Кто такой.
Родился 18 апреля 1984 года в Харьковской области. В 2005 году окончил Харьковскую государственную академию дизайна и искусств. С 2009 по 2011 год работал в Санкт-Петербурге. В 2011 году переехал в Таганрог. В 2014 году в Выставочном зале таганрогского отделения Союза художников России состоялась первая персональная выставка Романа — «Металлопластика». С 2015 года принимает участие в Европейском международном фестивале кузнечного искусства «Ковка в стиле Барокко», проводимом в Нарве. В 2016 году стал победителем ежегодного конкурса, проводимого в рамках этого фестиваля.
— Вот моя последняя работа — один силовик заказал щит. Как в фильме «300 спартанцев».
— Что, так и сказали: «Хотим, как у спартанцев»?
— Еще и меч есть. Сказали, чтобы как в фильме было.
— Размеры указали?
— Нет, я уже сам, на свое усмотрение.
— А разве спартанцы делали щиты из стали?
— Из бронзы. Историческая достоверность уступила финансовой составляющей. Вряд ли у заказчика хватило бы денег на бронзу.
— У вас очень тяжелая работа?
— Физическая сила — не основное. Я — худой и жилистый. Мне этого хватает. Есть пословица: кузнец — самый ленивый человек, лишний раз молотком не ударит. Нужно ударить один раз, чтобы получить результат. А «месить» не надо.
— А это что за пень?
— Это пень, очень важный инструмент. На нем удобно выколачивать всякие детали типа листочков, чтобы не забить фактуру. Потому что на наковальне вся фактура уйдет. Прошивень и зубило — самые главные инструменты. Расплющить, сделать дырку или разрубить — на этом основывается вся традиционная ковка. А если делаешь художественные вещи, то начинаешь думать, как это сделать, какую использовать оснастку. Вот это был обычный молоток, я его переделал под свои нужды. Чтобы делать, например, маленькую выколоточку. А это вот шарики от подшипников. Все идет в ход.
— А откуда берете сталь?
— Покупаю на металлобазе. Или выбираю из металлолома. Если берешь металлолом, то у него уже есть какая-то фактура. Это может быть на руку автору.
— Когда вы приступаете к работе, вы представляете себе окончательный вариант? Или импровизируете?
— В процессе идея может видоизменяться. Материал сам ведет за собой. Подсказывает, как с ним работать.
— У вас есть работа — маска обезьянки. Вы представляли конечный результат?
— К имеющемуся результату пришел после 6–7 разных масок. Был кусок ржавого металла. У него — своя фактура, хотелось ее сохранить, сделать что-то минималистическое. Это такой своеобразный эскиз в металле. Хотел сделать серию работ — много разных взглядов, но до конца я ее не довел.
— То есть история предмета накладывает отпечаток на результат?
— Я думаю о какой-то истории, если мне попадается какой-то старый гвоздь. Или какая-то накладка, петля от старой двери. Даже если речь идет о креплениях, я стараюсь их сделать красивыми и интересными. Накладка не может быть просто квадратной. Можно ударить — она поплывет, станет интереснее. Крепление тоже может быть декоративным и частью художественного замысла.
— В городе Таганроге есть следы вашего присутствия?
— Козырек на улице Фрунзе сделан по моему проекту, шпиль на ресторане. Но таких серьезных, муниципальных заказов не было, максимум — частные заказы. При этом я стараюсь сделать не то, что хотел заказчик, а то, что я считаю правильным в этом интерьере. По образованию я — дизайнер интерьера и оборудования, пытаюсь применять свои знания в работе. Хочется что-то минималистичное, какие-то абстрактные вещи делать... Мне бы хотелось поставить какую-то работу в красивом, хорошем месте. Но я узнал, как ставили стелу «Город воинской славы». Все здесь кому-то принадлежит, все частное. Я понял, что будет очень тяжело что-то сделать. Ну, в общем, гордиться нечем.
— Вы только что побывали на Сицилии, на биеннале металлической скульптуры. Что вы представляли в Италии?
— Была задана тема — «гостеприимство». Месяца полтора я вынашивал идею. Написал заявку на материал. Долго размышлял, что такое гостеприимство. Опросил друзей и знакомых, у заказчиков спрашивал, что они понимают под гостеприимством. Один говорил, что человека нужно приютить, другой — что за него нужно заплатить, третий — нужно порешать все его проблемы. Думал, что буду работать 3 дня. И только когда приехал, понял, что на работу отвели 3 часа. Я что-то перепутал... Но у меня была запасная идея, которую я придумал за несколько дней до биеннале. Придумал за минуту. Я подумал, что гостеприимство — это доверие к человеку. Ты пускаешь человека даже не в дом, к себе в душу. Открытые двери стали для меня символом открытости. На открытых дверях я всю композицию и построил. Это был такой узел из полосы, и там был центральный стержень с именами всех участников фестивали. Я подходил к ним, просил, чтобы поставили клеймо. В целом работа абстрактная. А первоначально были двери, образ человека, силуэт в дверях... Оказалось, что у меня самая большая работа. Не хочу хвастаться, она выделялась. Она была минималистичная, простая.
— А как вас туда пригласили?
— Это все Facebook. У меня очень много знакомых по всему миру. Я был в Эстонии два раза, в Нидерландах.
— А можно говорить о какой-то моде в кузнечном деле?
— Да. Кузнецы — это целый мир. Они собираются, каждый показывает, до чего он дошел. Естественно, у людей формируются какие-то предпочтения. Они пытаются что-то повторить. Естественно, появляется какая-то мода. Даже есть мода на молотки. Но какой-то конкретной фишки я бы не смог назвать. Сказать: вот это сейчас в моде. Всегда в моде классика и модерн.
— Сколько лет вы этим занимаетесь?
— С 2002 года. Я поступил в харьковскую Академию дизайна и искусств. Специализация — дизайн интерьера и оборудования. И мне предложили на первом курсе пойти поработать в кузницу. Деньги не помешают — я пошел работать. Кроме того, я подрабатывал художником-оформителем на заводе. Так что первую сессию я чуть не завалил.
— Что это была за кузница?
— Начиналось все в гараже. А в гараже был художник-монументалист Валентин Васильевич Жекалов. Он учился в Питере, в «Мухе», затем работал в Красноярске, у него заболел сын, и он переехал в Харьков. Он начинал работать с металлом, как раз когда я туда пришел. Так что мы вместе начинали. У него уже были какие-то идеи, задумки, художественные, композиционные. Первая работа, которую мы сделали, — забор с мечом в середине и лавровыми листьями. Для ресторана. Потом для четырех храмов мы реконструировали ограды и ворота.
— А сейчас вы работаете в собственной мастерской?
— Два года я работаю на себя. Когда приехал в Таганрог, надо было искать работу. Сначала я устраивался на рихтовку. Говорил, что мне нужен один свободный день, чтобы поработать на себя. В одном месте мне сказали: «После четырех делай, что хочешь».
— Как вам пришел в голову «Чумной доктор»?
— Я делал странника — дядьку с палкой и чемоданом. Я люблю путешествия. Потом прилетел образ доктора. Сегодня в Украине погибают люди, бегут от проблем. И вот какой-то доктор пришел с ножом и начал лечить людей. Непонятно от чего. Такой образ в голове крутился.
— А кто приобретает ваши работы? Где сейчас тот же самый «Чумной доктор»?
— У меня его купила женщина, в подарок. По-моему, своей подруге. «Странника» я подарил Таганрогскому художественному музею. Одна маска уехала в Сан-Франциско. Две работы подарил Музею современного изобразительного искусства в Ростове, две работы — Ростовскому музею изобразительных искусств на улице Чехова.
— Чего у вас больше — творческих работ или заказов?
— Естественно, коммерческая составляющая — одна из основных. Малые архитектурные формы. Есть заказы и на пластику, но в основном используется то, что у меня уже есть. Я не чураюсь малых архитектурных форм. Но я хочу это делать качественно и вносить туда какие-то свои идеи. Даже пытаюсь заказчика склонить на свою сторону. Говорю, что у меня есть соответствующее образование, говорю, это будет лучше смотреться в интерьере.
— И что, получается?
— Получается. Недовольных клиентов у меня нет. Когда я слышу: «Роман, спасибо», мне становится приятно. Меня радует, что появляются люди, которые интересуются искусством. Человек работает на рынке, у него есть несколько точек. И он строит себе дом. «Вы мне сделайте перила, и золотом чтобы помазать». Вот так, все очень просто. Если раньше дома строили, то продумывали все, вплоть до рисунка на дверях. Сейчас для этого нужен дизайнер, а это дорого. Хотя с дизайнерами я тоже воюю. Мне показывают эскиз. Я говорю, что это красиво на бумаге, а в металле это будет не очень.
— И что вы делаете, если не нравится?
— Бывает, отказываюсь. Я не хочу делать то, что заведомо будет плохо сделано. Недавно меня попросили сделать вывеску для столовой. Котелок, две ложки, лента, и написано «Столовая». «Можно это вырезать в металле?» — «Можно». — «Сколько стоит?» — «25 000 рублей». «Нам предложили сделать за 15». Я им говорю, что моя цена адекватна моей задумке. Потому что я буду делать не то, что вы хотите. Потому что у вас получится жопа с ручкой.
— В детстве что-нибудь предвещало ваше увлечение кузнечным делом? Вы занимались чеканкой, например?
— Нет. Правда, мой папа рихтовал автомобили. А мама отдала меня в художественную школу. Вся моя жизнь проходит как-то по течению. То, что мне жизнь давала, то я и брал. Как-то так.
Перейти в архив