11 февраля 1974 года Солженицыну пришла повестка из КГБ. В ответ он передал разносчику свою — никуда не пойду. «Прежде чем требовать у граждан, чтобы они повиновались закону, научитесь сами повиноваться законам!»
Но таким резким Александр Исаевич был не всегда. «Мы сошлись, потому что оба были людьми бесконфликтными», — вспоминает Эмиль Мазин, однокурсник Солженицына по физмату ростовского университета и, пожалуй, единственный его друг.
Танцовщица и офицер
Исследователи солженицынского творчества любят порассуждать на тему, кем мог бы стать Александр Исаевич, если бы в 1945-м не получил восемь лет исправительно-трудовых лагерей. Рядовым советским писателем типа Бориса Лавренева (автор «41-го», кумир Солженицына в молодости)? А может, певцом сельской буржуазии или деревенским Набоковым (кстати, отказавшимся от Нобелевской премии в пользу Солженицына), если бы не первая мировая и октябрьский переворот?
Деды и бабки Солженицына были людьми небедными. «Прапрадеда моего (по отцовской линии. — C. М.) за бунт сослали из Воронежской губернии на землю Кавказского войска», — пишет Солженицын. На Кавказе бывшие бунтовщики обзавелись хозяйством, осели. Дед по материнской линии Захар Щербак — чуть ли не олигарх: 2 000 десятин чернозема, 20 000 голов овец; поместье в станице Новокубанской — с двухэтажным особняком (работа австрийского архитектора), дизельной электростанцией и бассейном (тогда это называлось купальней). Чтобы поезда останавливались на ближайшей к дому станции, Захар Федорович регулярно перечислял деньги управлению Владикавказской железной дороги.
25 марта 1925 г. Саня с ружьем
Один из первых в России «роллсройсов» появился в семье Щербаков, машинами увлекался сын Захара — Роман. Над кроватью у Романа висел портрет Льва Толстого. Тогда «роллсройс» вполне сочетался с Толстым. Богатство Захар Щербак нажил собственным трудом — начинал батраком. Уважал немцев и любил говорить: «Да я ж Россию кормлю».
...В 1909 году отец забрал из пятигорского пансиона застенчивую тринадцатилетнюю девочку Тасю Щербак и отправил в Ростов, учиться. Лучшей в те годы считалась частная гимназия Андреевой рядом со старым собором. Попасть туда, как я понимаю, было не слишком просто. Захару Федоровичу это обошлось в фарфоровый бочонок осетровой икры, торт от Филиппова размером в квадратный аршин (71 см) и еще кое-какие коробки. Зато была решена и проблема с постоем: Таисию взяла к себе начальница гимназии, недавно овдовевшая дама с тремя детьми.
Учебное заведение Андреевой было передовым — историю преподавала жена революционера-подпольщика. С соответствующим уклоном. Здесь даже можно было быть освобожденным от изучения закона божьего. В случае иного, неправославного, вероисповедования.
В «Сведениях об успехах, поведении и пропущенных уроках ученицы 6-го класса Ростовской-на-Дону женской гимназии, сод. А. Ф. Андреевой, Щербак Таисии за 1910/1911 уч. год» — только «пятерки»: по всем 12 предметам, включая немецкий, французский, внимание, прилежание и поведение. Таисия Щербак — еще и первая танцовщица гимназии, ее идеал — Айседора Дункан. Весной 1913-го Таисия окончила гимназию и осенью отправилась в Москву. Захар Федорович рассудил, что его «экономии» (поместью) не помешает свой агроном. На сельхозкурсы княгини Голицыной попасть было трудно, но Таисия — со своими способностями — попала.
Никакого школьного романа в Пятигорске — по версии тамошних краеведов — между Таисией и Исаакием Солженицыным не было. Была молодежная вечеринка в Москве в апреле 1917 года. Любительница потанцевать и 26-летний офицер, приехавший в Москву в отпуск, понравились друг другу. На шестой день знакомства Исаакий сделал предложение. Таисия согласилась. 23 августа 1917 года молодых венчал бригадный священник — шла война и офицеру надо было возвращаться в часть. С войны, на которую он пошел добровольцем, Исаакий Солженицын вернулся в начале марта 1918 года, после заключения Брестского мира.
«Что мне непонятно в характере отца — это охота, — писал Александр Солженицын. — Охоту ненавижу, отрицаю». Охоту Александр Исаевич даже исключил из образа Сани Лаженицына — героя романа «Красное колесо». Прообраз Лаженицына — отец. Страсть к охоте погубила Солженицына-старшего. Летом 6 или 7 июня он погиб от выстрела охотничьего ружья: лошадь дернулась, зацепила ружье, курок был слабым.
Семь дней Исаакий Солженицын умирал в городской больнице города Георгиевска — врач не справился с сепсисом от попавшего в живот вместе с дробью пыжа. Перед смертью сказал жене (она была на третьем месяце беременности): «Позаботься о сыне. Я знаю, у меня будет сын».
11 декабря 1918 года в Кисловодске родился Александр Исаакович Солженицын. Исаевичем он стал уже позже, в 16 лет, в Ростове — напутала паспортистка. Исправлять ошибку Таисия Захаровна не захотела: зачем привлекать внимание к мужу, царскому офицеру? А вдруг вспомнят и отца-капиталиста (в 1932 году Захар Щербак погибнет в застенках ГПУ).
Читающий хулиган
В 1921-м Солженицына покидает Кисловодск. Ей лучше затеряться в большом городе. К тому же там проще найти работу. Хотя бы машинисткой. В 1925-м в Ростов окончательно перебирается и Саня.
По словам самого Солженицына, мама считала, что не должна выходить замуж. «Но это была ошибка, я нисколько не боялся отчима!» На роль отчима претендовал немец Герман Коске, талантливый человек — ученый и художник. Немца арестуют в 1941-м, когда начнется война.
Таисии Захаровне, как гражданке из «бывших», устроиться на постоянную работу было почти невозможно. Невозможно было получить и хорошую зарплату.
Беккеровский рояль из красного дерева, который Таисия привезла в Ростов из Кисловодска, пришлось отдать знакомым — в домике на Никольском (ныне — переулок Халтуринский), где поселилась мать-одиночка с сыном, места для него не было. Как и для пальм из отцовского дома.
«Я детство провел в очередях — за хлебом, за молоком, за крупой (мяса мы тогда не ведали), но я не мог связать, что отсутствие хлеба значит разорение деревни и почему оно. Ведь для нас была другая формула: «временные трудности», — напишет спустя годы Солженицын.
— Он был совсем непритязательным к пище. Жил с мамой очень бедно. Но мы не чувствовали этой бедности. Так жили все, — рассказывает Эмиль Мазин.
Как отмечают биографы, именно в Ростове Солженицын в возрасте 11 лет всерьез увлекся литературой. Во-первых, в 1929-м — за год — прочитал «Войну и мир». Во-вторых, начал сочинять собственные стихи и рассказы. К весне 1934-го у 15-летнего Александра выходит «Полное собрание сочинений». Правда, в одном экземпляре и в школьных тетрадях.
Были драмкружки — в читальне Карла Маркса, например. Но к театру, сочинению собственных произведений и чтению чужих жизнь подростка и пионера Сани не сводилась. Он был обычным мальчиком. Со склонностью к хулиганству... Его даже пытались исключить из школы — забросил за шкаф классный журнал.
Вместе с товарищем Александром Каганом всерьез обсуждал возможность бегства в Америку. Для начала надо было украсть на Дону лодку.
Морж со шрамом
А 9 сентября 1930 года ученик 5 «а» Саша Каган принес в школу финский нож.
Вот что пишет о дальнейших событиях сам Солженицын: «Мы с ним стали с этой «финкой» неосторожно играть, отнимая друг у друга, — и при этом он, не нарочно, уколол меня ее острием в основание пальца (так понимаю, что попал в нерв). Я испытал сильнейшую боль, совсем не известную мне по характеру: вдруг стало звенеть в голове и темнеть в глазах... Потом-то я узнал: надо было лечь, голову вниз, но тогда — я побрел, чтоб умыть лицо холодной водой, — и очнулся, уже лежа лицом в большой луже крови, не понимая, где я, что случилось. А случилось то, что я, как палка, рухнул — и с размаху попал лбом об острое ребро каменного дверного уступа. Не только кровь лила, но оказалась вмята навсегда лобовая кость. Перепуганный тот же Каган и другие, не сказавшись учителям, повели меня под руки под кран, обмывать рану сырой водой, потом — за квартал в амбулаторию, и там наложили мне без дезинфекции грубые швы, — а через день началось нагноение, температура выше сорока, и проболел я 40 дней». Позже из-за такой реакции нервной системы его не сразу возьмут в армию.
Шрам и вмятина на лбу остались на всю жизнь.
Были и другие версии появления шрама. В 1973-м (когда во Франции вышел «Архипелаг» и Солженицына выслали из России) первая жена Александра Исаевича написала, что сама она не решалась расспросить мужа о происхождении шрама. О ней Наталье Решетовской якобы поведал сорок лет спустя после случившегося школьный друг Сани Кирилл Симонян: мол, таким образом Саня прореагировал на замечание учителя, упал в обморок, ударился о парту и рассек себе лоб: «Если Санин ответ не тянул на «пятерку», он менялся в лице, становился белым, как мел, и мог упасть в обморок. Такая болезненная реакция на малейший раздражитель удерживала и нас, его друзей, от какой бы то ни было критики в его адрес».
Была еще одна версия — чешского журналиста, написавшего книгу о Солженицыне (по заданию КГБ и также ссылаясь на Кирилла Симоняна): школьник Шурик Каган, схватив одноклассника за воротник, резко оттолкнул, тот ударился об угол парты, упал и рассек себе лоб. Каган, мол, был сильно обижен на приятеля — тот якобы назвал его жидом.
— Потом Симонян стал очень крупным врачом, работал в Кремле, стал доктором наук. Но на него давили. Под конец жизни он сказал Солженицыну: «Ты извини меня, Саня, я иначе не мог», — вспоминает Эмиль Мазин.
Но это будет потом. А тогда в 30-х не было ни кремлевских врачей, ни Нобелевских лауреатов. Были мальчишки. Кока, Морж, Кира.
Кока — Николай Виткевич. Кира — Кирилл Симонян. Морж — кличка Солженицына. Чешский журналист уверяет: Морж — потому что «одутловатый, не слишком расторопный, нервный — стоило рассердиться, и у него появляется тик лицевых мышц».
Наталья Решетовская, Николай Виткевич (Кока), Кирилл Симонян (Кира), Лидия Ежерец, Александр Солженицын (Морж). 31 мая 1941 года.
Больше похожи на правду слова Решетовской: «Морж — это потому, что Саня до поздней осени ходил без пальто и всю зиму нараспашку».
Что касается нерасторопности... Солженицын занимался танцами, ходил в лодочные и велосипедные походы.
Физика, лирика и Наташа
В 1936 году Солженицын закончил ростовскую среднюю школу № 15 (в переулке Соборном). С золотым аттестатом можно было идти куда угодно и без вступительных экзаменов. Солженицын выбрал физмат Ростовского госуниверситета: литературного факультета в РГУ не было, а оставить в Ростове мать одну он не решился.
Как показало будущее, выбор был сделан правильно — учителя математики всегда найдут себе работу. «А что было бы, если бы я не совершил «ошибки» своей юности и вместо физмата РГУ поехал бы на литфак ИФЛИ (институт философии, литературы и искусства. — С. М.)? Какую производственную ценность я мог бы представлять в условиях моей послевоенной жизни?»
— Среди преподавателей ростовского физмата было немало достойных математиков: Вельмин, Богословский, Мордухай Болтовской (почетный профессор Сорбонны и Нью-Йоркской академии наук, в советское время его лишили званий — из-за «неправильного» происхождения. — С. М.), — Мазин и сам учитель математики. Он считает, что ради этих людей Саня и пошел на физмат.
По словам Солженицына, уже в восемнадцать лет (то есть в 36-м), прогуливаясь по улице Пушкинской, он решил, что будет писать роман о революции и начнет его с первой мировой. И не просто подумал, а пошел по ростовским читальням, пугая библиотекарш странными запросами. Первые наброски, сделанные в ученической тетради, почти без изменений вошли в «Красное колесо».
Любопытно, что, поступая в РГУ, Солженицын параллельно прослушивался и у режиссера Юрия Завадского, тогда работавшего в местном драмтеатре, — хотел попасть в театральное училище. Как пишет Наталья Решетовская, подвели голосовые связки.
Александр и Наталья — счастливые молодожены. Апрель 1940 года.
— Но Саня продолжал активно участвовать в художественной самодеятельности. Ставили чеховские вещи, он там играл главную роль, — рассказывает Мазин.
В начале 1937 года Таисия Захаровна получает квартиру в доме на углу Ворошиловского проспекта и улицы Горького.
Жизнь действительно становится лучше. У Саши появилась девушка — Наташа. Как и Кока Виткевич, Кирилл Симонян, она училась на химфаке. А еще — в музыкальном училище.
Жизнь за окном (а за окном был «замок» НКВД, занимавший целый квартал) не особенно интересовала Саню и его друзей. «Мальчики с луны», самовлюбленные и самодовольные. Потом Солженицын будет стыдиться этого времени.
Осенью 37-го комсомольцев РГУ стали вербовать в авиаучилища. Потом в НКВД — почти насильно, но удалось отбиться. «Сопротивлялась какая-то вовсе не головная, а грудная область». Отбился и отбился. Мимоходом.
И о Наташе, через много лет: «Восторженно поклоняясь избраннице, он не замечал, что инициатива и пыл их свиданий исходят от него одного, а она всегда остается в полном и невозмутимом равновесии».
«В то время жизнь моя была столь многообразна, что Саня, казалось мне, не мог заменить мне всего, хотя и значил для меня очень много. Мир для меня не заключался в нем одном» — это Решетовская, сорок лет спустя.
Как я понимаю, ухаживания Солженицына могли понравиться не каждой девушке. Жизнь его — отличника, редактора стенгазеты, актера художественной самодеятельности и старосты курса — также была достаточно разнообразна. И заполнена не одной Натальей.
«Встречаемся в 10 вечера, после закрытия библиотеки», — объявлял подруге Саня. А перед началом фильмов Наташа должна была опрашивать Саню, в какие годы, скажем, царствовал Марк Аврелий.
— С Наташей и Виткевичем они ходили по Волге — до Астрахани, ездили на велосипедах по Кавказу. В одном селе к ним подошел местный житель. Обратился к Сане: «Ты хороший человек, давай бабу менять на барашку», — вспоминает Эмиль Мазин.
Если судить по письмам, Александр был переполнен нежными чувствами к Наталье. Он писал длиннее и чаще, называл «бесценной девочкой», «сероглазкой», «коханкой», «огоньком». Но литература все равно была важнее телячьих нежностей.
6 июля 1939 года Солженицын вместе с другом Кокой едет в Москву — поступать в МИФЛИ.
На письменные запросы Москва не отвечала, поэтому друзья просто взяли билеты и поехали. Ночевать собирались в парке Сокольники. Ночевать в парке не пришлось — 20 июля и Солженицына, и Виткевича приняли в экстернат без экзаменов, дали места в общежитии.
Весной 1940-го Наталья и Александр зарегистрировали брак в ростовском городском загсе. Медовый месяц чередовался с чтением Маркса. И неизвестно, что для Солженицына было важнее. «Мы оба были до предела заняты, — пишет Решетовская. — После раннего завтрака бежали в университет или, если не было занятий, Саня уходил в читальню, а я оставалась дома делать расчеты по курсовой работе. Встречались у моих родных, и ровно в три часа обедали. Обед не должен был запаздывать ни на минуту! Иначе Саня предлагал его экзаменовать. После обеда он снова уходил в читальню, я же играла на рояле или бежала в музыкальное училище. Оттуда возвращалась за сумками с ужином и завтраком, приготовленными мамой, и шла на Чеховский (пер. Малый, там Солженицын и Решетовская сняли квартиру. — С. М.). Если время приближалось к десяти вечера, заходила за Саней в читальню».
— Во всех делах он всегда был передовым. И в учебе, и в самодеятельности. Активный был парень. Преподаватели нас уважали — мы хорошо учились. И я, и он закончили на «отлично». А Солженицын был еще и сталинским стипендиатом, получал повышенную стипендию. Таких в РГУ было всего 8 человек — это Мазин.
О необычном студенте ростовская кинохроника даже сняла сюжет — сначала Солженицын показывает физический опыт с аппаратом Тесла, а потом вкладывает в конверт листки, запечатывает его и надписывает — «МИФЛИ».
В 41-м «рассмотрев материалы об успеваемости за 5 лет обучения и результаты экзаменов, Государственная экзаменационная комиссия присуждает т. Солженицыну Александру Исаевичу диплом с отличием». Ему присвоена квалификация «научного работника II разряда в области математики и преподавателя». В Москву — сдавать сессию за второй курс МИФЛИ — Александр Солженицын приехал 22 июня 1941 года. Ростовский этап его жизни закончился. В нашем городе он будет бывать лишь наездами.
Предсказания и пророчества
Как-то Кирилл Симонян устроил в своей маленькой квартирке на Шаумяна спиритический сеанс. У Солженицына об этом так:
«Положили легкие пальцы на опрокинутое блюдце, Кока был поначалу наиболее недоверчив, чтобы другие не двинули, — но поведение блюдца превзошло фантазию любого из нас: некоторые вызванные иностранцы не могли справиться с русской азбукой (нам в голову не пришло заготовить и латинскую), иные русские выбирали буквы неграмотно (и потом мы догадывались, что они были в жизни неграмотны), Суворов гонял блюдечко с кавалерийской быстротой, Зиновьев — жалко ползал и оправдывался: «мы были с Лениным друзья», а кто-то на вопрос, будет ли война, уверенно ответил нам «1940», а «кто победит?» — и стрелка блюдца три раза подряд уверенно разогналась на «С» и один раз на «Р»: СССР! Но и не удайся эти сеансы, именно с тобою мы никогда не смеялись над мистикой...»
Блюдечко умолчало, что День Победы Солженицын встретит в тюремной камере на Лубянке, а Виткевич в 1974-м обвинит в своих бедах Солженицына — мол, Саня сдал его на следствии в 45-м (и Солженицын, и Виткевич получили сроки за переписку, в которой помимо всего прочего называли Сталина «паханом») и вообще назаконно использовал его имя в своих произведениях.
— Помню, мама Виткевича работала секретарем у ректора университета, а ему не разрешали жить в Ростове, жил он в Батайске, — вспоминает Эмиль Мазин. — Как-то приходит ко мне, мол, работы нет, что делать. Я сказал ему, что смогу помочь: «Математику знаешь?» — «Знаю». — «Я учитель, буду поставлять тебе учеников». И несколько лет — пока он не защитился, поставлял. Потом он с благодарностью мне сказал: «Знаешь, когда я занимался репетиторством, материально жил лучше, чем сейчас». На свадьбе я его гулял. Ну, а дальше история получилась неважная. Он уехал в Брянск, а дочка нашего общего знакомого была его соседкой. Приехала и говорит, что Кока пишет гадости про Солженицына. «Что вы делаете из него кумира!» Он под давлением КГБ писал такие вещи...
— Вы обсуждали с Виткевичем эту тему? — поинтересовался я у Мазина. — Как-то я встретил его уже в Ростове, он проскользнул, сделал вид, что знать меня не знает. Это черта характера... Он приударивал за Наташей, но ничего не получилось.
...В конце 49-го один из солагерников Солженицына погадал ему по руке. Выходило, что жить Александр Исаевич будет 70 лет и будет у него двое детей. «А раз у меня, то, значит, и у Натсика, ибо ни от кого больше невозможно никогда, не хочу, не захочу и не буду». «Милая, дорогая, любимая женщина! Как хочется детей! Зависть берет смотреть на фотографии чужих сынишек и дочурок».
Гадальщик ошибся: у Солженицына будет три сына. И совсем от другой женщины, тоже Натальи, но Светловой, переписчицы его произведений. Узнав в 1970-м, что Светлова ждет ребенка от Александра Исаевича, Наталья Решетовская попытается покончить с собой, а потом, в 74-м, при активном участии КГБ напишет книгу «В споре со временем».
Cолженицын и его вторая жена Наталья Светлова. Июль 2007 года.
— У меня в Одессе брат живет, его приятель — капитан дальнего плавания. Был он где-то на Тихом океане, там зашел в магазин. Видит — книжка Натальи. Он привез эту книжку. Саня был очень недоволен... — говорит Мазин.
«В споре со временем» предназначалась в основном для зарубежного читателя. Ее перевели на основные европейские языки. На русском она вышла в последнюю очередь и ограниченным тиражом. Купить ее можно было лишь за рубежом да еще, пожалуй, в книжной лавке МГУ.
Книга должна была раскрыть читателям глаза на «истинного» Солженицына, обычного человека, неверного мужа. Своего рода месть Нобелевскому лауреату за вышедший во Франции «Архипелаг ГУЛАГ».
Всю свою оставшуюся жизнь Решетовская пыталась объясниться с Солженицыным. В свое оправдание (мол, писала, как думала, никакой воды на мельницу КГБ) Решетовская издаст шесть (!) книг о бывшем муже. Александр Исаевич объяснений не принимал.
В последние три года Решетовская тяжело болела, не вставала с постели. Она часто спрашивала у друзей, как они думают, придет ли Солженицын ее хоронить. В 2003-м она умерла — среди фотографий, писем и книг своего бывшего мужа. Солженицын пришлет деньги на ее похороны. Но сам не приедет.
Улица имени Солженицына
Вероятно, когда-нибудь в Ростове одну из улиц назовут именем Солженицына. На сей счет есть президентский указ. Не исключено, что будет и музей. Впрочем, он уже был — в школе №15. Но в конце 90-х школа переехала в новое здание, ее место занял экономфак РГУ, а экспонаты исчезли. В 1994-м Александр Исаевич и Наталья Светлова даже посетили исчезнувший музей, в сентябре, через три с половиной месяца после возвращения из Америки. Тогда Александр Исаевич в последний раз увидел Садовую и Пушкинскую.
О том, что Солженицын собирается приехать в Ростов, руководство области узнало от Мазина.
— Он написал мне письмо, что хочет провести урок в 106-й школе, в которой я и сейчас работаю, — рассказывает Эмиль Александрович. — А я отдал письмо в газету и пошел в областную администрацию. Принимали Солженицына по высшему разряду. Поселили в «Московской», на втором этаже, в номере, где всегда останавливался Шолохов. Бедрик приносил виноград. Мэр Таганрога Шило подарил ему картину, а Солженицын отдал ее мне. Когда он шел по городу, за ним всегда тянулась толпа. Все говорили: «Мы гордимся вами, вы наш земляк!» Был Саня и у меня на уроке. Пришел, посидел, говорит: «Я завтра сам с учениками поработаю один урок».
— Он помнил математику?
— Конечно, помнил. У Сани — фотографическая память. У него есть большая поэма — «Дороженька». Он написал ее, когда камни ворочал в лагере. А на бумагу записал спустя несколько лет. «В круге первом» каждую строчку помнил...
На похороны Солженицына 6 августа пришли очень разные люди. В основном немолодые. Здесь можно было увидеть правозащитника Лукина, режиссера Говорухина, мультипликатора Петрова, мэра Лужкова, президента Медведева, поэтессу Ахмадулину, писателя Лимонова (прорвался со скандалом), бывшего председателя комитета по кинематографии и культуре Швыдкого.
На поминках в Академии наук Эмиль Мазин вспоминал товарища.
— Было много выступающих — академики, чиновники. Я не хотел говорить, но попросила выступить его биограф Людмила Сараскина. Я сказал, что вот сидят три Александровича, три сына Солженицына. Еще я сказал, что ваше горе — наше горе... И то, что пройдут века, а люди будут помнить Солженицына. Нормально я сказал?
Перейти в архив