И жизнь делала из Врангелей штыки: этот датский род известен еще с XIII века, именно к этому времени относятся упоминания о рыцаре Врангеле из Тевтонского ордена. Затем 79 баронов служили шведской короне — 20 из них погибли. С конца XVIII века начинается история российских Врангелей — с Карла, участника русско-персидской войны, командовавшего Эриванским полком, в котором служили аж девять членов рода. Итого: 18 генералов, 2 адмирала. Последним (на сегодняшний день) генералом этого дворянского рода был Петр Врангель, командующий Добровольческой армией, входившей в состав вооруженных сил Юга России. Тот самый, на борьбу с которым большевики поднимали Россию. «Белая армия, черный барон снова готовят нам царский трон». «Черный барон» — это Петр Николаевич.
Явление черного биса.
В одно из воскресений жаркого лета 1892 года на пшеничном поле вблизи реки Кагальник (в двух часах езды от Ростова) появился черт. Черное туловище, на голове — рога, сзади — хвост, который время от времени поднимался трубой. Изо рта у существа высовывался огромный красный язык.
Местные жители — хохлы, убиравшие хлеб, увидели странное существо и, на всякий случай, побежали прочь с криками: «Бис, бис!» («черт» по-малороссийски).
«Бис», рыча, поскакал за ними. Когда «черт» почти настиг убегающих хохлов, у него отвалился хвост. Беглецы остановились. Теперь сам «черт» — без хвоста не страшный — понесся прочь от косцов. Время от времени он останавливался и с воем бросался на преследователей. Шел, так сказать, в контратаку. Но косцы лишь слегка замедляли бег. Еще немного и «бис» будет у них в руках!
К счастью для «черта», до расправы дело не дошло, он успел скрыться на даче, откуда за «бесовщиной» с тревогой наблюдали его отец — барон Николай Егорович Врангель, мать — потомственная дворянка Мария Дмитриевна Врангель и два младших брата — Всеволод и Кока. Самого «черта» — 14-летнего ученика ростовского реального училища звали Петром.
Явление «биса» хохлам было следствием театрального представления, которое Врангели обычно устраивали у себя на даче в дни именин. В тот раз Петя играл в спектакле черта, костюм которого он захотел непременно продемонстрировать местным жителям.
Особенно хвост, который можно было поднять трубой, потянув за веревку...
Принц и барон.
...Врангели появились на Дону в 1879 году, когда Русское общество пароходства и торговли решило открыть свое представительство в Ростове. Представителем РОПиТа стал 35-летний барон Николай Егорович Врангель.
Фон Врангель.
На снимках тех лет Николай Егорович выглядит чуть полноватым, круглолицым и довольным жизнью молодым человеком. Усы и лысина — в недалекой перспективе.
Спустя несколько месяцев, в 1880 году, к Николаю Егоровичу присоединились его жена — Мария Дмитриевна и сыновья — двухлетний Петя и новорожденный Коля — Кока, как его называли близкие.
Представитель РОПиТа был своего рода «белой вороной» в роду Врангелей. По военной линии идти не захотел, с отцом, штурмовавшим в 1831-м Варшаву, не дружил. Мать его — баронесса Дарья Александровна Рауш фон Траубенберг (троюродная сестра поэта Александра Пушкина) умерла, когда Николай был еще ребенком.
...В середине шестидесятых Николай фон Врангель, в очередной раз поскандалив с отцом, покинул пределы России — уехал на учебу за границу. Известно, что в женевской пивной, украшенной красными флагами, он слушал речи революционера Бакунина, а с принцем Уэльским, будущим Эдуардом Седьмым, вместе посещал парижские бордели. После очередного посещения борделя один из молодых людей оступился, упал с лестницы, падая, зацепил товарища. Николай Егорович сломал ногу, принц — несколько ребер.
По заданию РОПиТа.
Как бы там ни было, в Россию барон вернулся доктором философии. Ну, и либералом.
Можно представить, какое впечатление произвела семья Врангелей на ростовчан (малокультурных и консервативных, по определению Николая Егоровича).
Дворян в Ростове было не так уж и много — 4 тысячи на 120 000 населения. А тут такие матерые. Николай Егорович, мало того что фон, барон и предприниматель, так еще и книги пишет — в 1886 году Николай Врангель издал две драмы из эпохи Смутного времени (одна на французском), а в 1889-м вышел «Фауст» Гете в его переводе.
Мария Дмитриевна — под стать мужу. Такая молодая (родилась в 1858 году), а уже занимается благотворительностью, основала в Ростове воскресную школу, заботится о воспитании будущих поколений.
В Ростове Врангели обзавелись собственным домом — неоклассическим особняком в Газетном переулке (дом номер 8). Слева от особняка располагался, как бы сейчас сказали, офис РОПиТа, справа — дом для прислуги.
Особняк и дом сохранились до сих пор. Офис совсем недавно снесли...
Ростов Николаю Врангелю понравился: «После Одессы самый значительный город Юга России, в каком-то отношении более значительный, чем Петербург и Москва... Совершенно особый, ничем не напоминающий обыкновенные русские центры, город возник и вырос самостоятельно, стихийно, как вырастают города в свободной Америке, но не в чиновниками управляемой России. Создан он был не начальством, не сильным дворянством, не богатым купечеством, не просвещенной интеллигенцией, а мужиком, темным людом, собравшимся со всех концов России... »
Так ему показалось.
Но к внезапно возвысившимся «голодранцам» (слова Николая Егоровича) нужен был свой подход. Его надо было еще поискать.
«Главой города в то время был А. М. Байков, человек на Юге знаменитый, замечательно умный и делец, в худшем значении этого слова... Пока Байков был жив, я не стал членом городской Думы и даже не был выбран почетным мировым судьей, хотя кандидатуру свою на эти должности выставлял».
В конце концов общий язык с ростовской властью был найден, и Николай Врангель стал гласным городской Думы, а заодно почетным мировым судьей, председателем правления местного Общества спасения на водах
и членом совета Общества 1-й ростовской библиотеки-читальни имени А. В. Кольцова.
Большая, как бы сейчас сказали, общественная нагрузка требовала от Николая Егоровича много времени, и воспитанием сыновей занималась в основном мать. Из воспитательных мероприятий отца можно, пожалуй,
отметить лишь совместные выезды на охоту. «Стрелять влёт от излишней горячности я никогда хорошо не научился, и мальчики, к их гордости и моему конфузу, вскоре меня заткнули за пояс, особенно Петр».
Кроме стрельбы мальчики должны были учиться и другим премудростям. Каких-то особых способностей у своих детей родители не замечали (старшие сыновья учились сначала дома, а затем — в Петровском реальном училище на Садовой, слева от нынешней мэрии, которое в войну было разрушено).
Средний — Николай, будущий автор трудов по истории искусств, обожал дрессировать котов, младший — Всеволод (он родился в Ростове в 1884 году) сочинял пьесы. Старший — Петя любил командовать: «строил» соседских мальчиков и девочек.
Но Николай Егорович не был слишком требовательным отцом. Он считал, что ребенку достаточно усвоить два кантовских императива: «Человек должен выполнять свои обязательства» и «У человека нет права нарушать права других людей». Либерал.
Столь любезный сердцу Николая Врангеля Ростов семье все же пришлось покинуть. В 1894 году умер младший сын. Его смерть, между прочим, предсказал городской сумасшедший: «Не придирайтесь к ребенку, он проживет всего одиннадцать лет».
Стремясь сменить обстановку, в 1897 году семья переезжает в Петербург, тем более, что и попытка Николая Егоровича в том же году баллотироваться на пост городского головы к успеху не приводит.
«Пайпер».
Как гласит семейная легенда Врангелей, родители будущего командующего Добровольческой армией не хотели, чтобы их сын стал военным. Лучше — горным инженером. Тем более, что у отца были интересы к сибирским золотым приискам. Но пойти по «рыцарской линии» желал сам Петр Николаевич.
В конце концов был найден компромисс: сначала Горный институт в Петербурге, а дальше... Дальше — видно будет.
Наверняка большинству студентов Горного худой и высокий Врангель казался чужим. Во-первых, отличник (по окончании института Врангель получил золотую медаль). Во-вторых, монархист. А кругом — одни либералы и революционеры. В-третьих, барон. Белая кость. В четвертых, крутой нрав — выбросил из окна человека, обидевшего его мать.
В общем, как я понимаю, друзей у Петра Николаевича среди студентов не было. Да он и не стремился к дружбе с разночинцами. Этой дружбе он предпочитал балы в высшем, так сказать, обществе. Благо танцевал он превосходно. Имел нестуденческую выправку.
Одевался с шиком.
После вуза, по правилам тех лет, Врангель должен был отправиться в армию.
На один год.
Первого сентября 1901 года Петр Николаевич вступает в лейб-гвардии Конный полк рядовым на правах вольноопределяющегося. В этом же полку по традиции проходили службу и многие из его предков.
По окончании службы Врангель должен был получить офицерское звание.
Однако накануне барон с друзьями решил отметить событие. Отметили хорошо, как всегда...
Как-то будущие офицеры разожгли костер на полу полковой столовой.
Столовая чуть было не сгорела. Огонь потушил Петр Николаевич, заливший его шампанским своей любимой марки «Пайпер», за склонность к этой марке Врангель даже получил кличку — «Пайпер».
Так вот, дорога домой вела мимо дома полкового командира. Без пяти минут офицер вдруг выхватил саблю и лихо изрубил высаженные вдоль аллеи молодые деревья. Что уж там ему примерещилось? Черти? Командир очень любил эти деревья, и «Пайпера» забаллотировали, присвоив лишь звание корнета (первичный обер-офицерский чин).
Из инженеров в генералы.
Но горным инженером в Сибири Петр Врангель был недолго — началась русско-японская война, а с нею и стремительная военная карьера барона. Первый свой орден — Святой Анны VI степени «За храбрость» — Врангель получил 4 июля 1904 года. А в 1907-м барон услышал от императора Николая Второго:
— Я хочу, чтобы капитан Врангель служил в моем полку.
В 1912-м Врангель уже командует эскадроном Его Величества Государя Императора Николая Второго.
В общем, инженером Врангель не стал. Стал кадровым военным. И мужем.
В 1912 году он женился «на фрейлине Их Императорских Величеств, потомственной дворянке, дочери камергера Двора Его Величества девице Ольге Михайловне Иваненко». Через год у них — в казарме — родилась дочь Елена, еще через год — сын Петр, дочь Наталия появилась на свет в 1917-м.
Как пишет в своих мемуарах дочь Врангеля Елена Петровна, ее родители познакомились на одном из балов.
— Моя мать была богатой женщиной. Прадедушка имел большое имение, виноградные поля, чудный дом. Дедушка моей матери, Катков его фамилия, был известный издатель. Он печатал книги Достоевского, которому всегда давал деньги вперед, потому что тот был игроком. Дедушка всегда старался его поддержать. Позже, когда Достоевский попал в ссылку в Сибирь, один из отцовских предков, тоже Врангель, был в то время губернатором, который ему тоже помогал, даже дружил с ним. Так что наша семья была связана с Федором Михайловичем с двух сторон.
Но вряд ли Федор Михайлович интересовал Петра Николаевича. «Радовала меня возможность, непосредственно руководя крупной массой конницы, разыграть интересный и красивый бой».
Таких возможностей история предоставила Врангелю сколько угодно: в 1914 году началась первая мировая.
Укротитель пуль.
«К вечеру немцы подтянули тяжелую артиллерию и открыли по нашему расположению редкий огонь. Одна из наших батарей, расположенная за небольшой рощицей, слабо отвечала.
В рощице стояли спешенные полки 7-й дивизии».
Сначала Петр Николаевич увидел у домика лесника группу офицеров, расположившихся на чаепитие. Но едва Врангель слез с коня и собрался было присоединиться к офицерам, как послышался гул приближающегося снаряда. Через мгновение раздался взрыв — снаряд упал непосредственно за домиком лесника. Послышались стоны, а на полянку перед домиком выскочил конь со сбитым седлом и окровавленным крупом. Врангель понял, вот-вот начнется паника, а затем — бегство.
Петр Николаевич скомандовал «смирно» и, сев за стол, потребовал себе чая. Не обращая внимания на очередной снаряд, прогудевший прямо над головами солдат. Один осколок, громко жужжа, упал рядом со столом, за которым сидел Врангель. Барон, не вставая, бросил его солдатам:
— Бери, ребята, горяченький, к чаю на закуску.
Солдаты засмеялись.
Контакт между полководцем и его солдатами был установлен. Как считал Врангель, для армии, особенно в боевых условиях, — это главное.
...Конечно, война подразумевает значительную долю беспорядка в действиях войск. Но считается, что солдаты (и рядовые, и их командиры) должны хотя бы понимать, за что они воюют. Как в песне: «За царя! За родину! За веру!».
Царь в этой речевке стоит на первом месте.
«Государь сошел с ума».
В марте 1917-го русский государь отрекся от престола.
Когда Врангелю (на тот момент командующему Уссурийской конной дивизией) сообщили об этом, он произнес:
— Это конец, это анархия... Эх царь. Потерял вкус к власти...
«Последние годы царствования отшатнули от Государя сердца многих сынов отечества. Армия, как и вся страна, отлично сознавала, что Государь больше всего сам подрывает престол. Передача власти брату или сыну была бы нормально воспринята народом и армией, — пишет Врангель (все равно слово «государь» с заглавной буквы). — Но в настоящих условиях с падением царя пала сама идея власти, в понятии русского народа исчезли все связывающие его обязательства, при этом власть и эти обязательства не могли быть ничем соответствующим заменены...».
Один из командиров пехотного полка, объявляя подчиненным об отречении царя, добавил:
— Государь сошел с ума.
Были, конечно, генералы, в том числе старые и заслуженные, украсившие форменные пальто модными революционными бантами, они шутили, что это такая новая форма одежды.
«Эта трусливость и лакейское раболепие русского общества ярко сказались в первые дни смуты, и не только солдаты, младшие офицеры и мелкие чиновники, но и ближайшие к государю лица и сами члены императорской фамилии были тому примером. С первых же часов опасности Государь был оставлен всеми».
Врангель не был столь «гибок». Гибкость — не его качество. По крайней мере, таким он видит себя на страницах своих же воспоминаний. Помните: «Ломаюсь, но не гнусь».
Гибким был, по мнению Врангеля, Деникин — мелкобуржуазный либерал и провинциал.
В обиход входит слово «товарищ», теперь к солдатам надо обращаться на «вы», они имеют право свободного посещения общественных мест, могут беспрепятственно курить.
Между тем, Первая мировая война, тогда она еще называлась Второй отечественной или просто Великой, продолжается. А через четыре месяца в России случится октябрьский переворот.
«Все кончено. Я остаюсь с тобой».
Первые месяцы после Февральской революции Врангель пытается противостоять анархии, охватившей Российскую армию. Как терминатор, посланный из будущего, чтобы навести порядок на планете Земля. Терминатор безжалостный и беспощадный (Дезертир? Расстрелять! Мародер? К стенке!!!).
Но прежний порядок восстановлению уже не поддавался.
От происходящего шла кругом голова: в феврале 1917-го революционный генерал Корнилов арестовывает императрицу, в августе генерал Алексеев арестовывает контрреволюционера Корнилова (Врангель считал, что Корнилов единственный, кто может возглавить Россию). А вскоре оба становятся во главе белого движения на Юге России.
Кому можно было доверять в этой нарушившей присягу стране, если даже граф Бенкендорф, у которого еще сегодня ужинает Врангель, через пару лет станет советским дипломатом?
В общем, незадолго до октябрьского переворота Врангель уходит со службы и переезжает в Крым, на дачу к теще.
Сказался больным...
В Крыму, конечно, было хорошо. Пока туда не явились большевики.
11 января 1918 года в 10 часов утра Врангель был разбужен шумом. За ним пришли. Шесть матросов. Увешанные пулеметными лентами. С винтовками в руках. «Ни с места. Вы арестованы».
В саду у подъезда Врангеля ждали еще десять матросов и недавно выгнанный Петром Николаевичем со службы помощник садовника. «Я услышал, как он дерзит жене, и вытянул его тростью».
Помощник садовника закричал:
— Это тот самый генерал, контрреволюционер, враг народа.
Вместе с «врагом народа» в импровизированную тюрьму (стоящий у причала миноносец) отправилась и жена Врангеля Ольга Михайловна. Несмотря на просьбы мужа остаться дома. Плакала и ничего не хотела слушать.
Мимо трупов и лужи крови Врангеля с женой провели в какую-то каюту.
Человек в морской форме, отрекомендовавшийся капитаном миноносца, попытался успокоить Врангелей:
— Вам нечего бояться, если вы не виновны. Разберутся и, вероятно, отпустят, — словам не верил даже сам капитан.
...Барон не пишет, что ему было страшно. Пишет, что было невыносимо тяжело сознавать — его расстреляют свои же, да еще и на глазах у жены. Он стал уговаривать ее вернуться:
— Здесь ты мне не поможешь, а там сможешь найти свидетелей, которые подтвердят, что я не участвовал в борьбе. Возьми это. — Врангель протянул жене часы-браслет, которые она подарила ему перед свадьбой.
Через пять минут Ольга Михайловна вернулась.
— Я поняла, что все кончено, — сказала она. — Я остаюсь с тобой.
На глазах у нее толпа только что растерзала офицера.
Но Врангеля не расстреляли. Его освобождения потребовала его же прислуга. К тому же председатель ревтрибунала по фамилии Вакула питал слабость к театральным жестам. Он поинтересовался у Петра Николаевича:
— Вы за что арестованы?
Врангель рассказал историю про обиженного садовника.
— А вы за что? — обратился к жене барона.
— Я не арестована, я добровольно пришла сюда с мужем. Я счастливо прожила с ним всю жизнь и хочу разделить его участь до конца.
Вакула театральным жестом показал барону и его жене на выход:
— Вы вашей жене обязаны жизнью.
Ступайте.
Тех, у кого не было «таких» жен, большевики расстреляли: к их ногам привязали камни и сбросили в воду...
Это, пожалуй, единственный эпизод с оттенком сентиментальности из всей автобиографии Врангеля. А крымский период, несмотря ни на что, самый спокойный во взрослой жизни Врангеля. В августе 1918-го он вступает в ряды Добровольческой армии. Передышка закончена.
Единая и неделимая.
«Я прибыл в Ростов вечером (летом 1919 года. — «Главный»). Главнокомандующий Деникин мог меня принять в Таганроге лишь на следующий день утром, и я решил, воспользовавшись свободным вечером, проехать в театр».
Не желая привлекать внимания окружающих, Врангель взял ложу во втором ярусе и, поместившись в глубине, стал слушать «Птичек певчих».
«Исполнители и постановка были весьма посредственны, однако я давно не быв в театре, рад был послушать музыку. В антракте я разглядывал толпу, наполнявшую зал. Нарядные туалеты дам, дорогие меха и драгоценные камни вперемешку с блестящими погонами и аксельбантами военных придавали толпе праздничный, нарядный вид, заставляя забывать тяжелую обстановку смуты».
Антракт кончился, в зале потушили огни, но занавес не поднимался. На авансцену вышел какой-то господин и обратился к публике:
— В то время, как мы здесь веселимся, предаваясь сладостям жизни, там, на фронте, геройские наши войска борются за честь Единой и Неделимой России.
«Единая и Неделимая Россия» — в те годы на Дону было устойчивым словосочетанием. Как заклинание.
Врангель подумал: о каком единстве может идти речь, если даже Дон с Кубанью не могут найти общего языка?
— Стальной грудью прикрывают они нас от врага, обеспечивая мир и благоденствие населению, — продолжал господин. — Мы обязаны им всем, этим героям и их славным вождям. Я предлагаю вам всем приветствовать одного из них, находящегося здесь, — героя Царицына, командующего Кавказской армией генерала Врангеля.
Яркий луч рефлектора осветил ложу, где сидел Врангель, взвился занавес, оркестр заиграл туш, публика, повернувшись к ложе, аплодировала.
«Не дождавшись конца действия, мы вышли, решив пройти в гостиницу «Палас» поужинать. Однако сделать это не удалось. Как только я показался в зале, переполненном народом, раздались крики «ура», вся ужинающая публика встала из-за своих столиков, оркестр заиграл туш. Едва я присел к первому свободному столику, как со всех сторон потянулись бокалы с вином».
В Ростове — столице белой России — мало что напоминало о гражданской войне: работали рестораны, театры.
В госучреждениях сидело несметное количество чиновников. Однако реальная власть у ростовского правительства отсутствовала. «Не способный справиться с выпавшей на его долю огромной государственной задачей, не доверяя ближайшим помощникам, не имея сил разобраться в искусно плетущейся вокруг него сети политических интриг, генерал Деникин выпустил эту власть из своих рук. Страна управлялась целым рядом мелких сатрапов, начиная от губернаторов и кончая любым войсковым начальником, комендантом и контрразведчиком. Сбитый с толку, запуганный обыватель не знал, кого слушаться. Хищения и мздоимства глубоко проникли во все отрасли управления. За соответствующую мзду можно было обойти любое распоряжение правительства. Несмотря на огромные естественные богатства занятого нами региона, наша денежная валюта непрерывно падала».
Бардак охватил все сферы жизни. Командующий Добровольческой армией и главноначальствующий Харьковской области генерал Май-Маевский отличался «безобразным разгульным поведением». Его примеру следовали остальные.
«Сплошь и рядом ночью после попойки Шкуро со своими «волками» несся по улицам Екатеринодара с песнями, гиком и выстрелами».
Бороться с бардаком и разложением можно было одним способом. Наказанием.
Врангель приказал развесить по Царицыну начальство местной железнодорожной станции, нарушившее приказ о правилах эвакуации населения.
Не церемонился он и с пленными красноармейцами: «Выделив из их среды весь начальствующий элемент, вплоть до отделенных командиров в числе 370 человек, я приказал их тут же расстрелять». Остальным выдали оружие — мол, заглаживайте свой грех перед белым движением, доказывайте, что вы верные сыны отечества.
В Москву! В Москву! В Москву!
«Вооруженные силы Юга России, разбив армии противника, овладев Царицыным, очистили Донскую область, Крым и значительную часть губерний Воронежской, Екатеринославской и Харьковской. Имея конечной целью захват сердца России — Москвы, приказываю: генералу Врангелю выйти на фронт Саратов — Ртищево — Балашов... и продолжать наступление на Пензу, Рузаевку, Арзамас и далее на Нижний Новгород, Владимир и Москву. 20 июня 1919 года. Генераллейтенант Деникин, нач. штаба генерал-лейтенант Романовский».
В общем, планы были наполеоновскими. В Москву! В Москву! В Москву!
Но сам Врангель считал, что наступление на столицу было ошибкой — слишком неравные силы. Он оказался прав. Наступление белых было остановлено, а Добровольческая армия практически полностью уничтожена.
К весне 1920 года белым оставался только Крым. А 3 апреля 1920 года генерал Врангель был единогласно избран Главнокомандующим вооруженных сил Юга России. Деникин утвердил это назначение и отбыл в Константинополь: гори оно все синим пламенем.
Один из сторонников Врангеля, князь Щербатов, узнав о назначении, сказал: «Врангель — это хорошо, но слишком поздно...»
«Если уж кончать, то, по крайней мере, без позора, — пишет Врангель. — Когда я принял командование, дело было очень безнадежно. Но я хотел хоть остановить это позорище, это безобразие, которое происходило. Уйти, но хоть, по крайней мере, с честью. И спасти, наконец, то, что можно... Словом, прекратить кабак. Вот первая задача. Я добиваюсь, чтобы в Крыму, чтобы хоть иа этом клочке сделать жизнь возможной. Показать остальной России, вот у вас там коммунизм, то есть голод и чрезвычайка, а здесь идет земельная реформа, вводится волостное земство, заводится порядок и возможная свобода. Мне надо выиграть время, чтобы, так сказать, слава пошла: что вот в Крыму можно жить».
Врангель предложил провести земельную реформу и реформу местного самоуправления, те самые столыпинские реформы.
Крестьяне могли вносить плату за землю из полученного урожая в течение 25 лет. Из этих средств государство должно было произвести расчет с бывшими владельцами.
Чем могли бы закончиться эти реформы, сказать трудно — на их реализацию история отвела Врангелю лишь полгода.
Жизнь заставила Петра Николаевича стать гибче. «С кем угодно — но за Россию!» В правительстве Врангеля были все: от ультраправых до ультралевых.
Был даже марксист.
Время от времени Врангель отправлял курьеров к анархисту Махно. Одного курьера поймали красные, другого расстреляли махновцы.
Обращался он и к командующему 1-й конной армией красных Буденному: в случае его перехода на сторону Русской армии «лично Вам присваиваются права и соответствующий чин командующего армией... все прошлое будет забыто; законному преследованию подвергнутся лишь лица согласно Вашего указания».
Буденный предложения не принял.
Предали белых и их союзники. Англичане потребовали от правительства Врангеля прекратить войну. Французы, хотя и признали его правительство, помощь оказывать не спешили. Поляки заключили мир с большевиками, о чем известили Врангеля несколько дней спустя — в Польше Врангель планировал создать еще одну Русскую армию.
11 ноября 1920 года Главнокомандующий Русской армией генерал Врангель издал приказ об эвакуации. «Я приказал произвести эвакуацию всех, кто последует за Русской армией в ее пути на Голгофу: семьи солдат и офицеров, государственных служащих с семьями и каждого, кому угрожает опасность, если он попадет в руки врага».
126 корабельных судов, по иронии судьбы принадлежавших тому самому РОПиТу, где когда-то работал Николай Врангель, вывезли из России около 150 000 человек.
Остров Врангеля.
...Первое время Врангелю удавалось сохранить армию, разместившуюся на трех турецких островах. Каждое утро солдаты и офицеры должны были маршировать и тренироваться. Как будто ничего страшного не произошло — просто дальний выезд на учение. Из консервных банок содаты построили церковь, из палок делали вилки и ложки. Провели дорогу, воду.
Каждому солдату Врангель приказал принести по камню — на памятник погибшим. На берегу из камней была выложена надпись: «Только смерть может избавить тебя от исполнения долга».
— Французы, поначалу помогавшие русским, с каждым днем все уменьшали и уменьшали пайки. В конце концов они пригрозили вообще прекратить кормить русских солдат и офицеров и предложили им вернуться обратно. Говорили, что Советы никого не тронут. Восемь с половиной тысяч человек поверили в это обещание и вернулись в Россию. Их всех расстреляли, — вспоминает дочь Петра Николаевича Елена. — Из Турции многие офицеры перебрались в Болгарию. Они еще тогда продолжали держаться вместе.
Днем работали на дорогах, а вечером надевали форму. Наша же семья уехала во Францию. У бабушки там были знакомые французы, которые разрешили нам жить в их небольшом замке в горах. Бабушка решила разводить кур. Купила инкубатор, но так как там не было электричества, приходилось ставить керосиновые лампы. Куры, разумеется, дохли. Так у нас с этой затеей ничего и не вышло. Потом решили делать конфеты. Там по дорогам повсюду росла ежевика. Мы ходили с корзиночками ее собирать. Идея заключалась в том, чтобы сделать из ягод конфеты в сахаре и продавать их. Но ничего из этого тоже не вышло.
Накупили заранее коробки, а делать конфеты так и не научились.
В конце концов Врангель с семьей поселился в Бельгии, где его теща на деньги, вырученные от продажи австрийской виллы, приобретенной еще ее мужем, купила небольшой дом.
25 апреля 1928 года Врангель умер. Мать Петра Николаевича писала: «Тридцать восемь суток сплошного мученичества!.. Его силы пожирала 40-градусная температура... Он метался, отдавал приказания, порывался встать. Призывал секретаря, делал распоряжения до мельчайших подробностей». Последними словами генерала были: «Я слышу колокольный звон. Боже, храни армию!»
Официальная причина смерти 49-летнего барона — скоротечная чахотка.
Часть эмигрантов расценили внезапную смерть Врангеля как убийство — большевики подсыпали яда. Другие вообще не верили в смерть — считали, что Врангель заснул летаргическим сном. «Не хороните генерала до появления трупных пятен», — советовали секретарю сторонники Петра Николаевича.
Один офицер написал в предсмертной записке: «Для меня его смерть означает конец всего, надежды вернуться в Россию больше нет». После этого офицер застрелился... Похоронили П. Н. Врангеля, согласно его завещанию, в русской церкви в Белграде. Его провожало огромное количество людей, 100 священников, 363 делегации, было возложено более 200 венков. Среди них был один засохший. Его якобы тайком переправили из России.
Перейти в архив