«Муж. Ты куда идешь, непоседа-жена?
Жена. Я иду за водой, за холодной, ключевой, тебя, старого, поить, тебе бороду седую мыть.
Муж. А где ведра у тебя?
Жена. Ах, я их дома позабыла!..»
Пьеса, как бы сейчас сказали, «чернушная». Жена предлагает пожилому мужу проводить ее до колодца.
«Жена. Милый мой, любезный мой, пойдем со мной за водой, за холодной, ключевой!
Муж. Пойдем».
В общем, жена и ее молодой любовник утопили старого мужа.
Убив мужа, неверная жена и ее «милый» пускаются в пляс. Весело им, видите ли. Веселье сопровождается песней:
«Возьму старого с собой, Брошу в прорубь головой,
Оставайся, черт с тобой! А ко мне придет другой,
Он не старый — молодой,
Мой красивый, дорогой!»
То есть старикам здесь не место.
Вот фрагмент пьесы «Милые любуются».
«Казак. Что ты, Нюша, что ты, розочка моя! Вечор был я у тебя, Не признала ты меня. Не узнала, не признала, Небылицу-пустырицу, Пусторечие слова Ты мне говорила…
Нюша. Не узнала, не признала я тебя. За другого, немилого — за постылого, За старого приняла.
Казак. А что там за постылый, за немилый к тебе повадился ходить?
Нюша. Не ко мне он ходит, не ко мне он захаживает — ходит он к отцу, захаживает к родной матушке. За меня, молоду, старый сватается. И улещает он отца с матушкой своим богатством».
Вот такой «бразильский» сериал. Главные темы народных казачьих пьес — супружеская измена, неравный брак, произвол властей и прочих «хозяев жизни». Еще можно сказать, что казаки относились к жизни легко: чуть что не так — голова с плеч, кинжал в сердце, княжну — в набегающую волну. Без особых на то причин. Просто чтобы продемонстрировать удаль.
Часто в пьесах использовалась ненормативная лексика. Как пишет Виталий Закруткин в предисловии к книге Головачева и Лащилина «Народный театр на Дону» (1947 год, Ростов-на-Дону), обсценной лексики было так много, что собиратели фольклора — Борис Лащилин и Владимир Головачев не решались записывать тексты в первозданном виде. Сейчас бы такой театр имел проблемы с Роспотребнадзором. Но и тогда не все было гладко — пьесам надо было пройти атаманскую цензуру.
Часто тексты пьес меняли сами исполнители, просто потому что забывали, как там оно было раньше, или хотели отразить какие-то реалии своего времени. Ну, или просто боялись обвинений в экстремизме. Если в начале XIX века в афише казачьего театра еще могла появиться пьеса «Как холопы из господ жир вытряхивают», то в конце века такого быть не могло.
Из пьес исчезли и призывы типа «Барина — на рели, голубчика — на качели. А за барином — господ и всех царских воевод».
Против «бесовских» представлений была и церковь…
Что же из себя представлял казачий кукольный театр?
Понятно, что никаких фото и киноматериалов не сохранилось.
В 1938 году еще был жив представитель известной в свое время донской «кукольной династии» — Петр Кондратьевич Кондаков. С ним и встречались собиратели фольклора Головачев и Лащилин.
По словам Петра Кондратьевича, наибольшей популярностью на Дону (прежде всего у верховых казаков) пользовались театры Константина Ивановича Кондакова и Тимофея Петровича Куроплина. Репертуар их был почти одинаков, но техника постановки разная. Куроплин имел обычные куклы размером восемьдесят-девяносто сантиметров. Наряжались они в казачьи костюмы и приводились в движение при помощи тонких шнуров, управляемых рукою водителя, скрытого за ширмой.
Другая техника была у Кондакова.
Театр Кондаковых располагал двумя мужскими и двумя женскими куклами. Основа куклы делалась из двух гладко выструганных деревянных пластин, сложенных крест-накрест (размером 1–1,2 метра). На горизонтальной пластине укреплялись «руки» куклы, она же служила опорой для руки водителя. На верхнем конце крестовины укреплялась голова размером двадцать сантиметров в диаметре. Ее вырезали из мягкого дерева, чаще всего из липы, и ярко раскрашивали. Для кукол были сшиты специальные костюмы. Во время действия они несколько раз менялись. Представление происходило чаще всего в горнице, где гуляли гости. Начиналось оно так: в соседней с горницей комнате на пол расстилали большую полсть (половик. — «Главный»). На нее садился водитель. Его накрывали редким пологом так, чтобы можно было следить за движениями кукол и зрителей. Руки водителя просовывались через полог, на них надевались куклы. После приготовления четверо дюжих казаков брали полсть за углы и вносили водителя в горницу, где он начинал свое представление. По окончании сцены его снова выносили.
Кукольные театры выступали нерегулярно: на ярмарках и так называемых ссыпчинах — вечеринках, устраиваемых на собранные вскладчину деньги и продукты. Ссыпчины устраивались не реже четырех раз в году. Казачьи театралы могли посещать любимые спектакли каждые два-три месяца.
Перейти в архив