Созванивались мы два месяца: то Алексеев улетал в Махачкалу, то в Красноярск, то уехал на дачу в Кочетовку ловить селедку. Ставил в тупик: «Ты красивая?»; «Замуж пойдешь за меня?» и прочие непростые вопросы. Наконец, дал добро. Оказалось, что живет в одноэтажном частном доме, но в самом центре Шахт, сразу за городской мэрией.
— Василий Иваныч, вы куда летали? Какую-то партию поддерживали?
— Партию «Россия». Это, Оля, партия власти. Кого изберем, так и жить будем, это и дурачку понятно. Сейчас стоит вопрос очень серьезный — третий срок Путина. Я как человек и сверху, и снизу хотел бы, чтобы он остался и на третий, и на четвертый срок. Кто другой придет, с каким характером, мы не знаем. Пока будет разбираться-копаться... А тут уже все есть. Главное, что он не алкоголик.
— А что конкретно эта партия обещает? Что нам с вами от нее будет?
—За 4 года, когда Адольф Гитлер наносил нам урону, вреда было меньше, чем от той демократии, которая пришла на смену советской власти. Сложно из этой ямы вылезти. Только и начали выкарабкиваться. Стабильность будет, понимаешь? Нас уже уважать стали, перестали об нас ноги вытирать. Конституция новая будет. Я думаю, Конституцию писали в то время не совсем грамотные люди. Но люди писали, и люди могут исправить.
— Мы вот часто в журнале сравниваем жизнь сегодняшнюю и жизнь в Союзе. На ваш взгляд, чем можно гордиться в этой, новой России?
— Особо нечем. Дали волю махинаторам, и махинаторы талантам не дают развернуться. Все, кто остались от старой эпохи, все — у власти. И бюрократический аппарат этот раздувается и раздувается. Вот я землю, на которой живу больше 30 лет, не могу оформить в собственность. Это я не могу! А что простой человек?
— Я думала, у вас везде— «зеленый коридор».
— Да у меня «зеленый», только все равно нужно ходить и везде лбом пробивать. Там же миллион справок!
— Меня многие, кстати, спрашивали, как это, такой великий спортсмен, а живет в Шахтах, провинциальном городе.
— Кто это его считает провинциальным? Для меня Ростов — провинциальный!
Алексеевский мобильный телефон играет бравурную мелодию, и мы делаем паузу.
— А вы вообще с техникой дружите?
— Не дружу, нет. И мобильный у меня самый простой. В моей голове столько информации, что уже лишней не хочу.
— Вы как Шерлок Холмс. Он считал, что наша голова — чердак, и не нужно заполнять ее ненужным.
— Да? А кто такой Шерлок Холмс? (Смеется, довольный).
— Вы так много ездили по миру... Как вам кажется, кто русским ближе всех: по духу, по образу жизни?
— В мировом масштабе? Американцы. Я-то там бывал 10 раз. И больше. Вот скажи мне, чем русские отличаются от других?
— Ну... размахом натуры.
— И у них — натура! Ковбойские фильмы не смотришь? Что наши разбойники, что ихние ковбои.
— Еще энтузиазмом. А американцы, мне кажется, только за деньги все делают.
— И у них его хватает, поверь. Я с ребятами встречался, со штангистами. Нормальные там ребята. Все, кто в тяжелой атлетике был, со всеми общался, и со спортсменами, и с миллионерами.
— Запросто с миллионерами?
— Есть миллионеры, которые проще чернорабочих!
— А с Мохаммедом Али как?
— Да нормальный мужик! Пригласил меня на базу свою, ранчо у него где-то в Детройте, что ли. Ну, правильно, не я ж его буду приглашать в Шахты. Перчатку подарил, лежит дома с автографом: Реасе, Mohammad Ali. Фотографы штатовские попросили меня его стукнуть, ну я и стукнул хорошенько, видишь, у него морда какая перекошенная? Как они там живут? Помню, выступал на Филиппинах, в Маниле, температура плюс 50 градусов, влажность 100 процентов. В Лас-Вегасе температура плюс 50, влажность нулевая. Заходил в отель, об ручку дверную обжегся.
— У нас в этом номере будет беседа с психологом, и вот он говорит, что сегодня многие болеют ангедонией— неспособностью получать удовольствие.
— От чего?
— Да от всего. А от чего испытывает удовольствие Василий Иванович Алексеев?
— Тоже от всего. Сидя рядом с тобой, к примеру. От хороших книг, хороших людей. Идет приятная девушка, посмотришь на нее и с удовольствием вспомнишь молодость.
— А изменилось это понятие со зрелостью? В молодости ведь удовольствие можно получить и от портвейна в подъезде.
— Я пил портвейн, но удовольствие от него не получал. «Три семерки» в институте... Мне кажется, тогда можно было и серную кислоту... Будешь? (Достает круглую бутылку 17-летнего кизлярского коньяка). Дарят. А я не пью.
— Так и я на работе!
Молча откупоривает, наливает на ладонь, растирает, нюхает.
— Ничего, пить можно. Дагестанский. Чем будешь закусывать? Яблоко годится?
— Годится. Я вообще-то вино пью, сухое.
— Так это тоже вино, только концентрированное! Знаешь, как коньяк произошел? Это во Франции мне рассказали. В 15-м или каком-то веке французы возили в Англию свое вино через пролив Ла-Манш, есть у них там такой ручеек. А налог был с емкости. И они придумали, как обдурить таможенников: доводили до 40 градусов и — в бочки. Потом закрывались и разбавляли водой. Но как-то морякам с дальнего плаванья было невтерпеж, хлебнули так. И говорят: «Не надо разводить. Это лучше!». Так получился коньяк. Пей уже, чего греешь?
— А объясните мне: вот говорят, большой спорт— большие травмы. И в то же время спорт полезен. Как это стыкуется?
— Спорт связан с травмами, но при неквалифицированном тренере. Вот я с травмой спины вылез в большой спорт, мне II группу инвалидности давали. А я вылез, и никому не дал прохода. Травма — от неграмотности. Незнания организма и его пределов. 51 со своей спиной поднимал такое — упаси господь! 80 рекордов, их же надо установить? Мировые ж, не колхозные... Мой первый мировой — 220 кг в одном толчке. А последний — 256. 51 и больше мог.
— Говорят, вы опровергли понятия о пределах физических возможностей человека.
— Да, была такая наука где-то, что 250 кг человек сможет поднять только в начале этого века. А я их поднял в 76-м году. Сейчас молодые только-только подбираются к этому. И ведь все у них хорошо, кормежка какая! А тяжеловесов на сборах кормили на 3,50: лапша вареная синяя, хлеб, суп. Все ж, как положено, на рубль еще и домой унесут... И вылез же. Хотя никто на меня не ставил. Ребята из сборной СССР в 68-м поднимали на тренировках 3-4 тонны, а я — 40. Они один раз в день тренировались. А я — два. Если б сейчас в сборной хоть половину моей работы делали, у нас появились бы и рекордсмены, и чемпионы мира. А они опустились на послевоенный уровень, та же методика. Никто ничего не придумывает, не качает те группы мышц, что нужны. А я своих секретов не раскрыл еще.
— А когда раскроете?
— 51 думаю, уже никогда. Все себя считают умными, ну раз так — то поднимайте.
— А скажите, Василий Иваныч, что должен уметь делать мужчина? Самое главное.
— Мужик должен уметь все.
— Таких не бывает.
— Бывает. У нас очень много умельцев. Просто в свое время Хрущев руки им пообломал. Раньше — и лепка любая, и резьба по дереву. А у него это излишеством считалось. Хрущевки сплошные. Но талантов у нас много. Я так понимаю. Глядя на тебя.
— Спасибо, Василий Иваныч, но все-таки главное что? А без чего можно и обойтись?
— Мужчина должен зарабатывать бабки, содержать семью.
— А женщины часто теперь больше мужчин зарабатывают.
— Значит, как сказал один великий поэт: «Поскольку мужчина не может родить, то женщина моет посуду». Это Губерман.
— Ха-ха, здорово он придумал. А вот брюки на каждой второй не раздражают?
— Нет. Даже если на каждой первой будут.
— Не считаете, что женственность утрачена и все такое?
— Наоборот. Все, что красиво, надо подчеркивать. Единственно, что мне не нравится — поясницы у них голые. Со временем это аукнется. И что курят. Что они в этом находят? Мне, и мужики когда курят, не нравится!
— Вы, наверно, никогда не курили.
— На спор курил. Мужики-грузчики говорили: «Ты не куришь, тебе проще». Я ведь норму перевыполнял, а получал меньше. Говорю: что за социализм такой наоборот? Давайте вместе пахать. А они мне: «Легко тебе говорить. Ты не знаешь, как это, бросать». Спрашиваю: «Сколько надо покурить, чтобы втянуться?» — «2 месяца». Я курил год. Основательно доказывал. Самосад курил, махру. Втянулся. Но бросил.
— Это как? Просто сказали себе, что все, баста?
— Ну сказал. А потом еще год курил. И решил: все, пора вес набирать, вот пачку докурю... А потом думаю: «Чего тянуть!». Порвал ее и выбросил. И все. Насовсем.
— А сигареты и правда влияют на вес?
— А как же. Курение задерживает вес.
— Так это диета!
— Диета. Нежелательная. В спорте точно не помогает. Хотя очень многие курят.
— А холодильники такие огромные вам зачем? Для рыбы? (На летней кухне стоят две двухметровые камеры).
— Это морозильники. Фрукты там. Овощи.
— У вас вообще все таких великанских размеров: кастрюли, холодильники.
— Оль... ну ты сравни себя и меня. И семья у меня — 2 сына, 4 внука. Внучка. И все на меня похожи. У меня внучка такая, как ты, в 8 лет.
— А помните, в фильме «Приходите завтра» Фрося Бурлакова просит в ресторане 10 стаканов чаю. Вы чем-то подобным удивляли официантов?
— Я? Да таких анекдотов я, знаешь, сколько напридумывал в своей жизни! Вот рассказываю тебе: в 75-м году приехали в Ульяновск, в гостиницу, получать орден. Я другу говорю: давай оставим о себе память. И мы заказали в номер 6 сифонов воды и 3 самовара — 15 литров воды! И все это я выливал в ванну. Но никто не поинтересовался, куда это вы пьете? Я понял, даже если 10 самоваров закажешь, не удивятся. Видно, сами по столько пьют.
— А знаете такого спортсмена Пеньковского? Его в Ростове встречал Виктор Лях...
— Пеньковского? Я сильно сомневаюсь в этом. Когда был Виктор Лях, Пеньковский был никем. Брешет. И про меня тоже сочиняет. От фонаря пишет.
— Так вот он сказал, что они повздорили с милицией, и Лях несколько минут держал «воронок» за бампер, не давал уехать.
— Ой, врет. Там таких Ляхов... Я тоже думал, байки ходили, что в Архангельске, там был такой сильный, двухметрового роста человек Лобанов Ваня, вот якобы он как-то опоздал на буксир. Тот отошел от причала, а он его за канат подтянул обратно.
— Ого!
— Так вот рассказываю. Я был на охоте, и чохолка такая с мотором, лодка, ее стало прибивать к берегу ветром, нас попросили оттянуть. Я на руку веревку намотал и дернул. Мне чуть руку не вырвало! Там ведь 25 лошадиных сил. А не воробьиных. А в том буксире — вся 1000. Анекдоты все!
— А про мальчика, который на волосах может автобус утащить, слышали?
— Ну, если у него столько волос, как у Анжелы Дэвис...
— А самая большая неспортивная тяжесть, которую вам приходилось поднимать?
— Значит, я всю свою молодость пахал: то грузчиком, то баржи разгружал, то лес валил. Знаю, как копейка зарабатывается. Мы тогда вчетвером жили на 105 рублей. Помнишь те деньги? Никогда жена моя не водила своих детей мимо того отдела, где продают конфеты шоколадные.
— Как же без шоколадных конфет в детстве?
— А так. Дети мои воспитаны в спартанском духе. Я ж семью везде за собой таскал. Жена (Олимпиада Ивановна. — «Главный») закончила три десятилетки. Свою, и за них. Брала свежую программу и учила. Я ж на сборах почти 11 месяцев в году — они в школу не ходят. Но пацаны мои нигде никогда не афишировали, чьи они дети.
— А как такого хорошего воспитания добиться?
— Если нельзя, то нельзя. А не так, что «ему хочется, ну ладно». Как бы дите не плакало, лишь бы не тешилось (смеется). Вообще мудры русские поговорки: «Учить надо, пока поперек лавки лежит». А когда уже вырос...
— А как же поговорка «Сила есть, ума не надо»?
— К штанге она сейчас не подходит. Везде нужны мозги, а в спорте тем более. Простой пример: вот я хоть и заслуженный тренер Советского Союза, но у меня тренера не было. Я все сам. Смотрел на ребят, с которыми тренировался, а ребята были техничные. Потом уже ко мне мастера приходили учиться, я нашел методику, как силу раскачивать. Все на себе испытал. Если не сотни, то десятки методик.
— Книгу не хотите написать?
— Я книги не пишу, я книги читаю.
— А что читаете?
— У меня вон библиотека в подвале.
— Всемирная?
— Всякая. И всемирная, и областная.
— Вы зря фотографироваться не хотите, хорошо ведь выглядите.
— Это как, знаешь, Фаина Григорьевна Раневская, мы с Закруткиным встречались с нею, и он говорит: «Фаина Григорьевна, вы так молодо выглядите!». Она говорит: «Да-а, в свои 79 я выгляжу на 78».
— Повезло вам, с Раневской встретиться! А вообще знакомством с какими людьми гордитесь?
— Я со многими знаком. С артистами, писателями, поэтами, певцами. Кто там еще у нас? Политиками. (Начинает загибать пальцы). С Тулеевым дружил, с Лужковым, с Ельциным не дружил, но встречался 6 раз. Знаком с двумя мужьями Алилуевой, вторым и третьим.
— А с Ельциным по какому поводу?
— По поводу. Я ж был главный тренер сборной Советского Союза... Ну кого еще? Хазанова знаю, Розенбаума, Кириенко, Быстрицкую, Мордюкову, Самойлову, Юрия Соломина.
— И какое впечатление вблизи? Звездность?
— Не знаю, какая у них звездность, но это табор. Мне ни пить, ни есть нельзя, а у них все это просто. Кочевые люди...
— Жаботинский еще говорил в интервью каком-то, что с вами дружит.
— Ну, а чего б нам не дружить. Одну штангу поднимали. За одну и ту же страну. Я такой человек. Бот Власов, он ни с кем не контачит, а я со всеми. И никому никогда не завидовал. Всегда довольствуюсь тем, что есть.
— А самая большая сумма, которую приходилось держать в руках?
— Ну, вот однажды я был миллионером. Это когда лишних три ноля на деньгах дорисовали.
— В конце XX века, в 99-м, в Греции вас назвали «Лучшим спортсменом века», а на Западе вроде бы у вас была кличка «Большой». Легендарный «Большой».
— Не знаю, первый раз слышу. «Стронгмэн» называли.
— Я о другом. Что осталось в XX веке, чего вам жаль?
— А чего там жалеть? Столько бед принес. И Чернобыль, и СПИД, и пароходы утопили. А запрещение алкоголя, когда вместо одной бутылки водки в день начали пить трехлитровые баллоны самогона?! Я очевидец! Никогда не надо шевелить муравейник и менять то, что сложилось веками. Так, ну-ка (берет бутылку).
— Не-не-не-не. Ну что я, как алкоголик, одна пью?
— Один капль.
— Хорошо. А на что времени не остается?
— Ты знаешь, я такие новые упражнения придумал. Башка- то работает. Придумал бы раньше, вообще б чудеса творил. Один профессор сказал, что никакая физкультура не заменит любимого дела. А мое любимое дело — физкультура. Живу от тренировки до тренировки. Потом язык повешу, отхожу. Я в свои 65 лет так упахиваюсь! Причем, когда тренируюсь — не чувствую, а пашу ведь так, как в молодости. Как говорил великий русский поэт Николай Алексеевич Некрасов: «Мы до смерти работаем, до полусмерти пьем». Но я не пил до полусмерти.
— А 65 лет вам в этом году?
— Было. 7 января. Нас двое таких упертых родилось. Иисус Христос и я.
— Давайте сверим по списку: вы — двукратный чемпион Мюнхенской и Монреальской олимпиад. Восьмикратный чемпион мира и Европы, семикратный чемпион СССР...
— Это в сумме. А по современной технологии я — 25-кратный чемпион мира. Вот сейчас прошло столетие федерации, у меня где-то есть это на английском языке, я там стою первым в списке по рейтингу.
— Еще 79 мировых и 81 рекорд СССР, так у меня записано.
— Исправь. 80 мировых и 81 союзный.
— А в детстве силу уважали?
— А как же. Мы ж выросли на сказках про Илью Муромца. Котовский, Чапаев. 51 когда про Котовского посмотрел кино, пошел и побрился наголо. Лет 12 мне было.
— Вы и тогда были неслабым мальчиком?
— Да, всегда был лидером. Староста с 1-го класса. К нам с ближних деревень (Алексеев родился в селе Покрово-Шишкино Рязанской области. — «Главный») приходили группировки. И я как староста всегда выступал. Закон был — встречаемся после уроков за школой. Если кто себя неправильно ведет, я разбирался.
— И какие правила?
— До первой крови. Лежачего не бить. Ябедничать нельзя. Обычный этикет мужского воспитания. А вот когда я в соседнее село переехал, там другие законы были. Каждый второй учителям закладывает. Я был до такой степени поражен! Пол класса — ябедники. И будущий мой друг — тоже. Встает и закладывает. Зато спорт считался хулиганством. Тишина была важнее. А я был передовой спортсмен в школе, по всем видам.
— А где, по-вашему, рождаются самые сильные люди?
— В Рязани крепкие ребята. Ну, это ж сердцевина России. Сколько там турков полегло.
— Илья Муромец не оттуда родом?
— Рядом. Чуть севернее.
Перейти в архив