Летом 1926 года в научную ассоциацию Ростова-на-Дону поступила докладная записка — «Об организации Зоосада в г. Ростове-на-Дону». В записке говорилось, что «Ростов, превратившись из небольшого торгового города в столицу огромного Края и сделавшись быстро центром его экономической и культурной жизни, в то же время в культурном отношении продолжает оставаться позади многих даже менее значительных по своему положению городов Республики... Организация таких учреждений, как зоологический и ботанический сады, музеи и пр., а также развитие деятельности различных научных обществ, конечно, превратила бы город в действительный культурный центр Северо-Кавказского края...»
Далее в записке отмечалось, что необходимость существования Зоосада была осознана еще в 1923 году Донским Союзом охотников, когда он принял шефство над уголком живой природы при школе № 3 имени С.М. Буденного и стал поддерживать уголок, снабжая его животным и кормом для них.
Далее в записке отмечается, что уголок разросся, ему требуются новые помещения и большие средства.
В связи с этим инициативная группа — заведующий уголком т. Кегель, представитель Краевого Союза охотников т. Лерхе и участвовавший в создании Киевского зоопарка профессор Мирам обращаются в Донское общество натуралистов с предложением принять идею об организации в Ростове Зоосада в число задач Доната и начать работу без всяких проволочек.
В докладной записке были сформулированы основные задачи и направление работы Зоосада:
1. Он должен быть не зверинцем, а огромной живой лабораторией.
2. Животные должны, по возможности, содержаться не в одиночных клетках, а определенными сообществами и иметь относительную свободу.
Для организации Зоосада на первое время предлагалось использовать площадь сада, принадлежащего 3-й трудовой школе, — 1 966 кв. сажень.
В записке приводилась и смета — 20 000 рублей.
Предполагалось, что деньги дадут трудовые школы, коих в Ростове было 60 (по 1 рублю с каждого класса), Научная ассоциация — 3 000 руб., Союз охотников — 500 руб. И так далее. От т. Кегеля должно было поступить 100 руб.
21 мая 1927 года Президиум Ростово-Нахичеванского Совета Рабочих и красноармейских депутатов постановил: признать целесообразным организацию Зоосада, а также выбрать место для его размещения. 13 августа 1927 года тот же президиум постановил передать в ведение Зоологического сада бывшие дачи: Селютина, Коренблюма, Дутикова, Шахова, Горина, Попова и Гилярусова...
Первым директором зоопарка был назначен Владимир Вильгельмович Кегель.
О жизни Владимира Кегеля известно немного. Единственный человек, интересовавшийся судьбой первого директора, — это бывшая заведующая музеем Ростовского зоопарка Клавдия Константиновна Мирошникова.
— Я искала информацию с 1966 года, 24 года в общей сложности, — рассказывает Клавдия Константиновна. — Мне повезло: я разыскала 18 человек, рассказавших мне о Владимире Кегеле.
Вот что выяснила Клавдия Константиновна.
Владимир Вильгельмович Кегель родился в Таганроге в семье телеграфиста. По одним данным, будущий директор родился 26 июня 1884 года, по другим (более поздним) — в 1886 году.
Из Таганрога семья перебралась в Ростов. Учился Владимир в Ростове — в Казенной мужской гимназий на Таганрогском проспекте, самом престижном учебном заведении города. Ныне на этом месте школа № 43.
Что за «телеграфист Вильгельм Кегель»?
Как считает Мирошникова, в конце XIX века из Таганрога в Ростов переехала группа специалистов для организации в городе телефонно-телеграфной связи:
— Для них даже был специально построен трехэтажный дом на Дмитровской (ныне улица Шаумяна. — «Главный»). Среди специалистов были Кегели и Ланги.
В справочнике «Весь Ростов и Нахичевань» за 1913 год можно найти семейство Кегелей, но по другому адресу: Ростов, улица Темерницкая, 53.
Клавдия Константиновна пишет: «В 1905–1906 годах образованный юноша находился в гуще передовой молодежи. Будучи членом революционного кружка, он участвовал в выступлениях против жестокостей в гимназии: карцеров, наказаний, оскорблений личности. Окончив Харьковский политехнический институт, Владимир вернулся в Ростов и стал преподавателем естествознания в своей гимназии. Но начавшаяся первая мировая война, затем революция и гражданская война надолго оторвали Владимира от его мирной профессии. На его долю выпали все тяготы этих бурных лет».
Был ли Володя в гуще передовой молодежи или не был, нам неизвестно.
Но сына телеграфиста можно найти в списках участников Белого движения.
«Кегель Владимир Вильгельмович, р. в Таганроге. Чиновник военного времени. В Вооруженных Силах Юга России. Взят в плен. До осени 1921 — в частях Кавказского фронта».
Есть в этих списках еще один Кегель.
«Кегель Владимир Евгеньевич, р. 28 фев. 1886 в Донской обл. Сын чиновника. Ростовская гимназия, Харьковский университет. Зауряд-военный чиновник. В Вооруженных Силах Юга России; делопроизводитель этапного ветеринарного лазарета. Чиновник военного времени. Взят в плен, к 1922 — на особом учете в РККА. Жена — Мария Константиновна, врач. Брат, сестра».
Похоже, что речь идет об одном и том же человеке. В любом случае, получается, что гражданскую войну Владимир Вильгельмович начал «белым», попал в плен, закончил «красным». Выходит, он был женат?
В общем, наверняка можно сказать только то, что в 1922 году Владимир Кегель возвращается в Ростов, в свою родную школу, ставшую к тому моменту так называемой трудовой. «Нужно, чтобы воспитанник работал, как крестьянин, и мыслил, как философ» — лозунг школ нового типа.
В 1923 году в Совтрудшколе № 3 открылся первый в стране школьный Кружок любителей природы и первый живой уголок имени Брема.
Сейчас уже мало кто знает Брема. А в те годы все человечество зачитывалось его знаменитой научно-популярной работой «Жизнь животных».
Первыми экспонатами Кружка были: сухопутная черепаха, орел и ежик. Их приносили прямо на урок природоведения. Для них еще не было специального помещения, поэтому председатель Кружка Николай Суслов каждый день уносил их к себе домой, а на другой день приносил обратно.
Однако вскоре от Союза охотников прибыли лисы-корсаки, их поместили в коридоре. Потом появились грач, галка, ворона, белые крысы, белые мыши, кролики, морские свинки, хомяки, суслики, чижи, канарейки, аквариумные рыбки, ужи и ящерицы.
По словам Мирошниковой, главной задачей Кружка было изучение природы родного края. Кроме того, «непосредственный труд по добыванию продуктов, их сохранению, подготовке и кормлению, уход за животными и растениями способствовали выработке и закреплению навыков, необходимых на протяжении всей человеческой жизни».
Под руководством Кегеля юннаты издавали ежемесячный журнал «Красная заря» и были активными участниками художественной самодеятельности. Сценарии и музыку писали и исполняли Анатолий Софронов (советский драматург, поэт, автор текста песни «Ростов-город, Ростов-Дон») и будущая актриса Зоя Федорова (кстати, в общеизвестной биографии Федоровой этого ростовского периода нет). Федорова играла на пианино.
Кроме того, кружковцы должны были нести знания в массы — их коньком было кролико- и куроводство.
В конце 1926 года на территории школьного двора школы № 3 началось строительство клеток, были вырыты несколько небольших прудов и устроены загоны для оленей и косуль. Все эти работы выполнялись самими юннатами. Безо всякого вознаграждения.
26 июня 1927 года Ростовский зоосад (на базе школы № 3) был открыт для обозрения публики. Владимир Вильгельмович Кегель стал его первым директором.
Бывшая юннатка Мария Ланг написала в своих воспоминаниях:
«Как сейчас помню, где находилась касса Зоосада. Среди ночи спроси, и я правильно отвечу, сколько стоили билеты в Зоосад: 20 и 15 копеек. Какие звери были в Зоосаду? В первой от входа клетке жил любимец Владимира Вильгельмовича — кабан, за ним в маленькой клетке — лиса Дэзи, дальше была клетка медведя, загон косули и моего любимого оленя Алешки. Как наяву ощущаю его шершавый язык.
Очень хороши были вечера в Зоосаде. После вечерней кормежки все уходили домой, а мы с братом Николаем и сестрой Асей оставались под присмотром сторожа, пока приходила мама забрать нас домой. Она допоздна работала на центральном телеграфе.
За что мы любили эти вечера? Вечером мы выпускали во двор своих любимцев. Сначала медведицу Машку. Бегали вперегонки, кувыркались, играли в ловитки. Затем закрывали ее и выпускали моего Алешку. Он был так рад этим прогулкам, что с удовольствием подставлял нам свою спину....
И, конечно же, мы все любили своего учителя. Его просто невозможно было не любить. Любили тайно. Я тоже старалась, чтобы никто не узнал мой секрет. Однажды Кегель сделала мне замечание. И вот за что. В классе ботаники было три окна. На окнах мы выращивали разные цветы, и за каждым окном были закреплены ученики для ухода и наблюдений за цветами. Здесь же на стенах висели тетради-дневники, куда мы записывали свои наблюдения за ростом, цветением... Как-то Владимир Вильгельмович проверил мое окно и обнаружил в одном горшке пересохшую землю. Он написал мне в тетради: «Мара, ты недостаточно внимательна, нужно чаще поливать бегонию». Я была так рада этой записи. Она была для меня! Оторвав и свернув листок, я долго тайно носила его при себе...»
Мария Ланг была не единственной юннаткой, тайно влюбленной в Кегеля. Ее сестра Ася тоже собирала записки учителя. Но об этом позже.
Осенью 1929 года Зоосад наконец переехал на дачи.
Владимиру Вильгельмовичу далеко за сорок. На личную жизнь времени нет, он занят благоустройством территории — покинутые хозяевами дачи нужно приспособить под новых обитателей: зверей и птиц. Той же осенью в Зоосад поступило пополнение — в счет долгов по налогам власти реквизировали зверинец частного предпринимателя А. Филатова.
Как пишет Мирошникова, «несмотря на все сложности и загруженность по содержанию Зоосада, Владимир Вильгельмович продолжает научную деятельность. Налаживается тесное научное сотрудничество с Московским зоопарком».
— В зоопарке изучали поведение соболей. В Ростов приезжал профессор Мантейфель. Его труд лег в основу промышленного разведения соболей, за эту работу профессор был удостоен Сталинской премии, — рассказывает Мирошникова.
В 1936 году была начата работа по акклиматизации, промышленному разведению и одомашниванию австралийского страуса эму.
Ростовский зоопарк обеспечил страусами все зоопарки страны и коллекции двух зарубежных — Китая и Румынии.
Владимира Вильгельмовича ценят, приглашают в научные экспедиции... Но в конце 30-х в СССР лучше не быть на виду.
К 1937 году, несмотря на большое строительство в зоопарке, условия жизни животных были еще далеки от оптимальных. Звери болели, погибали. Каждый случай падежа исследовался с приглашением ученых и специалистов.
А тут, как назло, за короткий период погибает слон Булька (всеобщий любимец), затем морской лев, львица.
— У Бульки было раковое заболевание лимфатической системы... Стрессы, перевозка, он же попал в зоопарк из зверинца, а слоновника в то время еще не было. А потом у слона заболел зуб, зуб запломбировали — опять стресс, — рассказывает Мирошникова. — В смертях животных обвинили Владимира Вильгельмовича, никто не захотел разобраться.
1938 год стал последним годом работы Кегеля в зоопарке. Вскоре он был уволен и из университета, где на кафедре зоологии работал со своим ближайшим соратником Александровом Васильевичем Лерхе.
Удивительно, что «органы» не разоблачили группу немцев-вредителей: Лерхе, Ланг, Кегель. Не сообразили.
По словам Мирошниковой, Кегель не бросает работу по профессии и вскоре устраивается в одну из школ в районе Сельмаша.
Скорее всего, речь идет о школе № 21 (на проспекте Мира). Она только что открылась (в 1938-м), педагоги требовались. А может быть, это была школа-гигант на улице Металлургической (там сейчас 20-я и 75-я школы). К тому моменту она тоже уже была построена.
Зимой в одной шинели, в которой он пришел из армии, Владимир Вильгельмович с трудом добирается на работу.
Из воспоминаний Марии Николаевны Ланг: «Прежде чем одеться, Владимир Вильгельмович все тело оборачивал газетами, и ноги тоже, так лучше сохранялось тепло».
Как пишет Мирошникова, «такого бедственного состояния не смогла вынести одна из его учениц-юннаток, Ася Ланг. И тогда девушка, обожавшая его с детских лет, под угрозой самоубийства вымолила у строгой мамы разрешение на брак с Владимиром Вильгельмовичем, по возрасту почти равному с мамой. В 1938–1940 годах в семье рождаются двое сыновей. Но НКВД не оставил Кегелей в покое. В 1940 году с первой же партией высылаемых из города немцев семью отправили в Сибирь. Почти через месяц скитаний их вагон остановился на станции Юрга Кемеровской области. И здесь Владимир Вильгельмович продолжает учить детей природоведению».
Любопытный факт: ни Ланги, ни Лерхе высланы не были. Как считает Мирошникова, Кегелю не простили гибель слона.
В декабре 1941 года школа готовилась к новогоднему празднику. Владимир Вильгельмович отправился с ребятами в тайгу. Вырубили и привезли елку, но праздновать учителю с учениками уже не пришлось. Он сильно простудился и слег, ведь одет был в ту же старую шинель. С тяжелой формой крупозного воспаления легких его организм справиться не смог. Первая сибирская зима для многих высланных, в том числе и для Кегеля, была и последней. Он умер 31 декабря 1941 года. Спустя неделю умер и его девятимесячный сын. Похоронили их в одной могиле — суровая зима сковала землю, и выдолбить в ней могилу было очень трудно.
Как пишет Мирошникова, «еще несколько лет промучилась Анна Николаевна с сыном в Юрге. Но мир не без добрых людей. Помогли ей выбраться домой, в Ростов. Один из бывших ссыльных, пожилой человек Викулов предложил ей фиктивный брак, и только так, сменив немецкую фамилию, они выбрались из Сибири».
В Ростов Ася вернулась вместе с Викуловым, они вместе прожили еще несколько лет, но вскоре бывший ссыльный умер.
По словам Мирошниковой, Ася два года училась в Ленинграде, получила профессию агронома-оформителя.
— Она работала в тресте зеленого хозяйства. Он располагался в старинном особняке рядом с Домом офицером. Зеленое кольцо вокруг Ростова, центральные улицы — все это инспектировала наша Ася, она подписывала акты о выполнении работ.
Воспоминания Анны Николаевны о муже (они опубликованы в сборнике «У истоков Ростовского зоопарка») очень краткие, она даже не пишет, что Владимир был ее мужем, — просто друг и наставник.
«Память ушедших лет хранит образы, казалось бы, навсегда прочно позабытые. Мы можем долго не вспоминать, не видеть мысленно лица друзей юности. Но наступает миг озарения — и вот он, глядит на тебя твой безвозвратно ушедший друг, наставник, учитель.
Таким вот внутренним взором вижу я Владимира Вильгельмовича Кегеля. Высокий худощавый человек с тонкими, немного аскетичными чертами лица. Светлые волосы отброшены назад и открывают высокий, чудесной лепки лоб. Глаза ясные, смотрят внимательно и немного задумчиво. Интеллигент. Энтузиаст. Он весь, целиком, всем сознанием и даже, наверное, подсознанием погружен в любимое дело...
Когда Зоосад переехал за город, он был переименован в Зоопарк.
Под руководством В.В. Кегеля поднимались ввысь вольеры для грифов и белоголовых сипов. Сам Владимир Вильгельмович строил каменную скалу — их жилище. Появились большие загоны для оленей, косуль, зебр, лам, яков, эму. Были построены вольеры для обезьян, пушных зверей, фазанов, павлинов и других зверей и птиц. Целые аллеи были отведены под клетки для хищников. Для медведей возводились клетки с берлогами. Большое строительство в Зоопарке продолжалось с 1931 по 1937 год. С каждым днем Зоопарк становился богаче и краше.
Мы, юннаты, знали, что он не только книги свои дарил, но и часть своей зарплаты всегда тратил на кормление, животных.
Владимир Вильгельмович научил юннатов изготавливать скелеты животных и птиц, которыми пополнялся Музей.
За годы существования Зоопарка его несколько раз посетил московский профессор Петр Александрович Мантейфель. Он предсказывал большое будущее Ростовскому зоопарку и работам, проводимым непосредственно его директором. Но всему этому помешала война. 31 декабря 1941 года Владимир Вильгельмович Кегель скончался от тяжелой болезни, не дожив до 58 лет».
Вот (с небольшими сокращениями) что вспомнила о муже Анна Викулова.
Всю свою дальнейшую жизнь Анна Николаевна посвятила старшему сыну Николаю.
— Ася жила одна с сыном, потом он женился, она осталась одна. Ася говорила мне, что не могла даже показать фотографию Владимира Вильгельмовича своему сыну, рассказать об отце. Это было очень опасно. Репрессированные считались врагами, о них не положено было рассказывать. О Владимире Вильгельмовиче она рассказала только мне. Когда я издала книжку о зоопарке, привезла ее Николаю, его не было дома. В 12 часов ночи он позвонил мне, буквально рыдал: «Вы мне вернули отца, я о нем ничего не знал». Сейчас Николай Владимирович Кегель — пенсионер, много лет он проработал в патентном бюро. У него есть дочь. Его двоюродный брат работал учителем физкультуры в одной из ростовских школ. Недавно в Ростов приезжал сын сестры Владимира Вильгельмовича, он зоопсихолог, живет в Новосибирске.
Анна Николаевна написала три рассказа для детей «О братьях наших меньших».
Почти все рассказы печальные: об умирающей старой кошке, бесхвостой собаке, медвежонке-сироте. Рассказы посвящены памяти юннатки Аси Ланг, себе самой то есть.
Последний рассказ называется «Косолапый друг».
«Дядя Володя, — приставала я к своему любимому дяде, — помнишь, ты обещал рассказать о медведе, с которым познакомился в городе Нальчике. Пожалуйста, расскажи...»
Дядя Володя рассказывает девочке о медведе-сироте.
Заканчивается так:
«Спасибо, дядя Володя, мне было так интересно. Давай сходим в Зоопарк, мне очень хочется посмотреть на животных, особенно на медведей!»
Ростовский зоопарк. Первый послевоенный сезон.
Перейти в архив