
— Когда вместе столько лет, станешь похожим. Сколько мы уже вместе? Года три?
— Три года, два месяца и 9 дней.
— Ты считаешь?
— Да, считаю.
Так они и жили. Барби с Кеном. А матрешки со Степаном Степановичем. Степан Степанович совсем перестал выходить на свежий воздух. Он полюбил матрешек — и большую, и маленькую, так сказать и форму, и содержание. Матрешки, в свою очередь, не могли жить без Степана Степановича.
...Нелли тем временем постепенно выросла. Сначала она стала подростком. Злым и капризным — однажды она даже подвесила Кена и Барби за ноги, мол, все взрослые должны быть повешены, как эти американские куклы. Был скандал, и папа несколько дней прятал пластиковых кукол в карманах своих старых пальто — к тому моменту все его пальто были уже старыми, так что Нелли не смогла отыскать Кена и Барби в многочисленных карманах.
Потом Нелли стала девушкой, и ей понадобился музыкальный центр. Домик Барби мешал его установке.
Кена и его супругу сложили в красные коробки из-под обуви и вынесли в коридор.
— Куклы — твои, хочешь — выбрасывай, — сказала мама, — а мне все равно. Тем более что папа умер.
Той же ночью, не дожидаясь, пока она окажется на свалке, Барби попросила Матрешку приютить ее семью у себя внутри. Степан Степанович возмутился:
— За что мне такое наказание, я же инвалид. Что же, это мы как живые сардины в одной банке жить будем?
Но матрешки уговорили его:
— Вместе веселее, поверь, любимый.
Прошли годы. Нелли стала взрослой женщиной. Потом старой. Детей у нее не было. Нелли сморщилась, стала какой-то маленькой. Матрешка, напротив, с годами только хорошела, становясь настоящим антиквариатом — крупной, румяной деревянной бабой.
— За тысячу ты ее вполне можешь продать, — поздравляли Нелли подруги.
Нелли частенько, в том числе и при подругах, пыталась заговорить с Матрешкой:
— Моя дорогая! Ты у меня одна осталась, а я хотела тебя выбросить.
Подруги комментировали:
— Ты что, с ума сошла, с куклами разговаривать.
Матрешка молчала — дело было днем. Когда куклам говорить не положено. Барби, Кен и Степан Степанович усмехались в матрешкином животе:
— Да, жизнь нас всех уравняла. И людей, и кукол.
Однажды, когда Нелли было особенно одиноко — это было как раз в полночь, за несколько минут до Нового года, она решила протереть матрешку влажной тряпкой. Матрешка выскользнула из ее рук, упала и раскрылась.
Из матрешки вышли Кен в старом-престаром пальто и Барби в домашних тапочках (они были ужасно похожи на ее отца с матерью, как она только этого раньше не замечала). Вылез железный Степан Степанович — вылитый Алексей Николаевич, один из ее любовников, который предлагал стать мужем, но Нелли этого не захотела. Выскочила маленькая матрешечка с улыбкой до ушей.
— Здравствуй, Нелли, — сказали хором куклы.
— Здравствуйте, мои дорогие! Так вот, где вы были, а я вас искала-искала.
— Мы знали, что ты нас ищешь...
— Я всегда чувствовала, что вы где-то рядом. Вы же не уйдете от меня? Давайте накроем стол. Выпьем по рюмочке водки, вспомним молодость.
Барби сказала, что не пьет, а Кен, Степан Степанович и матрешки не отказались выпить с Нелли.
— Давно у меня не было такой душевной компании, — растрогалась старая женщина и достала еще и бутылку клюквы на коньяке.
Было семь вечера, когда в дверь ее квартиры позвонили.
— Это подруги пришли ко мне встречать Новый год.
— В таком случае нам пора, — сказал Кен. — Приятно было познакомиться поближе.
— Ну Кен, я давно не видела тебя таким пьяным, — хмыкнула Барби.
— Кен, неужели вы бросите меня, мы же знаем друг друга уже столько лет. Степан Степанович! Женщины, куда вы?
— Нам пора. Что подумают ваши подруги, если увидят нас вместе?
— А я, — запнулась Нелли. — Можно, я с вами? Я вас провожу...
Когда милиция вскрыла квартиру Нелли, там никого не было.
— Что-нибудь украли? — поинтересовался участковый у ее подруг. — Что-нибудь ценное было в этой квартире? Постарайтесь вспомнить.
— Да нет, что там могло быть ценного? Нелли в последнее время много выпивала, — вспомнили подруги. — Все, что было, продала... Слушайте, а куклы-то нет. Кукла у нее была старинная. Бабушка ей подарила. Вот куклы-то и нет. Неужели ее из-за куклы грохнули?
— Этого я вам сказать наверняка не могу, — произнес милиционер и зачем-то посмотрел в окно. Сначала вниз. Потом вверх. — Тело не найдено. Следовательно, причина смерти и сам ее факт ничем документально не подтверждены.
Перейти в архив