Я всегда себя спрашиваю: когда же я уйду на пенсию? Но все как-то не получается: работаю, работаю, работаю... В Москве сейчас очень много супермаркетов, где продают полуготовую еду. Ходят мужчины и женщины, которые, как и я, поздно возвращаются с работы, берут эту еду, друг на друга не обращают внимания... Но стоит мне открыть рот и что-нибудь спросить — весь магазин сразу поворачивается. И я понимаю, что они узнали голос тети Тани из программы «Спокойной ночи, малыши!».
Как ни странно, первый раз я снялась в кино в 16 лет. В советское время в театральном институте не разрешали студентам сниматься в кино, потому что считалось, что для этого есть ВГИК — вот пусть они там и занимаются «глупостями». А ГИТИС готовил нас к театру.
Но, если вы помните, был такой советский художественный фильм «Много шума из ничего» 1973 года по одноименной комедии Уильяма Шекспира. Режиссером этой картины стал Самсон Самсонов, которому не смогли отказать. Во-первых, потому что это был Самсонов (народный артист СССР. — «Главный»), во-вторых, потому что Шекспир. Снимались там практически все наши студенты. И Константин Райкин, и Люда Пургина, и Галина Логинова, и Леонид Трушкин. В общем, почти все были студентами, кроме Бориса Иванова и Владимира Коренева. Меня выбрали на одну из главных ролей. К сожалению, эта картина почему-то осталась незамеченой, хотя была очень красивой: прекрасные костюмы, чудесная музыка. Причем все это снималось в Крыму.
Потом я снялась в еще нескольких телевизионных фильмах. И вот, наконец, «Здравствуйте, я ваша тетя». Когда меня пригласили на роль Эллы Делей, костюм был уже готов. То есть кого-то до меня готовили на эту роль. Ходили слухи, что это, возможно, должна была быть Анастасия Вертинская, которая славилась неземной красотой и была очень стройной. Но костюм мне подошел, а ей предложили сняться в другой картине, потому что в этом фильме была очень маленькая роль. И таким образом я стала сниматься в этой картине, которая вошла в золотой фонд советского и российского кино. Мой костюм, который уже немного поеден молью, висит в Музее телевидения. А шляпка исчезла, кто-то ее взял на память.
Однажды я пришла на празднование Татьяниного дня в московский театр «Школы современной пьесы». Художественный руководитель театра — Иосиф Райхельгауз, который открыл его ровно 30 лет назад. Однажды он мне при встрече сказал, мол, Тань, хватит глупостями заниматься, приходи в театр. У него очень маленькая труппа, и он часто на спектакли приглашает играть людей со стороны. Кто там только не играл! И Мария Миронова, и Михаил Глузский, и Сергей Юрский, и даже Любовь Полищук сыграла там одну из первых своих ролей. Короче говоря, Иосиф приглашал очень много актеров, которые приходили и играли в каком-то одном спектакле. То же самое он предложил и мне. Я каждый раз отнекивалась, ведь я после института ни разу не была на театральной сцене.
В общем, это было, кажется, 7 лет назад, мы сидели в театральном буфете, праздновали Татьянин день. Мы собрали самых известных Татьян, студенты устроили капустник, мы что-то выпивали, и вдруг кто-то встал и сказал: «А вы знаете, что сегодня китайский Новый год?» Вот такое было совпадение! Без 5 минут 12 мы поднимаем бокалы. В этот момент прибегает помощник режиссера и говорит: «Катастрофа, заболела Шацкая, завтра летит спектакль, некому играть!» И тогда мне Иосиф говорит: «Тань, ну судьба, ну выручи». И стали давить на все болевые точки, мол, на улице холод собачий, завтра придут зрители, мы им, конечно, деньги вернем за билет, но они же приедут и расстроятся, если не увидят спектакль, а артисты зарплату не получат.
Я говорю: «Иосиф, а кого надо играть?» Мне сказали, что надо сыграть домработницу. Дескать, есть такая семья, они все говорят о высоком, но никто из них не знает, сколько стоит килограмм кофе. А домработница живет у бедной родственницы с ними на даче, и она у них по хозяйству все знает. Я думаю, ну ладно, домработница так домработница, что тут сложного? Я соглашаюсь, и мне приносят пьесу — очень толстую, без титульного листа. То есть я даже не знаю ее названия!
Я приезжаю домой в час ночи. Душно, ложусь в постель. Думаю, сейчас почитаю, что я там завтра буду изображать. И только к 4 утра я прочла эту пьесу! У меня разболелась голова, я была в шоке, потому что эта домработница Маканя была на сцене постоянно! Мало того, она еще была и в диалогах со всеми. Она не просто с веником ходила, она все время с кем-то разговаривала. Я еле дождалась, когда будет 9 часов. Стала звонить своей подруге, которая после института, в отличие от меня, всю жизнь проработала в театре. Говорю: «Слушай, что делать, Иосиф меня уговорил, скоро будет репетиция, я там все время на сцене!» Кроме того, главные роли в этом спектакле играли Альберт Филозов и Татьяна Васильева, люди с непростыми характерами.
Подруга мне посоветовала взять какую-нибудь книжку, положить туда шпаргалку и ходить с этой книжкой по сцене. В общем, первое отделение я все время открывала книжку, подсматривала, периодически убегала за кулисы, где стоял завлит с раскрытой пьесой. Я быстренько читала, мгновенно запоминала, потом выходила и играла. Надо было еще видеть, как на меня смотрела Васильева на репетиции. В ее глазах читалось: «Ты что, дура? Спектакль рухнет, мы тут все за тебя тексты произносим, что делать будем?» Ну, короче, на сцене я говорила практически слово в слово, и когда Васильевой подарили огромный букет в конце, она прямо на сцене вручила его мне, потому что никто, конечно, от меня не ожидал.
Спектакль шел почти три часа, я сидела ни живая ни мертвая в гримерке. Вдруг ко мне вламываются журналисты с очень не любимой мной программы на НТВ «Ты не поверишь». Они ворвались ко мне в гримерку с камерой со словами: «Ты не поверишь, но Татьяна Веденеева вышла на театральную сцену!» Я на них смотрю и говорю: «Вы кто? Я очень устала, уйдите, пожалуйста!» И они спросили меня: «А как, кстати, называлась ваша пьеса?» И тут у меня случился ступор, потому что я не знала! Ведь мне не дали титульного листа. А это была знаменитая пьеса Улицкой
«Русское варенье».
Потом у меня была небольшая роль в спектакле «Дом» по пьесе Евгения Гришковца. Я играла ее с удовольствием. Там была такая история: один мужчина, доктор, решил купить себе дом, но денег у него не было. Зато было очень много друзей. Во всяком случае, многим докторам кажется, что все пациенты— это друзья. Он решил продать свою квартиру, а недостающую сумму занять у друзей. И вот он ходит ко всем по очереди и у всех просит денег. И все ему, конечно же, отказывают, кроме одной женщины, его бывшей любовницы. Эту женщину я и играю. Она ему не отказывает, но говорит ему: «Давай с тобой клинику откроем, ведь ты хороший доктор, тебе все верят. Ты будешь заниматься медициной, а я все налажу по хозяйству». Это была маленькая роль, она была мне очень понятна.
Еще был спектакль по пьесе Виктора Шендеровича, которая называлась «Потерпевший Гольдинер». Когда эту пьесу принесли, там было две роли — мужчина и женщина. Написана она была очень давно, лет 15 назад. Действие происходит в Брайтон-Бич, в Америке. Идею написать эту пьесу подарил Шендеровичу Гена Хазанов. Но мы из этой пьесы убрали всю политику, и получилась очень интересная история про мужчину и женщину. Мы даже название поменяли, у нас она называется «Последний ацтек». Когда Шендерович пришел на собственную премьеру, он приятно удивился. После спектакля он пришел к нам за кулисы и сказал: «я не знал, что я такой лирический писатель!» Мы убрали все про СССР, парторгов. Ведь, во-первых, это уже никто не помнит, во-вторых, это никому не интересно. А суть вот в чем. В Америке есть такой закон: если, к примеру, водитель собьет пешехода и тот получит увечья — руку сломает или что-то повредит себе, то водителю присуждают ухаживать за этим человеком до тех пор, пока он не будет совершенно здоров.
На этом и построен сюжет пьесы. Живет на Брайтоне эмигрант из СССР, который, естественно, не говорит по-английски. И женщина из Харькова, которую родители увезли в Америку, когда ей был еще год. Но по-русски она говорит плохо, с акцентом. В общем, она сбивает этого несчастного Гардинера, и ее обязали ухаживать за ним.
Мы играли с Альбертом Филозовым, это был совершенно чудесный спектакль. Я тогда впервые почувствовала, что такое удовольствие от игры на сцене. Даже когда я играла в спектакле «Дом», мне казалось, что я почти саму себя играю. Здесь же было настоящее перевоплощение. Может быть, мы когда-нибудь приедем в Ростов с этим спектаклем. Всем советую его посмотреть.
Театр «Школы современной пьесы» находится в историческом здании, которому уже 203 года. Когда-то оно принадлежало купеческой вдове, а потом в Россию приехал некто Люсьен Оливье, ресторатор из Франции. Вместе с купцом Пеговым они решили организовать товарищество под названием «Зимний эрмитаж». В этом здании была гостиница и самый шикарный ресторан по тем временам в Москве. Туда ходили очень известные личности, творческая интеллигенция, князья. Примечательно, что на двери гостиницы весела табличка, на которой было написано: «нумера не сдаются». И это было странно — ведь гостиница, а приезжим
«нумера» не сдаются. Дело в том, что в «нумера» можно было ходить только тем, кто приходил в ресторан, а не тем, кто приехал, допустим, из Ростова переночевать. В «нумерах» были девушки. Именно в этом здании был придуман салат оливье. Тот самый знаменитый салат, который мы с вами знаем уже 200 лет. Недаром за границей оливье называют русским салатом. Не так давно во время реконструкции здания нашли половник с надписью
«Оливье», представляете? В этом ресторане на маленькой сцене выступали Шаляпин и Собинов. Пели они не за деньги, а просто так, для своих друзей. Именно в этом здании женился Петр Ильич Чайковский. Причем все знают, что Чайковский был, так сказать, неправильной ориентации, и у него был любимый мальчик. Но он женился, при этом с женой не прожив ни одного дня. Там же, в кабинете, который сейчас занимает главный художественный руководитель театра, Антон Павлович Чехов подписал свой первый договор с издателем. Чехов приехал из Таганрога и жил там по соседству на улице, которая сейчас называется Трубная. Это был жуткий район, там был страшный бандитизм. Раньше эта улица называлась Драчовка.
В разное время в этом здании были Федор Достоевский, Константин Станиславский, Максим Горький. В каждом месте этого здания постоянно что-то происходило. Я как-то сказала Иосифу Райхельгаузу: «Послушай, давай я больше не буду играть, буду экскурсоводом. У меня это отлично получается!». Ему это в голову запало, и таким образом была написана пьеса, которой на самом деле не существует.
Это иммерсивный спектакль, в котором зрителя пытаются задействовать в процессе постановки. Зрители, впрочем, бывают разные — во-первых, не все хотят быть задействованы, во-вторых, не все понимают, куда они идут. Думают, ну, упаду в кресло и буду смотреть, что там покажут. А тут тебя начинают водить по театру, иногда во что-то переодевать, иногда что-то дают выпить или поесть. Я когда первый раз подобный спектакль увидела, я подумала, что это какой-то бред. Мне надели маску с рогами, и я изображала оленя. Кто-то был совой, кто-то лисицей, кто-то оленем. Причем это была постановка «Капитанской дочки». А назывался спектакль почему-то «Черный русский». В общем, я ничего не поняла— при чем тут капитанская дочка, почему русский черный и почему мы олени и совы. Мы ходили, нам наливали водку, кто-то пил, кто-то нет. Какие-то бумажные елки стояли до потолка.
В общем, сейчас у нас тоже иммерсивный спектакль, но совершенно другого свойства. Поскольку здание историческое, то все первое отделение мы водим зрителей по разным местам, поэтому количество зрителей ограничено до 150 человек, которые разбиваются на семь групп по 20 человек.
В начале спектакля несколько народных артистов стоят в разных местах театра, и сопровождающие приводят к ним группу людей. Каждая группа проходит все семь позиций. В каждом месте мы рассказываем зрителям, куда они попали. Я рассказываю про Татьянин день. Там есть «Зимний сад», где всегда происходил кутеж, когда заканчивалась зимняя сессия и начинались каникулы. Московская профессура обратилась к Лусьену Оливье с просьбой предоставить свои залы для празднования. И Оливье, не подумав, согласился. Но было уже поздно. Там творилось что-то невероятное!
А потом идут другие позиции, где артисты показывают, как Чайковский женился и стоял под венцом, потом поцеловал своего мальчика и уехал. Как Чехов подписывал договор и ругался со своим издателем. В нашем театре есть потрясающий актер — Александр Овчинников. Он выходит в роли профессора. В зале садятся зрители, которые изображают московскую профессуру и студентов, отмечающих Татьянин день. Саша пьет водку и все время обращается к кому-то из зрителей. Причем он-то пьет на самом деле воду, а зрителям наливают водку. За пять минут он становится в стельку пьяный. Он так гениально играет, что все потом спрашивают, как же он может пить водку два часа. Такой вот у нас есть прекрасный спектакль, который можно играть только в стенах нашего театра. Если будете в Москве,
рекомендую.
Перейти в архив