Инга Оболдина: «Мне больно»

— Вы номинировались на «Золотой орел» как лучшая сериальная актриса за роль в телефильме «Громовы». Насколько важны для вас поощрения? Обязательно, чтобы вас гладили по голове?
— Важны ли награды? Конечно, важны! Это дает уверенность в себе, во-первых. Во-вторых, награды дают право выбора сценариев, ролей, режиссеров. Перед тобой откроется более широкое поле возможностей, тех же денег. Если кто-то говорит вам, что ему все равно — наградили его или нет, то он лукавит.
— Тем не менее вы не пошли на эту церемонию.
— Я не пошла, потому что работала. У меня были съемки, которые на тот момент были важнее.
— В тот день вы сказали мне, что вечером вам надо будет побегать.
— Побегать?
— Вы не бегаете? Мне показалось, что вы не пойдете на «Золотого орла», потому что у вас занятия бегом.
— Дни действительно проходят в бегах. Но это не оздоровительный бег — мало что успеваю, поэтому все бегом. Вот сейчас с вами разговариваю, сидя в одной прекрасной фирме, где есть лепнина и чудесные люстры. Пытаюсь както доделать ремонт и все-таки переехать в свою квартиру. Говорю с вами, а сама листаю каталог — выбираю светильники. Так вся жизнь моя и происходит. Мне бы еще часиков пять добавить к суткам, и было бы хорошо.
— В одном из интервью я прочитал, что роль женщины для вас важнее прочих.
— Роль женщины? Нет, это не я. Я так не могла сказать.
— Участие в программах типа «Больших гонок» (командная игра из 70 заданий на силу и ловкость в костюмах ростовых кукол весом 20–40 кг. — «Главный») также входит в обязательную программу актера?
— Это было в первый и, мне бы хотелось, чтобы в последний раз. Меня немножечко обманули, сказали, что это будет что-то типа «Веселых стартов». «Все будет замечательно, повстречаешься со своими подругами. Отдохнешь, а заодно поучаствуешь». Тем более, что все происходит в Ницце. К сожалению, я мало смотрю телевизор. Или смотрю очень поздно. Поэтому иногда попадаю в такие ловушки. Я не видела этой передачи. Слышала про быков (на одной из «коррид» россиянин получил травму.— «Главный»), но меня обнадежили — девушки в боях с быками не участвуют. Поехала. Оказалось, что там настоящая война! Атмосферы игры нет никакой! Ты должен бороться за честь страны, и все это — архисерьезно. Общение с людьми на трибунах тоже особой радости не приносит. Приятных воспоминаний у меня нет. Все очень жестко, болезненно, травматично, опасно. Со спортсменами организаторы вели себя просто грубо. Мне было неприятно. Это не такая безобидная игра, как кажется со стороны.
— Там даже была номинация «Бей своих, чтоб чужие боялись»...
— У меня нет желания встречаться ни с Дмитрием Нагиевым, ни с этой программой еще раз. Ни в коем случае.
— Вы обижаетесь, когда на спектакль или фильм с вашим участием выходит плохая рецензия?
— Глупо обижаться, потому что их пишут люди, которые питаются тобой. Есть большие акулы, а есть рыбкипаразиты, они едят все, что им попадется на пути. Больших критиков я могу перечислить по пальцам, их мнение для меня действительно важно, а есть «желтопрессники», которые пишут «горячие» статьи. Чем скандальнее статья, тем быстрее ее примут. Обижаться — грех, потому что они просто хотят есть. Но все равно бывает больно. Ты понимаешь, что это не те люди, которых ты уважаешь, но все равно это тебя царапает. Мы же все живые.
— Сейчас в прокат вышла летняя, как написано, комедия «На море». О фильме пишут, скажем так, осторожно.
— Я была на премьере, «На море» принимали очень хорошо. Зал был не полный, потому что реклама этого фильма была несоизмерима с рекламой «Обитаемого острова», например. Но часть людей, ходящих по презентациям, выбрала нас.
— Нашел в интернете любопытную фразу «Я плачу, когда вижу Оболдину в сериале». Подумал сначала, от счастья человек плачет...
— А оказалось, что он переживает...
— Не совсем. Автору хотелось бы видеть актрису в более высоких жанрах.
— Актрисе тоже бы хотелось более высоких жанров и более качественных сценариев. Но, с другой стороны, я не считаю сериалами ни «Доктора Живаго», ни «Завещание Ленина», ни «Мертвые души». Все это кинороманы. «Семнадцать мгновений весны» тоже не вместились в одну серию. Сериалом можно назвать мое единственное «мыло» — «Родные люди», которое, слава богу, закончилось. Но на тот момент это был мой хлеб, и я старалась отработать его честно...
— Я знаю людей, которые в восторге от этого сериала. Вы для них стали членом семьи.
— Я тоже знаю таких людей. Мне на сайт приходили благодарности... Но я понимаю, что до художественности этому фильму далеко. Но, повторяю, я старалась честно делать свою работу.
— Вы играли и в комедии «На море», и в драме «Все умрут, а я останусь» совершенно противоположных друг другу персонажей. Вы такой всеядный человек?
— Не думаю, что я всеядна. Я отказывалась, и не раз. От той же «...няни», от фильма «Отец» (картина с Алексеем Гуськовым в главной роли. — «Главный»), который недавно вышел... А в фильме «На море» была компания замечательных актеров, которых я очень люблю. И прекрасная натура: фильм снимался в Венесуэле, на острове Святой Маргариты. Потрясающий остров с великолепной виллой. Колибри в душевой. Невероятные цветы. Рядом бегали пауки-птицееды, ящерицы, которые разговаривали со мной. Кактусы в человеческий рост... Это тот остров, на который я никогда в жизни больше не попаду. А помимо этого был добрый сценарий. Как говорит режиссер Чеважевский, фильм «во имя добра». Про нас. Как мы мечтаем отдохнуть на море. И как это реализовывается на практике. Про то, что обычно мы мечтаем о чем-то далеком. Думаем: вот бы нам жить, как немцы. А немцы мечтают: вот бы нам жить так же беззаботно и лихо, как русские. Нам всегда нравится то, что, может быть, совершенно не является счастьем. Фильм про это. Поэтому мне было очень интересно... А в картину «Все умрут, а я останусь» я попала почти случайно. Я знала Леру Гай Германику со времен, когда она еще была студенткой. Она очень хотела, чтобы я снялась в ее картине, хотя сценарий был очень жесткий. Просто невероятно жесткий. Это не моя тема, не мой язык. И мне бы не хотелось, чтобы такого кино становилось больше. Но это сделано честно. Лера так мыслит, так думает. Проблема и сложная, и страшная: как сделать так, чтобы дети не были двуличными — жили с родителями по одним меркам, а на улице бы становились совсем другими. И рассказано обо всем страшным языком. Но операторская работа и все, что внутри кадра, это может возмущать и раздражать, но это художественно. Это не бытовуха, которая подчас присуща нашему «чернушному кино». Это художественно, я на этом настаиваю... Хотя мне ближе фильм «Голубка» (мелодрама о любви непутевого гениального художника и симпатичной одинокой женщины с двумя детьми. — «Главный»). По языку, по теме. Это мой самый любимый фильм на данный момент. «Голубку» снял замечательный режиссер Сергей Ольденбург-Свинцов. Фильм номинируется на «Нику», получил приз в Выборге, на фестивале «Сталкер». Эта картина мне близка. А «Все умрут...» — это мои опыты. Я же тоже могу ошибаться.
— Вы работали с Балабановым, Лунгиным, Някрошусом. Все они солидные признанные мужчины. А Гай Германика — молоденькая девушка. Как вам было с ней?
 — Лера что думает, то и говорит. «Все умрут...» — ее первый фильм, и она могла только на пальцах объяснять, что надо делать. Но все мы работаем на результат. Бывает такое: прекрасный съемочный процесс, а кино потом невозможно смотреть... Я считаю, что актер, приходя в новую команду, должен менять технику игры. Навыки должны быть на таком уровне, чтобы ты мог работать и с Лерой, и с Лунгиным, и с Някрошусом. Это очень трудно. Но это моя мечта.
— С Литвиновой вы снимались в двух фильмах «Небо. Самолет. Девушка» и «Мне не больно». У вас был с ней душевный контакт?
— Чтобы найти душевный контакт, надо дружить. Дружить некогда. Но встречаемся мы с удовольствием.
— А вообще подружки у вас есть?
— Сейчас времени на дружбу катастрофически не хватает. Даже с теми людьми, которым нужна моя помощь. У моих друзей есть проблемы, им нужно уделять время... Это, конечно, самый болезненный момент.
— Вы родом из Кыштыма. В последние годы название этого города упоминалось только в связи с «инопланетянином» Алешенькой.
— Ну-у, то сказка.
— Кыштым — сказочный город?
— «Кыштым» переводится как «тихое зимовье» — он лежит между гор. Хотя тихим его все равно не назовешь, ветры бушуют, а температура опускается до 30 и ниже. Но там очень красиво. Сосны, леса, озера. В черте города пять озер, две горы, пещера. А за городом — просто горный ландшафт. Очень красиво. Я очень его люблю.
— А что там за промышленность?
— Как в любом уральском городе. Есть металлургический комбинат, машиностроительный завод, каолиновый, радиозавод.
— Ваши родители на этих заводах и работали?
— Моя мама была заместителем директора радиомеханического техникума, сейчас она преподает там — радиопередающие устройства, передатчики, сложное что-то. Папа был заместителем мэра города, сейчас работает в пенсионном фонде. Они у меня оба работяги.
— Вы, как я понимаю, в детстве были активной девочкой, «тимуровкой». Помогали пенсионерам.
— Да, было дело. Смешной и романтический период моей жизни. Мы устанавливали между собой звуковую связь при помощи коробка и нитки: два коробка соединяются между собой ниткой, на конце крепится спичка. Говоришь в один коробок, а в другом тебя слышат. Проводили и воздушные линии связи. Штабом был заброшенный дом. Звездочки у бабушек на заборах... Мы их охаживали, писали им сказки. Так что ребятня была бабушкам в тягость. Еще мы наводили порядки на улицах, как это обычно бывает.
— В том же Кыштыме вы познакомились с режиссером Владимиром Хотиненко.
— Да, смешная история. Моя тетя работала в кинотеатре «Октябрь» — единственном в городе. И она привезла в «Октябрь» никому не известного Хотиненко с фильмом «В стреляющей глуши» (1986 год. — С.М). Это была премьера фильма, презентация. Хотя тогда такого слова не было. Тетя просто устроила режиссеру встречу — с парным молоком и горячими пряниками с пряничного завода. Вот тогда она меня с ним и познакомила. Хотиненко мне объяснил, что я должна выучить, чтобы поступить в театральный вуз. Потом я поехала к нему в Свердловск, но его к тому моменту уже забрали в Москву, а меня передали молодому, тогда еще с курчавой головой, режиссеру ТЮЗа Диме Астрахану. Он тоже меня послушал, дал какие-то советы. И передал Лоевскому. А сам тоже уехал в Москву.
— Приятная компания... Вы закончили Челябинский институт культуры с красным дипломом. Учились на режиссера.
— Потом поступила в ГИТИС к Фоменко и получила второй красный диплом...
— И рекламировали пепси-колу...
— Это были подработки. У студентов денег мало, надо на чтото жить. Тогда вся эта реклама только начиналась. Я набирала команду девочек, а сама была такой старухой-процентщицей. Девочки предлагали прохожим попробовать пепси-колу. Люди покупали и получали в подарок что-нибудь еще. Все было весело. Так я зарабатывала деньги, чтобы можно было учиться и жить в Москве.
— Во всех фильмах вы очень разная. И внешне, в том числе. Девяностолетняя старуха, архитектор в парике Сухорукова в «Мне не больно» и девушка с косичкой в «Парикмахерше». В каком фильме или спектакле вы нравитесь себе больше всего?
— Конечно, я не могу сказать, что я себе внешне нравлюсь в роли Альки. Я же женщина. Но вообще жизнь и профессию я не соединяю. В жизни я совсем другая. Внешне и внутренне я близка Ирке в «Парикмахерше» и Светке в «Голубке». Сейчас мне стало интересно работать в кино и театре над образами, больше похожими на меня... Кстати, многие мои подруги спрашивают, как вы, мужчина, могли угадать ход женских мыслей?
— Это было не сложно. Наблюдал за женой и ее подругами.