Дельфин: «Рэп — это отдельный жанр словотворчества».

Текст:

Никиты Жукова

Фото:

Юлия Суббоцкая, Сергей Рыков, Валентин Монастырский, Дмитрий Строц.

Источник:

«Кто Главный.» № 151

19/08/2019 15:59:00

Кто такой.
Андрей Вячеславович Лысиков родился в 1971 году в Москве. В конце 1980-х он объездил СССР как участник танцевальных команд, пропагандировавших культуру хип-хопа. В 1989 году Андрей Лысиков вместе с товарищами Олегом Башковым (Олень) и Павлом Галкиным (Мутабор) создал коллектив «Дубовый Гаайъ». А вскоре на музыкальной арене появилась скандальная группа «Мальчишник», одним из участников которой стал Дельфин. В 1996 году Дельфин покидает «Мальчишник» и «Дубовый Гаайъ» и решает заняться сольной карьерой. За свою музыкальную карьеру певец исполнял композиции самых разных жанров. Он компилировал рок, рэп и электронное звучание, вступая на неизведанную территорию альтернативной музыки. Дельфин — один из самых закрытых и загадочных музыкантов на российской эстраде.

— С чего началось ваше увлечение хип-хопом?

— С момента его прихода к нам в страну. Это было нечто совершенно новое, доселе невиданное, абсолютно другая музыка, которую никто еще в нашей стране не слушал и не делал. И, конечно, это было очень интересно, поскольку это было целое движение, включающее в себя и музыку, и танцы, и уличный арт, искусство граффити и много других интересных историй. Поэтому те, кто этим увлекался, находили для себя свою собственную нишу, и очень много интересных людей, которые начинали хип-хоп в нашей стране.

— Застали ли вы войну между молодежными субкультурами в начале девяностых?

— Это было, на мой взгляд, одной из форм молодежного досуга. Молодежь объединялась по своим музыкальным пристрастиям. И поскольку делать им было нечего и пристрастия свои надо было как-то показывать окружающим, то случались какие-то конфликтные ситуации. Но не могу сказать, что я частенько попадал в подобные передряги. Ну разок, может, было.

— Вы часто открещиваетесь, когда вас называют отценачальником русского хип-хопа. И тем не менее некоторые рэперы в своих интервью признаются, что вы своей музыкой оказали на них большое влияние...

— Ну дай-то бог, это же хорошо (смеется).

— Что для вас первостепеннее — стихи или музыка?

— Наверное, самое важное — это чтобы одно дополняло другое. Когда соединяются музыка и слова, они дают какой-то третий результат. И сам этот процесс очень интересен. Поэтому мне сложно сказать, что здесь все-таки главнее. Конечно, хочется, чтобы и то и другое равносильно воздействовало друг на друга. Тогда получается мощный эффект.

— Странно — несмотря на то, что под бит можно «зачитать» стихотворение любого размера, даже гомеровскую «Одиссею», поэзии в рэпе все-таки меньше, чем в литературоцентричной рок-музыке. Почему так?

— Дело в том, что в такое огромное количество слов невозможно вложить много смысла. В большинстве случаев получается какая-то пустая болтовня. Я думаю, что в этом тоже нет ничего плохого, просто это такой своеобразный музыкальный жанр — ритмизированное, рифмованное произношение слов, не слишком нагруженных смыслом. Но я, честно говоря, не специалист по русскому рэпу. Вообще, на мой взгляд, рэп не относится к поэзии, это отдельный жанр словотворчества. Да, бывает, что получается пара удачных строчек, когда ты тесно работаешь со словом. Но в поэзии все слова более точно отражают суть.

— В альбоме «Андрей» у вас есть композиция, посвященная Анне Ахматовой. Почему вы вдруг решили посвятить ей песню?

— Я бы не назвал это посвящением. Это просто название ассоциативное. Но это точно не посвящение. Мне просто показалось, что настроение песни в чем-то соответствует настроению поэтессы. Как мне видится, текст этой песни вполне мог бы стать частью поэзии Ахматовой. Конечно, его вряд ли можно было бы найти в сборниках стихотворений поэтессы, но, я думаю, его можно было бы найти в ее личных дневниках и тетрадях как одну из попыток Ахматовой уйти от традиционной формы написания стихов.
Вообще я не могу сказать, что читаю много поэзии. Больше, наверное, прозу. Например, мне очень нравится Рэй Брэдбери — это человек, который писал не прозу, а скорее стихи в виде прозы. А если еще и хороший перевод попадается, то это одно удовольствие. Из современных российских писателей мне нравится Пелевин. А вообще я читаю совершенно разных авторов.

— В 2000 году вы стали лауреатом молодежной поэтической премии «Триумф». И сам Андрей Вознесенский вручил вам литературную премию...

— Да. Я был дома, и вдруг позвонил телефон. И кто-то голосом Андрея Вознесенского произнес приятные для меня слова... Но я, к сожалению, не смог лично присутствовать на этой церемонии вручения, потому что у меня была серьезная травма ноги и я просто физически не мог пойти. Я не помню, как точно называлась номинация, — что-то из серии «молодых и подающих надежды». Андрей Вознесенский был в жюри, выбирал, кто станет лауреатом премии. Я и сам не могу понять, откуда он обо мне узнал. Конечно, это польстило моему самолюбию. Для меня это было удивительно и странно.

— Ваш последний поэтический сборник стал важным литературным событием. Многие критики и читатели называли вас выдающимся поэтом современности, сравнивали с Бродским и Евтушенко. А нет ли желания попробовать себя в прозе?

— Ко мне приходят иногда такие мысли, но для этого нужна интересная и захватывающая идея. А такие идеи пока ко мне не приходят. Но если вдруг что-то появится, то, возможно, как-то более серьезно задумаюсь...

— А как вам пришла идея написать «Детскую книгу»?

— У меня не так давно выходила одна книжка, в которую были включены разные, не издававшиеся ранее тексты. Прошло уже года три, и я понял, что можно было бы издать и вторую. Но потом подумал: зачем делать то же самое, когда можно сделать что-то новое и более интересное, и пусть это будет детская книжка. Эта идея меня вдохновила, и достаточно быстро мы ее сделали.

— А кто работал над иллюстративным наполнением?

— Конечно, для любой детской книги всегда очень важно то, как она оформлена. Поэтому поначалу я стал искать художника. Посмотрел свою домашнюю библиотеку, детские книги для которой как раз собирались, исходя в первую очередь из того, какие в них были иллюстрации. Все это было очень интересно, но, к сожалению, ожидаемо. Хотелось чего-то другого. И тогда я обратил внимание на рисунки моего сына Мирона. И мне стало очевидно, что для детской книги его рисунки замечательно подойдут.
Мирон мне очень помог. Что-то он рисовал специально для этой книжки, а что-то уже было им нарисовано. Надо сказать, он очень ответственно подошел к этой работе, понимая, что все нужно было сдавать в срок. И это была для него серьезная проверка на ответственное отношение к серьезному делу.

— По мнению Артемия Троицкого, «442» — лучший русскоязычный альбомом 2018 года. Чем обусловлено обращение к социальной тематике?

— Тем, наверное, что я давно не высказывался по этому поводу. И случилось много неприятных событий в нашей стране. На концерте в Ростове будут представлены почти все треки из этого альбома.