КТО ТАКОЙ.
Роман Александрович Розенблит родился 30 октября 1934 года в деревне Струньково Кировоградской области Украинской ССР. Детство и юность провел в Ленинграде. После восьмого класса поступил в ленинградское училище культуры. Затем получил направление в Московский библиотечный институт (ныне — МГИК). В вузе познакомился с будущей женой, ростовчанкой Эвелиной Экономиди. В 1959 году, окончив институт, переехал к ней в Ростов. До 1968 года работал корреспондентом и ответственным секретарем газеты «Комсомолец». С 1968 по 2008 год — редактором и режиссером Ростовской студии кинохроники. Роман Розенблит — автор 48 лент. Среди них — «Хождение по квадратному кругу», «Жил человек…», «Виват Ростов», «Ноктюрн для аккордеона и памяти», «Алексей Берест», «Ностальгия по будущему», «Блокада», «Новочеркасск-62», «Корчагины с утра и до позднего вечера», «Версия», «Сверхмарафон к себе», «Дон и Цимла. Операция "Спасение?"» и многие другие. Большинство своих фильмов Роман Розенблит посвятил Ростову. Героями его лент становились и скромные труженики, и известные дончане. Розенблит снял три фильма о Чехове, два — о Шолохове, а также ленту о Калинине. Творческим кредо режиссера можно считать его же слова: «Я не вхожу в противоречия с жизнью. Стараюсь, если не улучшить ее, то сделать немножко другой». Заслуженный работник культуры, член Союза журналистов, член Киноакадемии «Ника». Занимал пост секретаря правления Донского союза кинематографистов, был дипломантом фестивалей документального кино в Киеве, Вильнюсе, Минске, Ростове-на-Дону. Награжден медалью «За оборону Ленинграда». Осенью 2016 года на ростовской «Аллее звезд» была заложена памятная «Звезда» в честь Романа Розенблита.
ЧЕЛОВЕК ГОРОДА.
Объять необъятное невозможно. Роман — человек разносторонний. Интересный. Веселый. Артистичный. Импульсивный. Вездесущий. Он был человеком города. Образно говоря, Ромаша родился с книгой в руке и больше никогда ее не выпускал. Он считал, что все, что напечатано, должно быть прочитано, поэтому был очень эрудированным человеком.
Его детство было тяжелым — блокада Ленинграда, голод, война... Роман получил очень тяжелое ранение: у него был шрам в области сердца, и он лишился кисти левой руки. Как мне рассказывала его мама, ему подчинялись все мальчишки во дворе.
Ребята сидели на лестничной площадке и подолгу ждали, когда же он выйдет гулять. На мой вопрос: «Как тебе удавалось быть заправилой, ты же маленький и худенький, а ребята — здоровые парни?», Ромаша отвечал: «Я им говорил, что если они не будут меня слушать, то я не буду рассказывать о Шерлоке Холмсе и графе Монте-Кристо».
МАЛЕНЬКИЙ И ХУДОЙ МАЛЬЧИК.
Мы с Ромашей познакомились в Москве в библиотечном институте. Учились вместе на факультете культпросветработы.
Все началось с того, что я подружилась с двумя девочками из Ленинграда. Они мне восторженно говорили, что в следующем году к нам в институт приедет некий Роман, и рассказывали о том, какой он замечательный. Все уши прожужжали!
Прошел первый год учебы. Мы шли с подружками по платформе «Левобережная» Октябрьской железной дороги, и тут они бросаются к какому-то мальчику. Обнимают его, целуют, радостно кричат: «Ромаша!» Помню, подумала: «Сумасшедшие!» Роман оказался маленьким и худым мальчиком с большим носом и огромной шевелюрой. Я на все это удивленно посмотрела и прошла мимо.
Роман шутил: «Увидел девушку. Упал в обморок. Очнулся — на руке кольцо!» На самом деле, я ему понравилась, и он напросился на мои именины. Пришел на мой день рождения с модным в то время китайским вином. Я говорю: «Кто это будет пить?» Он: «А ты что вообще не пьешь?» Я ответила, что пью только водку. Ромаша очень удивленно на меня посмотрел. Наверное, подумал: «Хороша барышня!»
Через два года мы поженились. Интересней, чем Роман, собеседника не было. Заговорил он меня.
ЖИЗНЬ ЗАКРУТИЛАСЬ.
Первый год в институте был обыкновенным: учились, сидели в библиотеке, смотрели фильмы… Все стало совершенно другим, когда приехал Роман. Жизнь закрутилась и стала такой, какой она должна быть в вузе, выпускающем работников культуры.
Роман был организатором вечеров поэзии. Обычно они проходили в холле общежития. В уголочке другие ребята бились в домино, в «козла». Их просили быть потише: они же шумят, кричат, стучат костяшками домино. Просьбы никак не действовали. Вдруг кто-то сказал: «Объявляется конкурс на лучшее стихотворение про доминошников!» Ровно через секунду, не задумываясь, Роман выдал: «Их не пробить стихом колючим, От них несет козлом вонючим». За свой шарж он получил лавровый венок и стал лучшим поэтом этого вечера, а опозоренные доминошники тут же испарились.
Роман — человек, который переворачивал жизнь. Ему удавалось приглашать в институт очень интересных людей. В их числе — Семен Буденный! Можете себе представить? Никто другой сделать нечто подобное, наверное, не мог. Ромаша создал атмосферу творчества. Совершенно другой стала художественная самодеятельность. Мы начали ставить веселые сценки, петь и танцевать, делать интересную стенгазету, протиснуться к которой на переменах было невозможно.
Дело в том, что личность Романа была особой. Он фехтовал, замечательно играл в пинг-понг, стоял в центре хора, участвовал в самодеятельности, делал хорошие шаржи на педагогов, сочинял очаровательные стихотворения... Роман был буквально повсюду. При этом никогда не считался лучшим студентом. Он пропускал лекции, но умудрялся поддерживать прекрасные отношения со всеми преподавателями. Лучшей ученицей как раз была я. У меня есть грамота Центрального Комитета комсомола за отличную учебу.
В наших дипломах написано: «культпросветработник». Это широкая профессия. Мы должны были нести культуру и просвещение в массы. Нам преподавала профессура высочайшего класса, внесшая весомый вклад в развитие наук и искусств. Нас учили театральному делу, невероятно интересно рассказывали о литературе и музыке, а лекции по живописи читали в Третьяковской галерее.
ДРУГАЯ ФАМИЛИЯ.
После окончания института я вернулась в Ростов. Думала, что буду преподавать в культпросветшколе. Места не оказалось. Директор школы сказал мне: «У нас открывается телевидение. Сходи и узнай, что это такое».
Когда я впервые зашла в необустроенную и темную телестудию, то подумала: «Куда я вообще попала?» Мне показали пульт и сказали: «Вот микшера, а вот — кнопки. Ты будешь работать помощником режиссера». Я решила, что работать здесь не буду, потому что вообще ничего в этом деле не понимаю. Потом меня отправили в командировку на уже работающую студию в Харьков. Мне настолько все понравилось! Я поняла, что никогда и никуда с телевидения не уйду.
Роман приехал в Ростов в 1959 году, когда окончил институт. Мне говорили: «Приедет ваш муж, мы его тоже возьмем к нам на телевидение». Но они не знали, что у него фамилия другая. Они ждали Экономиди, а приехал Розенблит. Естественно, никуда его не взяли.
Евреев в то время вообще не брали на телевидение.
Руководство Госкомитета по радио и телевидению вычеркивало фамилии евреев не только из списков претендентов на телевизионную работу, но и просто выступающих в эфире артистов эстрады, актеров театра и кино, музыкантов. Все «Голубые огоньки» того времени выходили в эфир исключительно отфильтрованным составом артистов. Что уж говорить о негласном указании в любую «идеологическую» организацию «лиц еврейской национальности» на работу не принимать...
Так Ромаша пошел работать в Лендворец. Он руководил художественной самодеятельностью. Его обожали все ребята. Но, конечно же, эта работа была не для него.
«РОМКИНА ГАЗЕТА».
Тогда на телевидении редактором работала замечательный журналист Алла Межанова. Она мне сказала: «В газете "Комсомолец" есть место завхоза. Давай предложим Роману». Естественно, он сразу же туда пошел. Но вы представляете, что такое Роман — завхоз? Как только он разговорился, его сразу же попросили что-то написать. Он побыл завхозом всего лишь пару месяцев, и его мгновенно перевели в собкоры.
Сначала он готовил небольшие заметки. Затем на годовщину Победы его отправили в Волгоград написать парочку материалов о ветеранах Великой Отечественной войны. Роман вернулся с десятком статей, на несколько полноценных разворотов. Очень быстро он стал в «Комсомольце» ответственным секретарем. Выпуск каждого номера во многом зависел от него. Фактически о «Комсомольце» в то время говорили, что это та самая газета, в которой руководит Розенблит. Естественно, Роман не являлся главным редактором этого издания. Но его роль была одной из ключевых, поэтому многие даже называли «Комсомолец» «Ромкиной газетой», зная, что огромная часть публикаций не выходит в свет без его редакторской правки, совета или согласования.
Владимир Понедельник (знаменитый журналист, прошедший всю войну собкором газеты «Известия», а затем возглавлявший ростовскую студию телевидения. — «Главный») как-то сказал мне: «Эвелина, а ты знаешь, кто сейчас — лучший журналист в Ростове-на-Дону? Твой муж, Роман Розенблит!» Его все знали и любили. Поэтому, когда Понедельник ушел с телевидения на студию кинохроники, то первое, что он сделал, — позвонил Роману и предложил перейти к нему на работу.
Ромаша очень сомневался. В «Комсомольце» он пробыл долго, но началась антиеврейская кампания. На редактора газеты наседали и говорили: «Как это возможно, чтобы у вас ответственным секретарем работал Розенблит?!» Роману, конечно же, все это было неприятно. Он, к счастью, ушел на студию кинохроники.
ОСОБОЕ ОТНОШЕНИЕ.
В Ростовской студии кинохроники Роман сначала работал редактором. Он очень хорошо писал. Причем даже московские и ленинградские журналисты отправляли ему сценарии на редактуру. Они понимали, что получат другой текст. Роман вносил много правок. Иногда практически полностью переписывал сценарии. Наша дочь Алена говорила: «Папа, это что, твой новый фильм? Или ты — соавтор?» Он отвечал, что нет. Ромаша считал, что это его работа, и он должен помочь. Поэтому к нему и отношение было особым.
Темы фильмов, которые выпускались на студии кинохроники, определялись только в общем: культура, сельское хозяйство, промышленность... Режиссеры и авторы могли предлагать свои идеи. Писали сценарий, а когда его утверждали, то начинались съемки. Готовый фильм необходимо было сдать комиссии Госкино в Москве. Там его или принимали, или нет.
Практически все фильмы вызывали противодействие начальства. Часто в Москве говорили, что фильм не пригодится, или снят как-то не так... Но про Романа ходила чудесная шутка: «Розенблит может сдать даже не снятый фильм». С ним было трудно бороться, потому что он всегда был очень аргументирован в своих доказательствах.
Один раз Романа срочно отправили в Москву на прием фильма о сельском хозяйстве. Сказали: «Съезди на денек, министр сегодня ленту посмотрит, а завтра вернешься». Он уехал. Прошла неделя, а министр все никак не мог посмотреть фильм.
На студии уже вывесили плакат: «До приезда Романа осталось столько-то дней». Он вернулся домой только спустя две недели. Фильм, естественно, был принят комиссией.
Режиссер студии кинохроники Леон Борисович Мазрухо в 1979 году снял фильм, принесший большие неприятности и ему, и всей студии кинохроники. Лента называлась «Возвращение в Новороссийск».
Мазрухо рассказал о том, как люди сражались на плацдарме Малая земля. Тогда считалось, что победа в этом сражении — заслуга Брежнева. Мазрухо о Брежневе не сказал ни слова. Роман вместе с Леоном Борисовичем долго и настойчиво «бились» за этот фильм, но его не принимали. Тогда Ромаша сказал: «Леон Борисович, миленький, давайте хотя бы поставим кадр, где Леонид Ильич на пароходе проплывает мимо Новороссийска». Мазрухо долго не соглашался, но все-таки поставил. Фильм приняли, но Леон Борисович после этого очень страдал и мучился. Дело закончилось инфарктом. Леон Борисович довольно быстро ушел из жизни.
Роман Александрович как старший редактор киностудии должен был ездить в Москву два-три раза в месяц. Ромаша привозил из столицы огромные коробки, набитые едой, колбасой и мясом. Когда я поехала в Ригу, чтобы проявить свой цветной фильм, меня спросили: «У вас же в Ростове еды вообще нет, как вы с этим справляетесь?» Я наивно ответила, что мы приспособились: «Муж все из Москвы привозит!»
НИ ОДНОЙ СВОБОДНОЙ СЕКУНДЫ.
Вы даже себе представить не можете, какой грандиозной была студия кинохроники. Здесь работали шесть-семь постоянных режиссеров. В месяц выпускались четыре журнала, снимались минимум десять своих документальных фильмов, а еще делалось громадное количество заказных лент на специальную тематику. Например, ко мне обратился Роман с просьбой сделать медицинский фильм про мужское лекарство, которое тогда только-только изобрели. Конец года, штатные режиссеры заняты по горло, а план надо выполнять. Конечно же, я согласилась помочь.
Тогда я поняла, что такое Роман в студии.
У него было прекрасное режиссерское видение. Когда я делала для них этот фильм, он внимательно все посмотрел и говорит: «Иннуля, видишь, здесь тележка слегка качнулась. Сделай план покороче». Я просто не обратила на эту мелочь внимания, а он сразу же заметил. Это очень его характеризует. Точно так же Роман смотрел ленты всех режиссеров студии.
Через каждые пять минут в громкоговоритель слышалось: «Роман Александрович, пройдите в монтажную к режиссеру Мазрухо», или «Розенблита срочно вызывает Геск», или «Пройдите в монтажную к Маневичу», или «Романа Александровича просит зайти режиссер Денисенко»…
И так далее, без перерыва. Ромаша бежит, чтобы дать совет, посмотреть какой-нибудь отрывок или что-то подправить и подсказать. За двенадцать часов работы у него не было ни одной свободной секунды. Он не мог даже спокойно поесть.
ПРИЗНАНИЕ В ЛЮБВИ.
Ромаша — человек очень грамотный и с искрометным умом. Потихонечку он и сам стал режиссером. Как правило, он был еще и автором фильмов, которые снимал. Я, как супруга, должна сказать, что люблю все его работы. Это так. Но особенно мне нравятся «Ноктюрн для аккордеона и памяти» и «Версия».
«Ноктюрн для аккордеона и памяти» — фильм о женском ансамбле баянисток, которые сразу же после войны выступали перед сеансами в кинотеатре «Комсомолец». Когда Роман узнал об этом ансамбле, то сразу встрепенулся. Он познакомился со всеми этими замечательными исполнительницами и побывал у них в гостях, взял интервью для фильма и подружился с ними. Ромаша снял совершенно очаровательную ленту.
Фильм «Версия» — очень теплая и хорошая лента о любви Ольги Книппер-Чеховой и Антона Павловича. Их переписка легла на прекрасную музыку. За Книппер-Чехову прочитала закадровый текст Танечка Малиновская, ростовская актриса Театра драмы. Роман показывал этот фильм во МХАТе. Там ему сказали: «Как вам удалось найти актрису, которая говорит точно так же, как Книппер?» К Ольге Леонардовне все до сих пор относятся по-разному. Некоторые говорят о том, что она женила Чехова на себе. Есть и другое мнение. Знаменитая советская актриса Софья Пилявская, которая снималась в «Версии», считала, что если он женился на Книппер, то только по собственному желанию. Мы же знали немало его любовных историй, которые ничем не кончились.
Ромаша считал, что создатели фильма «Версия»: автор сценария Яков Айзенберг, оператор Игорь Познанский и он сам, как режиссер, — с помощью этой ленты еще раз признались в любви своим женам.
КИЛОМЕТРЫ ПЛЕНКИ.
Ростовская студия кинохроники стала первой в Союзе, которая сделала фильм об Алексее Бересте. Его автором был Роман, а режиссером — Клим Лаврентьев (Народный артист РФ, с 1970 года работал на Ростовской студии кинохроники. — «Главный»). В нем снят еще молодой генерал Нечипоренко, который говорит: «Мы должны валяться в ногах у Береста, но мы делаем вид, что все это (знамя над Рейхстагом. — «Главный») — заслуга других людей!» Роман во многом помогал Климу. Дочь Алексея Береста, Ирина, всегда вспоминает, как Ромаша сидел и перебирал километры документальной пленки с Парада Победы. Хотел отыскать кадр с Берестом, который всегда шел первым. Ромаша так ничего и не нашел. Все эти кадры исчезли.
Значительной работой Романа можно считать цикл «Восхождение к пропасти», состоящий из четырех фильмов.
В него вошла лента об авиаконструкторе, который изобрел летательный аппарат. К сожалению, талантам этого авиаконструктора не суждено было найти свое практическое применение. Он не смог пробить бюрократическую машину, запатентовать свое изобретение и получить разрешение на полеты. Фактически, человек лишился своей главной мечты. Здесь же, в цикле «Восхождение к пропасти», был фильм о мальчике, которого убили в ничтожной школьной драке. Вроде бы случайно. Педагоги пытались все это просто замять и сделать вид, что ничего не произошло. Роман добился того, что многие получили по заслугам.
Третий фильм этого цикла рассказывает о ростовских бомжах — эту ленту страшно смотреть.
Сюда же вошел и фильм про панфиловца Ивана Добробабина. Их батарею почти полностью уничтожили немцы, но погибли не все. Среди выживших был Добробабин. Он три дня полз к своим и добрался до железнодорожной будки. Его выходили женщины. Потом Добробабина схватили немцы, отправили в концлагерь, оттуда он бежал. Затем вернулся в небольшое село на Украину, откуда был родом. Староста ему сказал: «Если ты появишься, то тебя схватят немцы. Давай сделаем вид, что ты наш полицай». Он согласился. О Добробабине говорили, что многих он спас от смерти... Как только это украинское село освободила наша армия, он сразу же отправился на фронт. Дошел до Берлина. После войны Добробабина вызвали в столицу и дали медаль за оборону Москвы, а спустя некоторое время на пятнадцать лет сослали в Сибирь как врага народа. Такие времена. Добробабин жил в Цимлянске. Роман посылал документы, чтобы его реабилитировали, но ничего добиться не удалось.
КАК НАДО ЖИТЬ.
Роман писал сценарии для киножурнала «Фитиль» и дружил с Сергеем Михалковым.
У Ромаши обаяние было настолько великое, что как только журнал начал выходить, кто-то сразу же потащил его в редакцию к Михалкову. Несколько его сюжетов, четыре или пять, если не больше, точно прошли в «Фитиле».
Роман всегда очень много писал. Как-то спрашиваю: «Чего это ты там пишешь?» Он ответил, что пьесу для театра. Он назвал ее «Виктория». Ее поставили ко Дню Победы на сцене нашего Театра драмы. Это потрясающая пьеса о том, как русские и немецкие семьи пережили страшное время. Зрители плакали. Примерно год спектакль пробыл в репертуаре театра.
Он написал еще одну пьесу — «Шолохов и Сталин». Николай Сорокин (главный режиссер театра имени Горького. — «Главный») говорил, что он ее обязательно поставит. Но Сорокин сделать это не успел.
Свой последний фильм Роман снял в 2008 году. Студия фактически уже не работала. Он сделал часовую ленту «Дон и Цимла. Операция "Спасение?"» о том, что нас ждет, если Цимлянское водохранилище разрушится.
К 75-летию Романа студенты РГУ захотели сделать о нем фильм. Поехали в Таганрог, потом в Ленинград... Но на создание полноценной ленты у ребят не нашлось средств. Весь снятый материал они отдали мне.
Я сделала о Ромаше фильм — «Правда. 24 кадра в секунду». Это был очень темпераментный и обаятельный человек. Он мог найти подход к любому человеку. Его обожали старики и дети. По-моему, мне удалось все это передать.
Когда я показывала фильм в Публичной библиотеке, то одна из ее работниц сказала: «Вы поняли, как надо жить жизнь, чтобы вам заложили звезду?»
ЭТО ВСЕ.
Мы сидели с ним на кухне. Роман уже плохо себя чувствовал. Говорит мне: «Иннуля, а ты помнишь, какой юбилей мы будем отмечать в этом году?» Я ответила: «Конечно. Мы будем отмечать 55-летие со дня нашей свадьбы!» Ромаша отшутился: «Нет. Уже ровно год ты мне макарон не даешь!»
Роман сильно болел диабетом. Ему стало очень плохо, и мы отвезли его в больницу. Когда профессор его выписывал, то сказал фразу: «Это все». Мы с дочерью Аленой неправильно ее истолковали и решили, что наконец-то Роману стало лучше. Через два месяца его не стало. Чуть-чуть не дожил до 55-летия со дня свадьбы.
В интернете есть много его фильмов. Не знаю, кто их выложил, но это и не важно. Если фильмы есть и их смотрят, значит, человек жив.
Перейти в архив