Насчет интервью с композитором Левиным я договорилась сразу же. Но в назначенное время телефон собеседника упорно молчал, и через час — тоже, и спустя два часа — так же. «Кинула меня звезда ростовской музыки», — с огорчением была вынуждена констатировать я. Но в двенадцатом часу ночи с какого-то другого номера ко мне прорвался взволнованный голос: «Светлана, это Левин. У меня разрядился телефон, извините. Наше интервью в силе? Когда вам удобно завтра — утром, днем, вечером?» Слышно было, что композитору Левину было ужасно неудобно, что он так подвел незнакомого журналиста. И вот в этой порядочности, интеллигентности и отсутствии всякого современного цинизма был весь Игорь Маркович Левин. Ростовский композитор, песни которого пел Муслим Магомаев, музыку которого исполнял оркестр Поля Мориа и руку которого в знак признательности пожимал Евгений Евтушенко.
Все билеты проданы.
Имя Игоря Левина мне было знакомо еще с конца 80-х годов. Я тогда только пришла работать в ростовскую оперетту и увлеченно постигала жизнь этого известного на всю Россию театра. А известна ростовская музкомедия была еще и тем, что наряду с классической опереттой ростовчане ставили произведения современных композиторов. Автором одной из таких постановок — оперетты по произведению И. Бабеля «Любовь и ненависть» был Игорь Левин. Когда в 1984 году «Любовь и ненависть» вышла на сцену, слово «мюзикл» в Союзе не употреблялось, и на афишах было написано вполне законопослушное «оперетта», но это был уже тогда настоящий мюзикл. Дальнейшее сотрудничество композитора Левина и ростовской музкомедии дало еще немало настоящих мюзиклов — и для взрослых, и детских. Так что Игоря Левина можно смело назвать родоначальником ростовского мюзикла. А началось все в 6 лет.
Я всегда знал, что буду композитором, я все свободное время проводил за роялем, — говорит мой собеседник. И я сразу же представляю себе тихого мальчика с папочкой, на которой нарисован скрипичный ключ, в руках, осторожно пробирающегося по старому ростовскому дворику между доминошниками и дворовыми футболистами.
Э, нет, — тут же разбивает мои фантазии Игорь Маркович. — Я был очень спортивным пацаном: занимался и футболом, и баскетболом, и волейболом, играл за сборные училища, школы.
Но рояль все равно был главным. Музыкой в нашей семье «болели» все: мама-архитектор прекрасно играла, папа всю жизнь посвятил спорту и музыке. У нас была творческая атмосфера в доме, и я в ней варился с детских лет. Отец очень любил наш музыкальный театр, ходил на все спектакли. После спектаклей мои родители и его друзья актеры приходили к нам, меня будили, сажали за рояль — пой песни. И я веселил компанию! Тогда же и свой первый вальс написал — в 6 лет. С детства все актеры музтеатра были мне знакомы, я знал их возможности, диапазоны, я знал специфику и театра, и жанра, поэтому когда в 1984 году режиссер Луковецкий предложил мне написать мой первый мюзикл — «Любовь и ненависть» — я был полностью в материале. И с удовольствием начал работать.
Потом для ростовской сцены Левин написал целый ряд мюзиклов — «Шаман-Канкан», «Нон-стоп, Голливуд!», «Бенефис на Монмарте», «Красавец-Мужчина» и другие.
— Я любил и люблю актеров музыкального театра. Я всегда знал конкретно для кого я пишу. С одним из моих любимых актеров Геннадием Верхоглядом мы сотрудничаем почти 40 лет: когда-то он исполнил премьеру «Любви и ненависти», и вот теперь я написал для него «Шерлок Холмс и пляшущие человечки». (24 ноября 2017 года состоялась мировая премьера мюзикла «Шерлок Холмс и пляшущие человечки», ком. И. Левин, либр. — Марк Розовский, режиссер-постановщик — Марк Розовский. — «Главный»). Я только его видел в Шерлоке Холмсе! Нет, конечно, я нисколько не умаляю работу других исполнителей, — тут же начинает как бы извиняться композитор, — но Холмс в исполнении Верхогляда — это то, что я хотел увидеть и услышать. Я вообще горжусь этой своей работой, ведь в «Пляшущих человечках» — два часа фактического звучания музыки, балет и хор — равноправные участники действия, сценография, световая партитура — все дает полное право назвать эту работу настоящим бродвейским мюзиклом. По крайней мере, первый раз в моей творческой биографии я на свой же мюзикл не могу контрамарки достать для друзей. Они обижаются, а я ничего не могу поделать: все билеты проданы на 2 месяца вперед!
Я перестал писать песни.
Все, кто слышал музыку Игоря Левина, всегда отмечали ее чрезвычайно яркий мелодизм.
— Я — романтик, может, поэтому моей музыке присущи эмоциональность и энергетика. Что бы я ни писал: от полифонических тетрадей до гимнов — они, можно сказать, «поются», — говорит мой собеседник.
— Так вы и фуги писали? — удивляюсь я. — И даже гимны?
— А как же, когда в консерватории учился — многое пробовал, —говорит Игорь Маркович. — Мне педагоги разрешали экспериментировать. И с годами это «экспериментаторство» не прошло. Я, пожалуй, перепробовал все жанры музыки — вот даже до репа добрался в «Пляшущих человечках». Но понял — не мое это, мне мелодия нужна, яркая, красивая, чтобы запоминалась, чтобы человек ее напеть хотел!
— Ну, гимны-то люди не напевают, как правило, — вставляю я свои 5 копеек. — А молча стоят и ждут, когда они отзвучат.
— Гимны тоже разные бывают, — возражает Игорь Маркович. — Это я вам как композитор-гимнолог говорю. Поскольку я автор официальных гимнов Азова, Новочеркасска, двух неофициальных гимнов области. Да, последние два — неофициальные, но зато ими закачивают каждые правительственные концерты: или «Святыня донская», или «Родина предков — Ростовская область».
— Господи, Игорь Маркович, ну как можно на гимнотворчество отвлекаться?
— Почему отвлекаться и от чего отвлекаться? Я называю это востребованностью. Мне везет в жизни — я востребован. В разные периоды своей жизни я был востребован по-разному: то сочинял симфоническую музыку в период сотрудничества с симфоническими оркестрами под управлением Ю. Силантьева, А. Михайлова, М. Кажлаева, потом увлекся джазом и творил вместе с джазовым оркестром Кима Назаретова, огромное количество музыки написал для цирка, еще больше — для театра, а сколько песен! Правда, сейчас песни почти не пишу, потому что здесь как раз и есть невостребованость. Ведь раньше как было: написал композитор песню и должен был ее показать на худсовете радио и ТВ в Москве. Там эксперты слушали, и если песня была стоящая — ее рекомендовали тому или иному исполнителю. У меня так получилось с романсом «Что ж, если Вы грустите о другом?». Он понравился, редактор сказала, что видит этот романс в исполнении Муслима Магомаева. И меня, молодого ростовского композитора, отправили к нему домой. Дверь открыла Тамара Синявская. Я, робея сыграл ему и ей свою песню, певец тут же сел за рояль и великолепно ее исполнил. Потом с этой песней Муслим Магомаев выступил на «Голубом огоньке». Так вот я, наивный, думал, что так — такая система отбора — будет всегда. Но… Сейчас система другая: раскрученный исполнитель подписывает контракт с 1–2 композиторами. И даже если ты написал гениальную песню — через заборы контрактов другим композиторам пробиться почти невозможно. А у меня нет толкача-продюсера, у нас в Ростове такого направления шоу-бизнеса воообще не существует. Меня спасают личные связи, с друзьями и единомышленниками мне, считаю, повезло.
Рукопожатие Евтушенко.
Счастливым случаем сотворчества с великим российским поэтом Евгением Евтушенко Игорь Левин обязан своему другу детства — всемирно известному дирижеру Михаилу Кацу. По просьбе Михаила Игорь в 2014 году написал симфоническую поэму для оркестра, смешанного и детского хоров на ст. И. Хентова «Боль земли», посвященную жертвам Холокоста. («Боль земли» Игорь Левин стал победителем всероссийского конкурса композиторов им. Д. Шостаковича». — «Главный»).
— Так получилось, что мы с Евгением Евтушенко участвовали в одном концерте: он в первом отделении читал «Бабий Яр», а во втором отделении исполнялась моя «Боль земли». И Миша еще до концерта посоветовал Евгению Александровичу обратить на меня внимание, зная, что поэт ищет композитора для работы над «Корридой», — вспоминает Игорь Маркович. — После окончания концерта Евтушенко подошел ко мне, пожал руку и попросил заняться «Корридой». Я мгновенно согласился, поскольку, сами понимаете, два предложения от Евтушенко никогда не поступают. Началась совместная работа — постоянно созванивались (он же жил в Америке). Когда на встрече он послушал то, что я написал, — пожал мне руку со словами «Вы — второй человек, которому я пожимаю в знак своего уважения руку». «А кто был первым?» — спросил я. — «Дмитрий Дмитриевич Шостакович», — ответил он.
Мой собеседник замолкает, видимо, вновь переживая тот момент.
— Как раз в конце мая прошлого года мы планировали совместный авторский концерт, — продолжает Игорь Маркович. — В первом отделении должна была прозвучать вокально-симфоническая поэма «Казнь Степана Разина» Д. Шостаковича, а во втором — мои Диалоги для симфонического оркестра, поэта, солиста и смешанного хора по одноименной поэме Е. Евтушенко «Коррида», но Евгений Александрович Евтушенко умер. К счастью, в Ростове «Корриду» исполняли два раза, есть запись Евгения Александровича. Не знаю, будет ли она еще исполняться здесь — исполнение таких произведений пробить очень сложно (большой симфонический оркестр, хор). И вот мы опять возвращаемся к теме нехватки продюсеров. Но все равно я считаю, что мне везет. Ведь несмотря на то, что я живу в Ростове, а не в Москве, где возможностей пробиться всегда было больше, моя музыка звучит не только на Дону. Израиль, Украина, Румыния, Белоруссия, Россия знают композитора Игоря Левина. Я хожу по Пушкинской, гуляю с внуками на набережной, у меня здесь семья — источник моего вдохновения, у меня здесь друзья — моя поддержка и опора, у меня здесь творчество.
Перейти в архив