— Здравствуйте, здравствуйте. О-о-о, это журнал у вас такой, да? (Входящей Инне Белоконь — актрисе, играющей маму Сердючки). Хочешь с нами посидеть? (Она присаживается на край дивана рядом с Данилко и углубляется в интервью с Ксенией Собчак. — «Главный»).
— Андрей, нам ничего непонятно, что происходит на Украине. По телевизору показывают какие то демонстрации, провокации. Как житель этой страны, скажите, что там на самом деле творится? Мы, русские, вас уже точно потеряли?
— Знаете, когда мы поехали в Натанию — это Израиль, то по телевизору показывали страшные вещи. Ну, прямо войну настоящую. Думал, попадем сразу в окопы. А там все спокойно, жизнь продолжается. То же самое в Украине. Я живу в самом центре Киева. Во всей этой революции не участвовал. Изначально думал, что это театр, так оно и получилось. Мне и деньги предлагали за поддержку кандидатов — и тех, и этих. Но я как-то и сам могу заработать, без их помощи. Живу на Крещатике, зимой специально открывал окно и слушал, что они там говорят. По телевизору прямая трансляция шла, а у меня все было слышно и так. Эти все революции — неправда. Я вот за себя скажу: все равно невозможно представить Украину без России. Мы по-прежнему живем в Советском Союзе, и эти границы, эти таможни дебильные раздражают только. Если ты хочешь провезти автомат — все равно его провезешь. Ну, скажи, да? Никто ничего особенно не проверяет, только трата времени, раздражение. Едешь на поезде в Москву, четыре утра — самое «удобное» время для прихода таможенников. Тебя узнают и начинают бегать за автографами. Попробуй еще не подписать — обидятся. То есть все, шо говорят по телевизору об Украине, это вранье, бред, политические дела. Люди так же хорошо относятся к россиянам. Даже не думайте.
— Инна Белоконь в одном из интервью сказала, что всякие сумасшедшие люди шлют вам письма с угрозами. Что же они пишут?
— Не, ну письма нам присылают, но я их не читаю. Даже не открываю. Это не стыдно и не значит, что я не люблю своих поклонников. Есть для этого зал, мы общаемся. Когда мне начинают писать с просьбами... Есть, конечно, люди, которым мы помогаем, но мы не фонд помощи. Наши возможности не то, чтобы ограничены, просто нельзя помочь всем. И пишут же в основном аферисты: а вдруг пройдет? Типа «операция сложнейшая». Был такой случай, когда я отдал письмо, его проверили. Оказалось, написала абсолютно здоровая работница почты, она адрес мой прочитала на чьем-то конверте и давай письма слать.
— Есть у вас нелюбимые места для концертных площадок? Вот Филипп Киркоров долго отказывался в Ростов ехать из-за того, что у него здесь неприятный инцидент произошел. А вы в каком городе не любите выступать?
— Да мы просто себя ведем нормально. Не скандалим (смеется). Это же Филипп сам себе сделал нелюбимое место. Я не могу так сказать: нелюбимый город. Просто иногда реально очень далеко добираться куда-то. Потом обижаются: «Че вы не хотите ехать к нам в Магадан?». Да мы можем поехать в Магадан, но как подумаем, сколько туда лететь. Если бы тур был, а то — ради одного концерта, когда и так все уже высосанные, выжатые как лимон. Ну смысл?
— У кого бы из российских режиссеров вы согласились сыграть в комедии? Вам нравится наше новое кино?
— Пока я не вижу хороших современных комедий — ни одной. Если считать, что комедия — это... вот это вот... как называется? Про водку. Ходят шо, пьют. Рыбалка эта ...это не мой юмор, не моя комедия. Я все-таки любитель старых актеров, мхатовских. Раневская, Плятт, они мне ближе. Для меня комедия — это «Бриллиантовая рука». Не просто про водку или там, вот — накурились и что с ними происходит. Хотя и «Бриллиантовую руку», и «Свадьбу в Малиновке» телевидение затаскало. Помню, раньше сидели, ждали: когда же фильм начнется. А сейчас по всем каналам их по 100 раз показывают. Современных комедий нет, они все какие-то дутые. Если бы не подписали, что это комедия, никто бы и не понял. А как режиссер мне интересен Михалков.
— Вас никогда не посещал страх, что вот в один момент ни Сердючка, ни Данилко никому не будут интересны? Вы этого боитесь?
— Да нет. Если, конечно, мы не будем удивлять людей, идти в ногу со временем, а будем показывать снова проводницу, то это надоест. И поэтому, когда говорят: «Привезите ту про- грамму, с проводницей, мы еще хотим посмотреть», не везем. Мы уже четыре года ее не показываем. Че-ты-ре! Хотя могли бы. Вот наши разговорники или эстрадные артисты — ме- няют номера местами и опять поехали. Мы так не можем. Хочется давать людям свежее. Вот, представьте, вы ко мне пришли в гости, а я вам дам оливье, которое у меня осталось с прошлогоднего дня рождения.
— Некоторые актеры заводят свой бизнес, чтобы после окончания карьеры какие-то средства были. Нельзя же все яйца в одну корзину. Вы не думали о собственном бизнесе?
— Я не отношусь к Сердючке как к бизнесу, просто делаю творческие свои дела, которые, конечно, приносят деньги. Бизнес — это когда выпускают майонез.
— Я про это и спрашиваю. Не хотите ли наладить выпуск майонеза?
— А-а-а, ну все это было уже. И майонез, и масло, и вот сейчас выходит водка «Сердючка». Ее только в России будут выпускать. Прежде всего, мне важно качество продукта. Реально делают эту водку люди сумасшедшие, такие фанаты, любители нашего творчества. Водка реально очень хорошая. Я сам пробовал, напился как свинья. Мы дегустировали, разрабатывали бутылку. Выпускаем ее на правах партнеров.
— Кто сейчас на эстраде так же жизнеспособен, как Сердючка?
— Опять же, это дело вкуса. Из разговорников мне больше нравится Гальцев. Мне он очень симпатичен. Смешно говорит. От него позитив исходит, он не относится к юмору как к профессии, зарабатыванию денег, не чувствуется этого. А то некоторые выучили текст и прямо шу-у-утят, аж мозги на голову вылазят. Сейчас посмотрите, какие передачи по телевизору идут — прямо с ума сойти. А у Гальцева — это часть жизни. Так же, как часть жизни у Задорнова или у Жванецкого.
— Из чего сделана грудь Сердючки?
— Это мы не говорим, это вопрос, от которого нас типает. Да ниче в этом интересного. От из чего, Инна, у тебя грудь? Давайте опишем.
— Это правда, что в молодости вы брали автографы у известных людей?
— Ну а как же, как все дети. Хотя, скорее, это были не автографы, я работал как внештатный журналист в газете и ходил на встречу с суперзвездами того времени. «Ласковый май» — это в те времена было ого-го, и Наталья Гулькина из группы «Мираж», и Анжелика Варум. Я как то Анжелике рассказывал: «Когда-то я у тебя брал интервью», она не помнит, конечно. С Газмановым тоже разговаривал, даже есть где-то запись на видео. Я специально в Москву на интервью ездил. Нам было интересно общение, увидеть, как эти люди живут. И читателям тоже было интересно. Мы — единственные — привозили в небольшой город Полтаву интервью именно для «Комсомольца Полтавщины». Не перепечатки какие-то, а вот, настоящие. 20 рублей — это у меня была такая ставка за материал, для ребенка это были огромные деньги. Да, для ребенка, это сейчас в 16 лет уже рожают, а я тогда еще в машинки игрался.
— Сейчас автографы просят у вас, что вы самое оригинальное писали?
— Я пишу всегда одно и то же: «Удачи в» и три точки. И подпись. Пусть додумывают. Просто удачи и счастья желать — это банальщина, а так... Ну, не так оригинально, конечно, но ты можешь себе пожелать, чего тебе не хватает.
— А еще вы выучились когда-то на продавца-кассира. И даже работали пару месяцев. Откройте, пожалуйста, несколько секретов профессии: обвес-обсчет, как всучить ненужное. То, чему учили потихоньку.
— Нет, такого не было. Вот честное слово! Вообще я один был в группе мальчик, все остальные — девочки. Так получилось, что всех пацанов брали на поваров, взяли бы и меня, но в тот год никто на продавцов-кассиров не шел. Пришлось мне идти.
— Вы сегодня гуляли по Буденновскому, надвинув кепку на глаза. Не узнавали?
— Узнавали. Но мы к этому привыкли. Выматывает, конечно, но что делать — сидеть в номере постоянно? Все думают: «Он — не он?» и под кепку заглядывают.
Редакция благодарит гостиницу «Ростов» и агентство «Мега-Арт», а также лично Евгению Ковальскую и Сергея Эрлихмана за помощь в организации интервью.
Перейти в архив