На конечной трамвая № 4 (Мясокомбинат — Центральный рынок).
Фотограф: — Я как-то ехал на таком трамвае, а водитель на повороте в микрофон говорит: «Трамвай идет на комбинат. На мясо».
«Главный»: — Место колоритное. Недалеко есть психбольница, на Гайдара, 1. Кстати, про психбольницу, по-моему, еще ни одного внятного фильма не сняли.
Попогребский: — Почему? «Полет над гнездом кукушки». А про трамвай такая история: Москва, центр города, вечер, воскресенье, народу никого. Церквушка стоит. Рядом с церквушкой — лошадь. И женщина. Едет одинокий трамвай. Доезжает до церквушки, двери открываются. Женщина с лошадью заходят, двери закрываются, трамвай уезжает.
«Главный»: — Это что? Это вы видели?
Попогребский: — Это я видел своими глазами! Если б этому не была свидетельницей моя непьющая жена, можно было бы списать на белую горячку. Но это было.
«Главный»: — Вот удивительно. А ведь отечественным режиссерам часто пеняют, что они перекраивают действительность.
Попогребский: — Если б я это снял, мне бы все сказали: «Ну выдумал!». В жизни происходит такое, что если это перенести на экран, все только пальцем покрутят у виска.
«Главный»: — Мы когда гуляли с Хржановским, который «4» снял, он все говорил, что, мол, я, конечно, могу придумать что-то, но в жизни происходит такое, что нарочно не придумаешь. И никто этому не верит.
Фотограф: — Да! Вы представьте, мы идем тогда, а на крыльце сидят 4 кошки.
«Главный»: — И трамвай у нас сейчас номером 4. Но это совсем другая история. Вы как, кстати, к трамваям относитесь?
Попогребский: — Положительно. Хотя я вообще редко на них езжу, никогда рядом с трамвайными маршрутами не жил. На троллейбусе — да, а на трамвае — раз в год.
«Главный»: — Их, наверное, и в Москве все меньше. У нас вот из 18 маршрутов осталось 4. То есть четыре было 105 лет назад, когда все только начиналось, и сейчас мы опять вернулись в прошлый век. Что обидно. Потому что, к примеру, в Сан-Франциско трамвай — достопримечательность.
Попогребский: — В Москве тоже в этом упражняются. Убирают еще как!
«Главный»: — И никто не сопротивляется?
Попогребский: — А нереально — в Москве трамваи. По Садовому кольцу и где еще они ходят — вечные пробки.
«Главный»: — А вы на чем по Москве передвигаетесь?
Попогребский: — На метро. Или на своих двоих. Я пешком обожаю ходить. Вон Хлебников (режиссер, соавтор Попогребского в фильме «Коктебель». — «Главный») на скутере рассекает. Ну, я думал скутер купить, а зимой что с ним делать? Заходим в трамвай.
Вагоновожатая: — Вы куда?? Вы не заплатили!
Попогребский: — Так, друзья, я оставил все деньги, поэтому...
«Главный»: — Не волнуйтесь, у нас хватит. Куда сядем?
Попогребский: — Давайте подальше.
«Главный»: — У вас в фильме герой, он едет в маршрутке согнувшись, и все его разглядывают слегка презрительно: ну они ж сидят, а он — нет. Лузер.
Попогребский: — Ну так, когда едешь раком.
«Главный»: — Да-да. Так вот хотела спросить: откуда у вас такое тонкое знание психологии пассажиров маршрутки?
Попогребский: — На самом деле, по сценарию он должен был ехать в метро. А потом решили: давайте его в маршрутку засунем. И — да! — это намного точнее. Такое унижение!
Вагоновожатая: — Я не поняла, там в конце платили, нет?
Попогребский: — Самое смешное, что у меня есть машина. До сих пор не озадачился, чтобы получить права.
«Главный»: — А я до сих пор не могу понять, что так тянет людей в Москву, у меня половина друзей там уже. Ведь при всех очевидных плюсах — полжизни на дорогу уходит! Вы — москвич, я знаю. А иногородних друзей много?
Попогребский: — Очень. Я когда учился в МГУ, мне интересны были ребята, которые из других городов — москвичи, они понятные, я их знаю. А вот человек из Петропавловска-Камчатского, из Ингушетии... Очень много друзей из города Тверь. Жена, например. Но Москва — центростремительная сила. Там по факту кажется, что больше возможностей. Метрополь все высасывает на себя. Насчет Ростова не знаю, но даже Петербург, казалось бы второй культурный город, все из театра и кино стремятся в Москву. Больше возможностей, больше денег.
«Главный»: — Да там же остановиться невозможно, там же ловушка. Ты зарабатываешь эти деньги и тут же их обратно отдаешь.
Попогребский: — Порочный круг, а как же. С другой стороны, есть такое московское кокетство: я мечтаю уехать из Москвы куда-то.
«Главный»: — Серьезно? Мечтаете?
Попогребский: — Мечтаю. Меня Москва прессует. Но, с другой стороны, я понимаю: а как я буду работать? Все время нужно находиться в круге общения. Если ты писатель известный, может и да, можно выпадать. А если работаешь в таком месте, где постоянно нужно финансирование и общение, это сложно.
«Главный»: — А все-таки: знаете людей, которые могут себе позволить дистанционно работать?
Попогребский: — Нет, ну есть Мамонов, который живет в своей деревне, и его с большим трудом оттуда люди выковыривают. За большие деньги. Но, понимаете, он уже в ситуации, когда его привлекают. А когда ты сам что-то генерируешь, ты должен находиться в метрополе. Прекрасно быть поэтом: тебе нужна ручка и лист бумаги.
«Главный»: — Еще неплохо бы вино и хлеб.
Попогребский: — Да, а мне так невозможно. Так построены законы жизни и экономики в России. В Америке-то далеко не все так централизованно. Есть большие города, каждый со своей культурой, есть Бостон и есть Сан-Франциско, есть Лос-Анджелес. Меня в этом смысле поразила Франция — я по ней проехал, города большие и красивые, но они все как-то вымирают — там ничего не происходит, все роится в Париже. Вот город Дижон: крупный город, университет там, музей замечательный, но — 8 часов вечера и все по домам. А в Париже все роится до хрен знает какого времени. То есть все-таки не только российская модель. Но зато — Польша. В Польше многие киностудии находятся в городе Лодзь, и чтобы работать в кино, необязательно жить в Варшаве. Едем вниз по Театральной площади.
«Главный»: — А у нас вообще что с киностудиями сейчас? «Мосфильм» и..?
Попогребский: — «Мосфильм» — это на самом деле просто производственная база, оборудование. «Мосфильм» снимает только раз в два года фильм Карена Шахназарова. Но география расширяется. Реанимируется Свердловская киностудия. На последнем «Кинотавре» был фильм Казанской киностудии. Игровой! «Инзеень-малина». Наверное, первый игровой фильм, снятый на Казанской киностудии. «Рекун-кино», на которой работает Тодоровский, он сейчас занимается фильмом, который в Ростове снимал — «Тиски». В Киеве снимается куча российских сериалов.
«Главный»: — А «Одесская киностудия»? Я так хорошо помню этот кораблик в заставке.
Попогребский: — «Одесская» тоже реанимируется. Там Кира Муратова снимает. На ММКФ был новый фильм оттуда, девушки-дебютантки. То есть как-то чуть-чуть возрождается, видите.
«Главный»: — А у нас как-то в один день открылось сразу две киностудии.
Попогребский: — Киностудии?
«Главный»: — Да! И в один день все это открылось.
Попогребский: — И закрылось.
«Главный»: — Ну да. Ни одного фильма снято не было.
Попогребский: — Да нет, ну понятно, с нуля это невозможно создать. Кино — это ведь не только площадка, павильон, а еще целая система специалистов второго эшелона. Их, кстати, очень сложно найти. Осветителей, гримеров, вторых режиссеров, декораторов. И очень много снимаются фильмы в таком вот «качестве», потому что специалистов не хватает.
«Главный»: — Нет заведений, которые готовят осветителей?!
Попогребский: — Нет. Осветителей никто не готовит. Они учатся на практике. Есть конторы, которые дают аппаратуру в аренду, туда приходят ребята с улицы: мы хотим работать. И все. Они работают практикантами. Потом дорастают. Это такая система, которая подпитывает сама себя.
«Главный»: — Вы ведь в жюри программы «Перспективы» на ММКФ? Она для молодых?
Попогребский: — Это по определению фильмы менее форматные, чем в основном конкурсе. Я очень рад, что победил латвийский фильм «Монотонность» — совсем не монотонный. Был очень интересный фильм из Якутии — полудокументальный, полуигровой, полубезумный. Мы его наградили специальным упоминанием. Были пара фильмов, которые не знаю, как там оказались, думаю, по принципу «не доросли до основного конкурса — ну давай их в «Перспективу» спихнем». Но большинство картин мы смотрели с удовольствием, а это не на каждом фестивале бывает.
«Главный»: — И каковы тенденции? Чего нам ждать от фильмов будущего?
Попогребский: — Взаимопроникновения кино игрового и документального. Стирается грань между жанрами. Слой условности тончает. Кино подходит все ближе и ближе к реальной жизни. А где это мы едем?
«Главный»: — Это один из оставшихся старых районов города, весьма ...э-э-э (проезжаем скопление мусорных баков) ...маргинальный.
Попогребский (тактично): — Но живописный.
«Главный»: — А улица называется Станиславского.
Попогребский: — Это в честь?..
«Главный»: — Да, Константина Сергеевича. А раньше звалась Старо-почтовая, потому что на ней была открыта первая городская почтовая станция.
Попогребский: — Это центр? Ой, смотрите, там булыжная мостовая!
«Главный»: — Булыжная мостовая — это сейчас, увы, редкий случай. А улица была центральной в начале XIX века. Слушайте, а вы как относитесь к современным средствам связи? К мобильнику, в частности. Попогребский делает удивленное лицо и большие глаза.
«Главный»: — Ну, я имею в виду, что стало очень обычным личный разговор выносить на публику. Раньше это было невозможно, все телефоны стояли дома...
Попогребский: — Это не везде так. Но в России — да. И в Китае то же самое. А в Европе не принято, даже когда ты в кафе или ресторане. А в российской культуре зона приватности сокращена, и людей это не очень беспокоит. Позавчера, когда я ехал из аэропорта Домодедово, какая-то женщина всю дорогу так громко по телефону трындела, что хотелось ее стукнуть чем-то тяжелым по затылку... А с другой стороны, я вот думаю: как люди раньше организовывались, в частности на киносъемку, без мобильных телефонов? Вообще непонятно.
«Главный»: — Да сейчас даже компания друзей фиг организуется без телефонов!
Попогребский: — А еще есть такая интересная вещь: мобильный — очень сильный враг драматургии оказался.
«Главный»: — Как это?
Попогребский: — Потому что раньше, вдумайтесь, многие сюжетные коллизии строились на том, будто какой-то человек не знает, что где-то происходит то-то. А теперь, при наличии мобильных, такое представить себе просто невозможно. Есть фильмы, которые построены именно на мобильных, а есть такие — обратите внимание, где мобильный просто не заявлен. Это в принципе антидраматургическая вещь... смс, звонок... и красивые коллизии просто рассыпаются. Очень мне эта улица нравится, колоритная. Я единственный раз был в Ростове, жил в гостинице советского типа. Вокруг были панельные дома и мне сказали, что это и есть центр. В трамвай заходит по пояс голый мужчина в шортах.
«Главный» (на полуголого): — Вот вам верная примета южного города.
Попогребский: — Ну, мне это привычно, у меня семья в Сочи жила. Это абсолютно там свободно. Жители Сочи, они однокоренные с ростовчанами, краснодарцами. Ну а че, жарко же. Помню, году в 86-м в Сочи штрафовали за шорты. Это был совсем маразм...
«Главный»: — Это все понятно. Но мне как женщине обидно. Я же не могу так сделать!
Попогребский: — Когда-нибудь мы доживем и до этого. Банда мелких пацанов заскакивает в вагон и, пихая друг друга, шумно рассаживается по красным креслам.
«Главный» (почти перекрикивая): — Сложно находить общий язык с детьми?
Попогребский: — С детьми я не знаю. У меня своих не было пока.
«Главный»: — Нет, я про кино (в «Коктебеле» снимался 11-летний мальчик Глеб Пускепалис).
Попогребский: — А в «Коктебеле» Глеб — это такой маленький мужичок. Ему не нужно было ничего выдумывать, как-то его обманывать. Просто: «Глеб, вот сейчас мы делам так и так» — «Ага». С ним работать было счастье. И с его отцом (Сергей Пускепалис играет главную роль в «Простых вещах». — «Главный») — то же самое. Это у них, видимо, такая порода. Пацаны, видя, что кого-то снимают, толкаясь, лезут поближе к объективу.
«Главный»: — Вы ведь психолог?
Попогребский: — Да. По образованию.
«Главный»: — А любите за людьми наблюдать?
Попогребский: — Безумно нравится. Особенно в общественном транспорте.
«Главный»: — Можете определить по внешнему виду социальный статус, привычки?..
Попогребский: — Не пытался, но мне бывает интересно по обрывкам разговоров и виду домыслить человека, достроить. Интересно в это играть.
«Главный»: — А как вы думаете, кто эти дети, например?
Попогребский: — С детьми сложнее. Тем более, город мне незнаком. И потом я говорю: не пытаюсь угадать, я домысливаю.
«Главный»: — А эта женщина с трагическим лицом, которая все время на нас смотрит?
Попогребский: — Я больше все-таки ориентируюсь на вербальный план. Не могу так глянуть и сказать: «вот этот человек любит свою жену, но изменяет ей с собакой!»... Че это я такое сказал?
«Главный»: — Все будет записано. (Пацанам): А вы откуда, ребята?
Ребята: — Мы? Из Ростова! На Горького живем.
«Главный»: — Все — братья?
Ребята: — Да! Нет! Мы с ним только братья (тот, кто старше, тычет пальцем в другого, помладше).
«Главный»: — Из одного двора, что ли?
Ребята: — Да! Нет! Мы с разного. Мы с одной улицы.
«Главный»: — А откуда едете?
Ребята: — Мы с родника. С парамоновских складов. Там стену пробило!
«Главный»: — Это есть у нас такой заброшенный дом с озером внутри...
Попогребский: — Дом?
«Главный»: — Ну да, это были складские помещения.
Фотограф: — Раньше же не было холодильника, охлаждалось родниковой водой.
«Главный»: — Была хитроумная система, она проходила вдоль стен. Сейчас стены остались, крыши нет, а внутри вода, как в бассейне...
Попогребский: — Ничего себе.
«Главный»: — А вот интересно, когда говорят: «эту роль я держал специально для Броневого». Это что значит, вы имели в виду его привычки, его манеры, его лицо?
Попогребский: — А невозможно писать про какого-то абстрактного человека с буквы О — Она или Он. Неясно, что это за люди, что они едят.
«Главный»: — То есть ваш бумажный человек берет себе немножко крови человека настоящего и вполне конкретного.
Попогребский: — Конечно. Из головы-то его совсем не возьмешь.
«Главный»: — Я, например, вообще не умею фантазировать. Вот есть вы — в пиджаке и с родинкой, и я буду писать о вас. А чтобы придумать такого, которого вообще не было!
Попогребский: — А не надо. Это может быть реальный человек. Но все равно ты его как-то представляешь. По-своему. И бывает ты думаешь: а может, его сюда повернуть? А он сюда не хочет поворачиваться, он хочет в свою сторону идти. И это здорово. Это значит, он зажил. Значит, можно с ним в диалог вступать.
«Главный»: — А на роль Броневого другие кандидатуры были?
Попогребский: — Да. Он был не первый, к кому я пришел. Но к нему я пришел с адаптированным под него сценарием.
«Главный»: — Ему с вами повезло.
Попогребский: — Ну в Ленкоме-то он играет постоянно.
«Главный»: — Это для москвичей.
Попогребский: — А всенародной славы ему хватает, после Миллера-то. Да и не было таких амбиций — сняться, чтобы прославиться.
«Главный»: — То есть он «Коктебель» не смотрел, и вы для него были...
Попогребский: — Да. Человек с улицы. Трамвай поворачивает на Буденновский.
«Главный»: — А Пускепалиса собираетесь дальше снимать? Иногда режиссеры так прикипают к своим актерам...
Попогребский: — Просто я его вижу в следующем фильме. Нет задачи специально для него придумывать. Будет роль, будем работать.
«Главный»: — Франсуа Трюффо, он ведь Жан-Пьера Лео как снял в 13 лет, так и снимал практически до старости.
Попогребский: — Так потому что он нашел мальчика, который был похож на него, нашел свое альтер-эго! Разглядел себя в этом парне в «400 ударах». И потом ведь сам Лео стал невероятно похож на Трюффо!
«Главный»: — Да, у Трюффо на этот счет был интересный термин — «взаимоуподобление». И он, кстати, не выкидывал ни одной рабочей пленки с Лео при монтаже. Не мог.
Попогребский: — Ну я тоже рабочий материал не выкидываю. Но мы с Пускепалисом разные. Я не знаю... Вот сейчас следующий фильм с ним поработаем...
«Главный»: — А о чем история?
Попогребский: — Такая... полярная история. На Чукотке.
«Главный»: — Прямо на Чукотке? Ужас.
Попогребский: — Там сейчас 20 градусов тепла, полярный день. Мы даже купались. В Северном Ледовитом океане. Думаю, будем снимать два месяца, летом. Очень маленькой группой. История вообще камерная, на двоих.
«Главный»: — Мужчина и женщина?
Попогребский: — Нет, два мужика. А что, обязательна любовная линия? Вот все меня спрашивают про женщину!
«Главный»: — Не обязательно совсем, но я надеюсь, что и двое мужчин — это...
Попогребский: — ...не «Горбатая гора».
«Главный»: — Ха-ха, да. А, кстати, понравилась вам «Горбатая гора»?
Попогребский: — Нет. Искусственный фильм. Такое ощущение, что у Энга Ли просто задача снимать каждый раз про что-то кардинально новое. «Про что я еще не снимал? А! Про ковбоев-пидарасов!». Выходим у цирка.
Попогребский: — А вы знаете такую книжку «Волшебная страна»?
«Главный»: — Конечно! Это одна из наших любимых книжек. Макс Белозор даже писал для нас дважды.
Попогребский: — Я, к сожалению, с автором не знаком. Но некоторых персонажей знаю. И состою с ними в друзьях. Например, Всеволод Эдуардович Лисовский — мой близкий друг.
«Главный»: — Да что вы! А где сейчас Всеволод Эдуардович?
Попогребский: — Он сейчас на канале ТВЦ заведующий документальными программами. Да много ростовчан: с Давидом Тер-Оганьяном общаюсь. Дима Катханов нам музыку писал для фильма. Катханов, он же вообще дагестанский князь...
«Главный»: — Я этого дагестанского князя видела — в длинных обтягивающих трусах нас как-то встретил и в гольфах, в коммуналке одной возле метро «Третьяковская».
Попогребский: — Так в этой в коммуналке все и начиналось! Там же репетиционная база у «Запрещенных барабанщиков»: Витя Пивторыпавло на барабанах стучал для саундтрека.
«Главный»: — Да, точно. Там была база... Замечательная все-таки книжка.
Попогребский: — Да. И у меня ее кто-то спер.
«Главный»: — Это с ней постоянно происходит.
Попогребский: — Ага. И причем ее же больше нет, маленьким тиражом выходила... К сожалению, она заканчивается фотографиями могил героев, но это контрапункт хороший. Нет, замечательная книга, я по ней скучаю. Я когда начинал снимать «Простые вещи», я заставил нескольких людей ее читать. И как-то они иначе заиграли...
«Главный»: — Вот это номер! Правда? Снято под воздействием? А вы помните свое первое опьянение?
Попогребский: — Давно это было. Прямо такой инициации не припомню... Но еще в школе... пили какую-то ерунду, какую-то водку лимонную, и вдруг я что-то такое сказал, тянущее на разгадку секретов мироздания. И все как-то притихли и долго молчали. А с утра думаю: «О-о-о-о». А что «О-о-о-о» — ни хрена не помню.
«Главный»: — Ну, в этих состояниях оно как-то все...
Попогребский: — Да-да-да, это могла быть любая порь.
«Главный»: — А может, и нет. Мне недавно кто-то рассказывал про Игоря Николаева, ну того, с усами и старой мельницей. Так вот, будто он в одном интервью признался, что все свои лучшие песни написал в состоянии похмелья.
Попогребский: — Похмелья?
«Главный»: — Ну да! Он когда играл на рояле, у него переставала болеть голова. Вот он играл и играл...
Попогребский (останавливается в изумлении перед скульптурной группой на углу Семашко): — Скажите, а вот как это — лев и рыба?
Фотограф: — Так это ж Пушкинский бульвар!
Попогребский: — Боже мой, а мне и в голову не пришло. Да это, видимо, Золотая рыбка, а вон там Петушок. Но почему они со львами?
«Главный»: — Ну-у, львы — символ царственности. Видимо, это имеет отношение к дому губернатора.
Фотограф: — Тут, кстати, нельзя фотографировать. Стопудово (целится объективом, прячась за фигурой режиссера).
«Главный»: — А ты прямо нарваться хочешь.
Попогребский: — Для меня не удивительно, что нельзя.
Фотограф: — Меня ж тут ловили! Я здесь как-то делал фотографии, а потом меня аж возле кольца в парке останавливали: «Это вы делали фотографии?».
«Главный»: — Почему не удивительно? В Москве тоже так? метро. Ну ладно, думаю, до первого милиционера. И правда — до первого милиционера.
«Главный»: — В метро нельзя снимать?
Попогребский: — Нельзя профессиональной аппаратурой. Если японские туристы щелкают своими «мыльницами», никто им слова не скажет. А если человек с постановочной съемкой, это обидно: почему без ведома!? Поэтому у хорошего фотографа есть всегда в кармане «мыльница».
«Главный» (указывая на чертово колесо): — Это такое гулятельное место, парк центральный.
Попогребский: — Ну вот ничего этого не видел! Как-то совсем по-дурацки съездил.
«Главный»: — А скажите честно: что бы вы выбрали в незнакомом городе — ужин в роскошном ресторане или прогулку по улицам с бутылочкой коньяка?
Попогребский: — Конечно, прогулку! Только не с коньяком, я его не люблю, а с виски, наверное. На самом деле, я когда приезжаю в незнакомый город, мне не достопримечательностей хочется, а жизни бытовой. На улицах. Это самое интересное. Я в Париже ни разу не видел Эйфелеву башню.
«Главный»: — И как вы знакомитесь с незнакомым городом? Спускаетесь к реке, идете в кафе?
Попогребский: — Это как ноги понесут. В Америке, поскольку там все города квадратные, такая система — идешь, поворачивая по светофору. Куда зеленый свет, туда и я. И так можно весь город обойти. А иначе все время думаешь — туда пойти или туда? Застыли на перекрестке Пушкинской с Соборным.
«Главный»: — И куда бы вы сейчас хотели пойти?
Попогребский: — Сейчас не знаю, я в другом режиме. Но не туда (показывает вдоль забора по левой стороне Пушкинской), потому что там домов нет совсем, а я их у вас не видел. Переходим дорогу.
Попогребский: — Осторожнее! Они у вас тут останавливаются?
«Главный»: — Некоторые.
Попогребский: — Еле-еле начинает наклевываться тенденция, и все становится еще опаснее, потому что начинаешь думать: а этот остановится или нет?..
«Главный»: — По поводу того же документализма: редко где сейчас не услышишь матерное слово, и это уже не эпатаж. Это сермяжная правда действительности. А вы как-то умудрились обойтись.
Попогребский: — Я не умудрился, просто в этой истории оно не требовалось. Замечательный совершенно мат у Хлебникова в «Свободном плавании», когда мальчик и девочка объясняются друг другу в любви на матерном почти языке — настолько трогательно! Я обожаю эту сцену.
«Главный»: — Да, слов нет. Слов все меньше.
Попогребский: — А в «Простых вещах», там мат не особенно уместен. Мат, произносящийся с экрана, — довольно сильное выразительное средство. С другой стороны, в «Коктебеле» было одно матерное слово, которое мне казалось совершенно необходимым. Мальчик там говорит...
«Главный»: — М-м-м. Не помню.
Попогребский: — Когда папа застрял у женщины. «Вы тут еб...тесь, а мне что делать?». Это много раз проговаривалось и в самом концентрированном виде из него выплеснулось. Это для меня момент был принципиальный.
«Главный»: — А вы «Свободное плавание» смотрели до или после того, как выпустили «Простые вещи»? Я к тому, что фильм-то мастерский и удивительный. Чужое совершенство не давит?
Попогребский: — Я смотрел до. Боря снимал раньше. Не давит. Меня это раззадорило. Я смотрю: блин, круто! Когда я закисаю, нужно посмотреть что-то талантливое. Не то начинаешь думать: «а чем я хуже», а вот эта легкость, присущая талантливым вещам, она тебя заражает.
«Главный»: — Почему, скажите, распадаются творческие конгломераты? У вас ведь с Хлебниковым не только «Коктебель» был, был еще фильм «Мимоходом».
Попогребский: — Это еще во ВГИКе... Да не было у нас конгломерата. Все выросло из посиделок на кухне. И как раз скорее неестественно было бы, если б мы дальше вместе снимали. Говорить своим голосом — бОльшее счастье. Скажу так: мы любим одних и тех же режиссеров, но разные фильмы у них. Другое дело, что по отдельности — не факт, что мы сняли бы «Коктебель». Слушайте, огромный город!
Фотограф: — 3 миллиона, вы че!
«Главный»: — А любите в подворотни заходить?
Попогребский: — Люблю.
«Главный»: — Я тоже. Давайте зайдем (заходим в проходной двор на Буденновском). Смотрите, тут кусок совсем древней стены... Крючки какие-то...
Попогребский: — Крючки для проводки. Старой внешней проводки. Ну что, есть где погулять в Ростове, надо будет сюда вернуться.
«Главный»: — Снимите у нас что-нибудь! После Чукотки. А, кстати, видели вы Тодоровского фильм?
Попогребский: — Видел. Но я-то плохо знаю город Ростов, поэтому сложно сказать — Ростов ли это. Думаю, вы не очень узнаете его. Там либо супергламурно: ночные клубы, рестораны, все светится, либо живописные фавелы в духе Латинской Америки.
«Главный»: — Фавелы — это вы красиво сказали, у нас это называется проще — трущобы.
Попогребский: — Нет, там именно фавелы. Как в фильме «Город Бога». Здравствуйте. На кусочке булыжной мостовой во дворике курят пожилые аборигены.
Аборигены: — Здравствуйте. Вы что ищете?
«Главный»: — Да улицу просто хотели посмотреть.
Аборигены: — Там улицы нет никакой. Туда не ходите, собаки вас покусают. Серьезно, целая орава.
«Главный»: — Спасибо за предупреждение. Там вроде домик красивый был?
Аборигены: — Нет, там всегда коллектор был. Поднимаемся через двор к Садовой.
«Главный»: — А интересно, почему ваш герой именно анестезиолог?
Попогребский: — Так сложилось. Сначала было так: человек помоложе пришел к человеку постарше. С какой-то целью. Какой? Наверное, врач. А потом, когда уже вызрел сюжет, решили, что по фактологии событий он — анестезиолог.
«Главный»: — А знакомые анестезиологи у вас есть?
Попогребский: — Нет, но у меня в семье много врачей, в том числе мой двоюродный брат, травматолог, который, кстати, как и герой, закончил ростовский мединститут.
«Главный»: — Борщ в баночке — это от брата то есть.
Попогребский: — Борщ в баночке... (смеется) — да. Но это не только у врачей борщ в баночке.
«Главный»: — Да, в принципе, быт любого бюджетника. А сами попадали в больницу? С анестезиологами сталкивались?
Попогребский: — Как бы ни разу. Но я ходил к брату на дежурство и пытался изнутри все прочувствовать.
«Главный»: — Угу. Я вот попадала. И тоже прочувствовала изнутри, в частности, работу анестезиолога.
Попогребский: — Плохо сделал?
«Главный»: — Два дня не могла отойти.
Попогребский: — Ага. «Любите ли вы тошноту, рвоту, головные боли?»
«Главный»: — Вот именно. Натуральная правда жизни.
Попогребский: — Да понятно все, елки-моталки, мы даем — они берут. Заходим в «Пить кофе» на Буденновском.
Попогребский: — Тут прямо кинотематика специальная.
«Главный»: — Смотрите, какой они аппарат откопали (на барной стойке — старый диафильмовый проектор).
Попогребский: — Я помню такие! У меня был. На них мультики можно было смотреть, три рубля стоил мультик в такой катушке. ...Надо поесть, да? Я буду пасту фитучини. А компот землянично-клубничный это хорошо? Вот его тогда.
«Главный»: — Мне вина, красного, и тарталетку с ягодами... А с сантехниками и слесарями вам приходится общаться? Многих интеллигентных людей это просто выбивает из колеи.
Попогребский: — Мне на них везет. Я живу в Царицыно и у меня там отличные сантехники. Ну пару раз приходили подвыпившие — нормальные люди, все в порядке... А когда был моложе — дико боялся.
«Главный»: — Знаете, странно, ваш герой почему-то считается средоточием интеллигентности. А ведь книжек не читает, любит выпить, хам, любовница в регистратуре туповатая.
Попогребский: — Пьяница, бабник, прекрасный человек.
«Главный»: — Ха-ха. То есть вы сами удивлены...
Попогребский: — Я сам удивлен, но думаю, это заслуга харизмы Пускепалиса. Девушка, будьте добры еще один такой компот. Гулять так гулять.
«Главный»: — Верите, что хорошее название не последнюю роль играет? У вас очень хорошее название.
Попогребский: — Да, мне тоже так кажется. И других вариантов не было. А вот для нового фильма пока есть только рабочее название. Но оно такое неинтересное.
«Главный»: — А как вам наше название «Кто Главный»?
Попогребский: — Хорошее. Нравится. Но если журнал претенциозный и название «Кто Главный» — это плохо.
«Главный»: — А какие еще названия вас цепляют? «Рот Фронт», «Красный скороход»?
Попогребский: — «Чугунный скороход» — отличное название. Еще помню, у некрореалистов был фильм, Юфита, кажется, «Мочебуйцы-труполовы», вот оно сильно зацепило, не отпускало долго... «Что гложет Гилберта Грейпа» — тоже хорошее, там есть игра в названии.
«Главный» (показывая на афишу над головой): — А такие бездарные как «В ожидании чуда»?
Попогребский (задирает голову, думает): — Ну почему бездарные. Видимо, оно было просчитано фокус-группой.
«Главный»: — Фокус-группу им надо менять. К столику в кафе присаживается директор кинотеатра «Буревестник» Ирина Кранк.
Кранк: — Как вам прогулка?
Попогребский: — Прогулка? Замечательно! Трамвай такой живописный, улочки, детвора... Что у вас в этом году хорошо шло?
Кранк: — Трудно судить. Ваш фильм хорошо шел. Вообще трудно сказать, что хорошо.
«Главный»: — «Буревестник» — единственный кинотеатр в городе, который мужественно показывает авторское кино. И не очень на этом зарабатывает.
Попогребский: — Да, мне Клебанов тоже говорил про «Буревестник». Ой, красавец какой! (рассматривает в журнале фотографию полуобнаженного Путина).
Фотограф: — Кто снял?
Попогребский: — Не указано. ИТАР-ТАСС.
Фотограф: — Это пул московский. Серьезные люди делают.
«Главный»: — Вы следите за журналами? Покупаете?
Попогребский: — Ну так. Newsweek иногда. О, какой! (на фото лоснящегося Бондарчука).
«Главный»: — Да уж, хуже не бывает. Всегда играет самого себя.
Попогребский:— А что в этом такого?
«Главный»: — Да неинтересно. Бондарчук в роли Бондарчука. Брюса Уиллиса я готова воспринимать в бесконечной роли Брюса Уиллиса. А Бондарчука нет.
Попогребский: — Брюс Уиллис прекрасен безусловно.
«Главный»: — А вы же снимали для сериала, да?
Попогребский: — Две серии. Ничего зазорного не вижу, если только не заниматься этим всю жизнь. Было очень занятно. Это другие законы работы, ты наемный сотрудник, профи, который должен выполнить заказ. Это была такая проба пера. Нет, не проба пера — тренинг.
«Главный»: — А что, хорошие деньги?
Попогребский: — Нормальные. Можно некоторое время прожить. И опять же — тренинг. Ничего позорного, нормальные жанровые сценарии. Ну, если так в них не вчитываться.
«Главный»: — Мне всегда было интересно, режиссеры сериалов, они сами сериалы смотрят?
Попогребский: — Да телевизор вообще мало кто смотрит в моем круге общения. Нет, я знаю парня из нашей компании, который снял кучу сериалов... ну, к этому все равно относишься, как к профессии: кто-то машины чинит, кто-то сериалы снимает. И ничего зазорного, когда нет отношения к зрителю как к идиоту.
«Главный»: — Например?!
Попогребский: — «Каменская» — отличный сериал. «Курсанты» — прекрасный.
«Главный»: — А наоборот? Когда за идиотов считают?
Попогребский: — Включите НТВ, там днем и ночью — такая порь! Паршиво сделаны сериалы. На копейку... Вот сейчас я был на полярной станции, в самой северной точке Чукотки — белый медведь от нас удирал, морж валялся, позировал на камеру. И при этом — спутниковые тарелки, и все полярники смотрят сериалы. НТВ или СТС, СТС или НТВ. С утра до вечера. Это даже не зомбирование, а просто мозг выключается. Такой контраст!! Натуральные моржи и прекрасная няня. Больше того: мы когда будем снимать, я группе запрещу подходить к телевизору на расстояние выстрела. Все то, ради чего мы поедем — это абсолютно убивается «ящиком».
«Главный»: — Но вы тоже включились в эту игру.
Попогребский: — Не думаю, что от тех серий, что я снял, кто-то сильно отупеет. Главное — не умножать мировое зло. По-моему, я не умножил.
«Главный» благодарит кинотеатр «Буревестник», а также лично М. Березина, В. Крылову, И. Кранк за помощь в организации интервью.
Перейти в архив