КНЯЖНА НАТАЛЬЯ

Непростая судьба писательницы Натальи Султан-Гирей, многие годы прожившей в Ростове-на-Дону в убогой коммуналке, полна загадок. Неоспоримых фактов немного. Первая ее повесть «68 параллель» была напечатана в городе на Неве в журнале «Литературный современник». Произведение получило прекрасный отклик ленинградских писателей и разгромную рецензию известного педагога Макаренко, назвавшего сей литературный труд «вредной повестью». Наталья Максимовна расплатилась за политически неверное творение сполна — 18 лет сталинских лагерей и 40 лет авторского молчания. В августе этого года Наталье Султан-Гирей исполнилось бы 100 лет.

Когда я начала собирать материал об удивительной судьбе Натальи Султан-Гирей, поняла, что еще ни разу не сталкивалась с таким количеством загадок. Обычно человек оставляет после себя гораздо больше четких материальных свидетельств, которые однозначно обрисовывают его путь. С Натальей Султан-Гирей все иначе, по мере накопления информации ее образ становился то предельно ясным, то снова размывался, как будто в определенные периоды жизни она сознательно хотела исчезнуть из поля зрения не только всех официальных учреждений, но и обычных людей. Противоречивая, запутанная, полная темных пятен биография... Невольно вспомнился знаменитый в квантовой физике парадокс, который называют парадоксом «кошки Шредингера».

— Представим себе, что есть некий ящик, в котором находится кошка, — говорил один из основоположников квантовой физики Эрвин Шредингер. — Там же баллончик с ядовитым газом, счетчик Гейгера и радиоактивная частица. Если последняя проявит себя как корпускула, счетчик радиоактивности среагирует, включит баллончик с газом, и кошка умрет. Если частица поведет себя как волна, счетчик не сработает, и кошка останется в живых. Что можно сказать о кошке, глядя на закрытый ящик?

Кошка либо жива, либо нет. Квантовая физика предполагает, что кошка и жива и мертва одновременно. И такое странное состояние будет продолжаться до тех пор, пока какой-нибудь наблюдатель не снимет эту неопределенность, заглянув в ящик.

Соприкоснувшись с судьбой Натальи Султан-Гирей, я чувствовала себя тем самым наблюдателем, который старается заглянуть в некий плотно закрытый ящик и снять неопределенность — происходило то или иное событие в действительности или нет.

О месте рождения Натальи Султан-Гирей, о ее настоящей фамилии до сих пор не существует единого мнения. Эта женщина жила в то не самое счастливое для страны время, когда многие пытались исказить факты своей биографии просто для того, чтобы существовать.А Наталья Максимовна хотела не просто существовать, она хотела жить. И жить ярко — любить, заниматься литературой... И то, и другое в те времена было смертельно опасно. Вот и пришлось Наталье Максимовне скрывать следы «неправильного» национального и социального происхождения, многократно менять траекторию судьбы.

Она родилась в 1910 году, по одним сведениям, в Италии в Генуе, по другим — в Ленинграде, есть свидетельства и о том, что место ее рождения Кубань. В документах тех годов она представляется то Натальей Сарач, то Натальей Ивановской, а впоследствии — Натальей Султан-Гирей.

Ростовская писательница Галина Ульшина, кропотливо исследовавшая массу архивных документов, касающихся Натальи Максимовны, пришла к выводу, что она была потомком древнего рода Гиреев, ведущих свое начало от крымских султанов. Ее отец — Моисей Сарач родом из Евпатории — одного из центров караимской жизни в Крыму (караимы — потомки хазар — тюркского кочевого народа VII—X вв., который принял иудаизм. — «Главный») — происходил из состоятельной купеческой семьи. Мать Натальи — Ольга Шабуневич — дочь действительного статского советника Сергея Шабуневича, работавшего в Министерстве путей сообщения вместе с Витте. Семейный союз Моисея Марковича и Ольги Александровны просуществовал короткое время. Они разошлись, и Ольга вышла замуж второй раз. Отчимом Натальи стал военный врач по фамилии Ивановский, очевидно, поэтому в некоторых анкетах Наталья вписывала фамилию Ивановская.

По признанию ростовского редактора книг Натальи Султан-Гирей Владимира Безбожного, который знал ее лично, «вопрос ее родословной является самым сложным и запутанным. Она никогда (во всяком случае в нашем с ней общении) даже намеком не упоминала о своих итальянских корнях, в частности, о бабушке, якобы жившей в Генуе, или о матери, но с настойчивостью и даже горячностью говорила о своих татарских корнях. Абсолютно серьезно и с демонстративной гордостью утверждала, что по отцовской линии является прямым потомком Чингисхана в 39-м колене. Она с гордостью называла себя княжной, при этом считала необходимым подчеркнуть: она именно княжна, а не княгиня. Княгиней, говорила она, может стать и горничная, если на ней женится потерявший голову князь, а княжна принадлежит к княжескому роду по крови. Все это она говорила, повторяю, с горячей категоричностью, так, словно кто-то ей имеет дерзость не верить. Хотя как раз в то время (середина 90-х) никто ее слова не подвергал сомнению, а уж тем более не называл легендой».

Непрост и вопрос об образовании этой удивительной женщины. Чем объяснить тот факт, что Наталья Максимовна помимо русского владела еще пятью языками — французским, английским, немецким, итальянским и испанским? Французским она владела в совершенстве, не хуже, а, пожалуй, даже лучше, чем русским. В разговорах не раз признавалась, что, работая, думает по-французски. Так ей удобнее, и продуктивность повышается. Как редактор, работавший с ней на протяжении почти 10 лет, Безбожный свидетельствует: порой в ее текстах попадались фразы довольно сложной конструкции, с несвойственным для русского языка грамматическим строем; они воспринимались даже не как перевод, а как калька с иностранного текста. И это при всем при том, что в принципе Наталье Максимовне как автору был свойствен достаточно простой, жесткий мужской стиль, без каких бы то ни было словесных изысков.

«Возвращаясь же к вопросу об отношениях Н. М. Султан-Гирей с Италией, хочется вспомнить один показательный и, я бы даже сказал, многозначительный случай, — пишет Безбожный. — Как-то, в году 1999-м, узнав, что моя дочка с мужем собираются летом в туристическую поездку по Италии, она с не свойственным ей смущением и множеством извинений попросила привезти ей с арены римского Колизея горсть земли, пропитанной, как она говорила, насквозь кровью жестоко преследуемых в начале новой эры христиан. Впоследствии она завещала высыпать эту землю на ее могилу. Не думаю, что это было сделано для поддержания своей легенды, поскольку никто об этом, кроме нас, не знал. Видимо, все-таки с Италией ее связывало еще что-то помимо исследовательского интереса».

Известно, что Наталья Максимовна училась в престижной школе № 15 в Ленинграде — бывшее Тенишевское училище. Согласно одним документам, она закончила факультет языково-материальной культуры ЛГУ и проходила стажировку в Кембридже, согласно другим — была студенткой Ленинградского энергетического техникума. Владимир Безбожный вспоминает, что «...Н. М. Султан-Гирей знала историю Древнего Рима и Италии не на уровне смены основных событий, а на глубоком, детальном материальном уровне, а такие знания можно приобрести только по первоисточникам. Где же и когда она это изучала? Так или иначе вопрос об образовательном уровне Н. М. Султан-Гирей пока что, как мне представляется, остается открытым».

Свою писательскую карьеру она начала блестяще. В ее первой повести шла речь о строительстве нового города на Севере — Хибины (в реальности — город Хибиногорск, находящийся на Кольском полуострове, после убийства Кирова в декабре 1934 года он был переименован в Кировск).

Наталья рассказывала о «перековке» сосланных в Хибины кулаков и других врагов народа посредством принудительного труда. Главный герой повести — Олесь Шовкошитный, молодой парень, «кулацкий сынок», «полный идей национальной украинской романтики». Олесь был ярым противником нового строя. У него не хватило духа убить председателя колхоза. Он застрелил собственную лошадь, чтобы она не возила воду для пролетариев. За это и попал «на перековку». В повести Олесь якобы перековался, но писательница подала это так, что в это мало кто поверил.

Ее произведение оценили очень высоко, правда, и заплатила она за свой успех непомерно дорого. Неприглядную роль сыграл в этом Антон Макаренко, написавший на ее произведение уничтожающую рецензию.

Историю с Макаренко в начале XXI века раскопал немецкий профессор-макаренковед Гетц Хиллинг, возглавляющий в университете города Марбурга лабораторию «Макаренко-реферат».

Хиллинг уделил Наталье Гирей много внимания, очевидно, потому, что именно Антон Макаренко стал тем человеком, который кардинально изменил ее жизнь. В донском журнале «Ковчег» Хиллинг опубликовал статью «Антон Макаренко contra Наталья Гирей» о репрессиях в литературных кругах Ленинграда. 

При помощи петербуржца Зиновия Тетенбойма Хиллинг нашел стенограмму заседания Ленинградского отделения Союза писателей 15 апреля 1937 года, где выступающие говорили о Наталье, как о «новом типе молодого поколения писателей, воспитанного нашим временем». Секретарь «Ленсоюза», пушкинист и литературный критик Н. Г. Свирин называл ее повесть «и талантливой, и таковой, что будет производить впечатление, что ее писал не начинающий автор, а профессионал. Это сказывается в языке, в умении построить диалог, в обрисовке круга людей и в построении сюжета. Мне хочется подчеркнуть, что вещь сюжетно очень острая, и поэтому вещь такая, которую трудно бросить, начав ее читать. Это большое достоинство, товарищи».

27-летнюю Наталью Гирей приняли кандидатом в члены Союза писателей. Ее повесть была удостоена второй премии в конкурсе на лучшее произведение по Ленинградской области. Ленгослитиздат планировал в рамках серии публикаций, приуроченных к двадцатой годовщине Октябрьской революции, выпустить повесть отдельной книгой.

В этот период Наталье сопутствует счастье и в личной жизни. У нее в самом расцвете роман с корейским летчиком Цоем, который был сокурсником Василия Сталина. Казалось, судьба благоволит молодой писательнице, но вскоре одно за другим на нее обрушиваются страшные несчастья.

В 1937 году Макаренко был уже довольно известным писателем, но, по его собственному признанию, в литературном мире разбирался плохо. Проводником в этот мир для него стал Александр Фадеев, который боролся в то время с ленинградскими литераторами. Статья Макаренко должна была ему в этой борьбе помочь.

Антон попробовал себя в качестве критика и составил весьма жесткую рецензию на произведение Натальи Гирей. «То, что написано на 150 страницах этой повести, оставляет у читателей впечатление тяжелое. Книга сделана настолько неудачно, с таким нарушением законов перспективы, с таким преобладанием вражеских тонов и вражеских слов, с таким завуалированным советским горизонтом, с такими подозрительными сравнениями и с такой холодностью, что при всем моем желании быть снисходительным к молодому автору я не могу быть снисходительным». После выступления Макаренко отношение к произведению Натальи резко изменилось. Вот заключение некоего автора Лесючевского: «Политическая вредность, враждебность повести «Шестьдесят восьмая параллель» очевидна. Как же могло случиться, что ее опубликовал советский журнал? Более того: почему некоторые критики и работники журнала и издательства подняли повесть на щит? Повесть рекламировалась как выдающееся произведение, как «открытие» журналом замечательного автора. Ротозейство, политическая близорукость и слепота еще находят себе место в литературной и издательской среде. История с повестью Гирей — печальный и суровый урок». В августе 1937 года прошло заседание ленинградского отделения Союза писателей, на котором клеймили повесть Натальи Гирей. Она была исключена из кандидатов в члены Союза писателей.

Примерно в это же время арестовали любимого человека Натальи — летчика Цоя (он был расстрелян в августе 1938 года). А уже в сентябре Наталья, не выдержав такой концентрации несчастий, попала в психиатрическую больницу. Она присылала писателю Сергею Семенову записки с просьбами вытащить ее из психушки. «Здесь самый воздух пропитан болью и человеческим горем. ...Если хотите сохранить во мне хоть кусочек не измученного, не истерзанного до конца, возьмите меня как можно скорей отсюда».

Супруги Семеновы много сделали для Натальи, похоже, это их трудами в октябре она была переведена из психбольницы в санаторий «Орлино», откуда присылала им благодарные письма.

Однако история с ее первой повестью уже набрала обороты. К начинающему писателю не проявили снисходительности. В исследовании Гетца Хиллинга сообщается, что 1 апреля 1938 года Н. М. Сарач-Гирей была арестована сотрудниками главного управления Госбезопасности УН КВД Ленинградской области. Ее привлекли к ответственности по знаменитой 58-й статье. Сарач-Гирей изобличалась в том, что является участницей антисоветской группы и ведет контрреволюционную работу.

На допросах она все отрицала. В обвинительном заключении от 25 сентября 1938 года говорится: «Следствием установлено, что Сарач-Гирей среди окружающих лиц вела антисоветскую агитацию, распространяла клеветнические измышления о руководителях ВКП(б) и советского правительства по основным хозяйственно-политическим вопросам. Выражала сожаление о расстреле участников троцкистского правого центра. Виновной себя не признала». Наталья получила пять лет лагерей.

Кстати сказать, Макаренко после критической статьи о повести Натальи и тех последствий, которые эта статья вызвала, стал гораздо осторожнее отзываться о работах своих коллег.

Наталью отправили в исправтрудлагерь в город Усольск, расположенный в районе Соликамска. В 1939 году — новый приговор. На этот раз ее приговорили к расстрелу «за контрреволюционную агитацию», но потом изменили наказание — она получила еще 10 лет лагерей с поражением в правах на пять лет.

«В каком году она была освобождена, понять невозможно, — пишет в своем исследовании Галина Ульшина, — архивные документы не дают таких сведений». В 1949 году Султан-Гирей уехала в Киргизию на Иссык-Куль и устроилась сторожем на лесосплав в поселке Рыбачий. Здесь в декабре 1950 года она получает еще один срок — 25 лет лишения свободы по той же самой статье. Наталья Максимовна попала в Хаблаг, а затем в лагеря Приамурья. Отсидела она семь лет, после чего в 1957 году снова была освобождена. В общей сложности Наталья Максимовна провела в лагерях 18 лет.

Галина Ульшина выдвинула предположение, что именно в лагерях Наталья Максимовна приобрела великолепные лингвистические знания. «Я думаю, более экстремальной языковой практики еще никто не выдумал, — считает Ульшина. — Многие бывшие ЗК в своих воспоминаниях пишут, что преподавателей в лагерях было более чем достаточно даже для получения академического образования. Хотя, не спорю, главным было в тех обстоятельствах — просто выжить».

Если исходить из имеющихся документов, после освобождения Наталья Султан-Гирей оказалась в Ростове-на-Дону. С какой целью она пересекла всю страну, чтобы оказаться в нашем городе? Этот вопрос остается без ответа. Однако именно здесь она обрела наконец пристанище — небольшую комнату в коммунальной квартире.

...Большое участие в судьбе Натальи Максимовны приняла Галина Цой — жительница Батайска, долгое время работавшая шофером в одном из исполкомов Ростова-на-Дону. Галина познакомилась с Натальей Максимовной случайно — в дождливый день решила подвезти пожилую женщину, которая шла по улице без зонтика. По воспоминаниям Галины, Наталья Максимовна зимой снимала койку в одном из городских домов, а летом в целях экономии жила в сарайчике, в котором хранились дрова и уголь. Там же стояла железная кровать, к которой был привязан любимец Натальи Максимовны — черный кот Дон Филипп. Стараниями Галины Цой престарелой писательнице выделили комнату в коммунальной квартире на улице Станиславского. Она постаралась устроить там своеобразный уют — настолько, насколько позволяли средства. С мусорки принесла кое-какую мебель, да еще старых плюшевых медвежат. Она сшила на них одежки и посадила на подоконник. Все стены обклеила плакатами с изображениями кошек.

Жила Наталья Максимовна на средства от репетиторства — пригодились знания языков.

Однако именно в это время в Ростове-на-Дону сложилась литературная судьба Натальи Максимовны — в 90-х годах издаются два исторических романа. Один из них посвящен Юлию Цезарю, другой — Данте Алигьери.

Владимир Безбожный вспоминает, что «факта публикации своей первой повести она не скрывала, говорила о ней часто, но в таком тоне, который должен был дать понять слушателю: это всего лишь первая неумелая проба пера. О конфликте с Макаренко не упоминала и подчеркивала, что большого внимания эта повесть не заслуживает... Зато с обидой рассказывала о том, как после своего освобождения (но еще не будучи реабилитированной) она вынуждена была издать 2 или 3 книги под чужим именем, отдав книги в руки чужим людям. Особенно сокрушалась по поводу своего романа о скифах; его согласился издать под своим именем один довольно известный татарский писатель, обещал всяческую поддержку, но после выхода книги в свет не только не поделился с подлинным автором гонораром, но и вообще порвал все отношения».

В конце жизни Наталья Максимовна списывается со своим двоюродным братом Михаилом Семеновичем Сарачом — владельцем успешного бизнеса в Париже. Брат материально помогал Наталье Максимовне, звал в Париж, но уехать она не решилась. Гонорары за два изданных романа, правда, очень небольшие, и средства из Парижа помогли стать независимой от репетиторства. Она даже обзавелась новым постельным бельем и стала делать маникюр. Помощь из-за границы сделала возможной и продолжение писательской деятельности.

Наталья Максимовна смогла закончить свой последний роман «Дитя века», о котором говорила, что в нем ее жизнь представлена такой, какой она хотела бы видеть ее в памяти потомков. Роман до сих пор не увидел свет. Абсолютное право распоряжаться рукописью принадлежит Александру Крахалеву — редактору ростовского журнала «Донское слово». Несколько глав из 700-страничного романа уже увидели свет на страницах этого издания.

...Наталья Максимовна похоронена в Ростове-на-Дону на Северном кладбище в 2001 году, оградка на ее могиле сделана на средства Союза писателей. Похороны прошли по католическому обряду, для чего приглашали ксендза.