— По каким каналам в 60-х поступала в Ростов музыка?
Александр Путилин и Александр Агеев сегодня.
По данным «Википедии», первый рок-фестиваль в СССР состоялся ровно пятьдесят лет назад, 9 мая 1969 года, на одной из баз отдыха на левом берегу Дона. Фестиваль был организован музыкантами ростовской группы «Утренняя роса». В фестивале, кроме упомянутой группы, участвовали ростовские «Неудачники», «Малыш и братья», «Корда». Плакат фестиваля, он же — задник во всю стену, изготавливали во дворе ростовского Дома Актера друзья музыкантов, начинающие художники.
Название «Вудсток-на-Дону» появилось гораздо позже, благодаря журналистам. Среди музыкантов этот фестиваль в 1969 году называли «поп-сейшн».
— Откуда была аппаратура?
— Первую аппаратуру мы делали сами. В Ростове ничего не продавалось, только в столице можно было что-то купить, но стоило все это так дорого, что нам было не доступно. Но в универмаге продавались отечественные гитарные датчики. Конечно, было видно, что датчик из ЦУМа, но мы их «облагораживали», снимали корпус, делали свой. Гитары выпиливали из дерева, красили. Со временем умельцы из оборонных предприятий научились делать прекрасные усилители, замечательные колонки, даже динамики делали, используя магниты Новочеркасского завода постоянных магнитов.
— В момент создания вашей первой группы на кого вы ориентировались?
— В нашу школу пришел Виталик Беломестный, сын очень известного музыканта. Его отец руководил несколькими джазовыми составами, герой войны, у него не было одной руки, и куском мрамора он прижимал нотный лист, когда надо было что-то написать. Надо понимать, что магнитофоны тогда были большой редкостью, а у Виталика был магнитофон «Днепр», потому что его папа был большой человек. Когда мы с Виталиком Беломестным услышали Beatles и увидели реакцию девушек на эту музыку, не сговариваясь, заявили: «Мы обязательно будем этим заниматься». Потому что очень важно заявить о себе, чтобы приобрести авторитет. А как можно было завоевать авторитет? Если у тебя было могучее телосложение, ты мог пойти на бокс или борьбу. У меня не было соответствующего телосложения, и я занимался спортивной гимнастикой. Заявить о себе я мог чем-то творческим. Поэтому мы занялись этой музыкой. Я не боялся сцены, потому что с первого класса ходил в кружок драматического танца, потом —на «художественное слово»: декламация, басни. Потом вел конферанс — на районных и городских конкурсах декламирования. Кроме Виталика, в нашу школу пришел Женя Хохлов. Еще был Сережа Шуханов, клавишник, очень продвинутый, он тоже откуда-то приехал, не ростовчанин. Шуханов играл рок-н-роллы, Элвиса Пресли. Мы все очень быстро познакомились. Директором 22-й школы был Георгий Сафроненко. До этого он 10 лет руководил средней школой в Германии, в группе советских войск. Это был прогрессивный преподаватель. Он дал нам возможность репетировать в актовом зале. Это 1965–1966 годы. Группу мы называли Blue Stars («Голубые звезды»). Когда у нас появился репертуар, мы попросились на танцплощадку «Мелодия» (в парке Октябрьской революции. — «Главный»). Играли бесплатно, в перерывах. Там было 3 отделения и перерывы по 15 минут. Руководил «Мелодией» Рафик Туишев, известный музыкант. Он сказал, что нашу музыку не понимает, она ему вообще неприятна, но, тем не менее, «вы собираете мне публику, поэтому играйте».
— А у вас была связь с другими городами? Что там происходило?
— Тогда со связью было напряженно. Простым смертным телефоны не полагались. Чтобы позвонить в другой город, надо было за день заказывать звонок. Когда мы выезжали на черноморское побережье, пересекались с ребятами из Питера, из Москвы. Встречи проходили в режиме братания. Тогда уже формировались разные стили. Наверное, географическое положение оказывало влияние, и южане были темпераментнее, ростовское смешение национальностей давало себя знать.
— Кто-то приезжал на гастроли в Ростов?
— О чем были ваши первые песни?
— «Как-то утром в зоопарке зверям раздали подарки, хочешь, ешь, а хочешь, сбереги. Лев сказал: "Я — очень скромный", но унес мешок огромный...»
— Да, люди до сих пор удивляются.
— Первый шаг — это большое желание. К тому моменту мы уже перезнакомились со всеми группами. У нашего известного рокера Саши Путилина была группа «Малыш и братья». Малыш — это было прозвище Путилина. Он был фронтменом. Были еще два брата — на ритме и бас-гитаре. Они играли в основном инструментальную музыку — по тем временам Путилин был виртуозом. Он очень серьезно всем занимался, он вообще человек с серьезным подходом ко всему. Группа «Утренняя роса», в которой я к тому времени играл, была инициатором фестиваля. Была еще группа «Корда» и была группа «Неудачники». Вроде бы была еще 5-я группа.
— И вы пошли в комитет комсомола?
— Нет, мы никуда не пошли. Отец Жени Хохлова был секретарем парторганизации института Севкавгипросельхозстрой. Наверное, он все-таки совершил какое-то партийное преступление. Это был замечательный мужик, фронтовик. Мы выпросили у него возможность воспользоваться их базой отдыха. Даже не посвящая в детали. И он дал разрешение... Сам фестиваль проводился 9 мая. В городе были праздничные мероприятия, и все внимание правоохранительных органов было оттянуто на эти мероприятия... Надо сказать, что участие во внесистемной музыкальной деятельности сделало нас довольно продвинутыми организаторами. Никто нас не финансировал, мы сами зарабатывали деньги. Играли на свадьбах, в школах, на танцах, тогда все это называлось «шары». Собирали деньги, потом что-то приобретали. Главное, что мы поняли: действовать надо смело и решительно, ничего не бояться. Это был главный опыт, который мы приобрели. Это не значит, что мы были какие-то безбашенные. Но мы занимались деятельностью, которая никак не поощрялась и не приветствовалась. Это выковало в нас определенные черты характера, которые позже помогли в организации первого бизнеса, когда уже в 80-х годах пошла волна. Я и Путилин были в первой волне кооперативов и малых предприятий.
— Ну, хорошо, вы договорились с местом, а как организовывали продажу билетов?
А никаких билетов не было. Информация передавалась из уст в уста. Приехать должны были только проверенные люди. Никакой же охраны не было, никакой службы безопасности. Во-вторых, люди должны были быть преданными делу и получать от этого удовольствие... Мы выехали накануне, установили аппаратуру, вынесли кровати. Практически всю ночь мы выпивали, слушали музыку, как сейчас помню, это был Pink Floyd.
— У нас появился лидер — гитарист, студент физфака РГУ, родом из Нигера — Бен Мухаммед Абдель-Крим. Он был очень темным, но у него были совершенно неафриканские черты лица, как у Александра Пушкина. Его привел Кент. Кент — Владимир Бураков — был меценатом. Он продюсировал группу «Славяне». Будучи руководителем автосервиса, он приводил в рабочее состояние автомобили, которые потом продавал. По тем временам он был очень обеспеченным человеком широких интересов. Вова «Кент» Бураков интересовался мотоциклами, Бена он и привез к нам на мотоцикле. Франкоговорящий Бен был из высокопоставленной семьи чиновников. Начальное образование он получил в очень серьезном правительственном лицее, но мы считали, что он получил образование во Франции. Бен принес в Ростов настоящую музыкальную культуру. Например, культуру проведения репетиций, подготовки композиций, расписывания партий. Женя Хохлов расписывал партии, и на репетиции мы приходили подготовленными... Бен приехал уже готовым гитаристом, прекрасно играл. Он был настолько талантлив, что русский язык ему дался сразу. Он говорил совершенно без акцента. Едем как-то в такси после очередного концерта, разговариваем, а таксист спрашивает Бена: «Можно спросить, а вы какой национальности будете?» Бен отвечает: «Как какой? Я — русский. А что, не видно сразу?»
— И сколько человек пришли на фестиваль?
— 500 человек точно, может быть, больше. Мы начали утром, часов в десять.
— Разве так можно — начинать концерт в 10 утра?
В 10 часов людей было еще немного. Человек 100–150. Где-то к 12 народ уже собрался. Первыми выступали «Малыш и братья», они куда-то торопились и уехали. Потом была «Утренняя роса». После нас — «Неудачники». Уже было много народу.
— «Неудачники» — хорошее название
— Что с участниками фестиваля сейчас?
— Пиня жив-здоров. Полностью отошел от музыкальных дел. У нас в «Утренней росе» играл Женя Котенев, писал песни психоделического плана на русском языке. Недавно у нас был концерт, Женя тоже участвовал, приехал из Сочи. На следующий день пошел к Пине. С тех пор прошло лет 40–45, а Игорь его увидел и сказал: «Ну, а с тобой я разговаривать не буду. В 1971 году ты сказал, что Путилин круче, чем я, как гитарист». Еще в «Неудачниках» был Володя Гражданкин. Когда наука пришла в упадок, он пошел преподавать в школу и просто влюбил в себя всех этих школьников. Но он трагически погиб, его сбил автомобиль. Был в этой группе и Миша Завалишин, прекрасный художник, сейчас он делает ювелирную миниатюру, церковную атрибутику, реставрирует оружие и панно из бабочек. Женя Сучков из «Неудачников» стал ресторатором, у него была шашлычная. Но, к сожалению, у него, как у многих музыкантов, было пристрастие к алкоголю, он ушел от нас раньше времени.
— А что с Беном?
— Бен был нам как брат. Мою маму он научил готовить курицу по африканскому рецепту, картофель фри — тогда в России не знали, что это такое. Мама была в ужасе, потому что надо было вылить бутылку растительного масла, а потом это масло можно было использовать только для фри. А это бесхозяйственно. Бывало, что он останавливался у меня дома. А потом он окончил физфак и стал настраиваться на отъезд. Появились нотки отчуждения. Когда он уехал, связь с ним прервалась. У него здесь была гражданская жена. Потом я неожиданно узнал, что у них есть общая дочь. А спустя лет 10–15 я встретил в городе девушку-метиску, которая поразительно напоминала Бена. Я понял, что это его дочь. От нее узнал, что сначала Бен уехал во Францию, у него были проблемы с советским дипломом... Потом он уехал в Нигер, там якобы преподавал в колледже. Больше ничего не известно.
— Ни у кого не было желания стать профессиональным музыкантом?
— Виктор Кутов стал профессионалом (после смерти Кима Назаретова Кутов возглавил его оркестр. — «Главный»). К 1972 году я был участником группы «Константа», которой руководил Виктор Кутов. Он играл на тромбоне и фортепиано, блистательный аранжировщик. У нас был состав из 9 человек, с духовой группой. «Константа» подражала Blood Sweat and Tears, играла джаз-рок. На фестивале «Ритм-72» мы заняли призовое второе место... А я уже был на последнем курсе. Я сказал: «Жалко, что мы не заняли первого места, но я с вами все равно должен попрощаться. Потому что музыка в нашей стране не является серьезным занятием, бизнесом». При всем уважении, это не индустрия. Получить себе серьезное применение в этом деле нельзя. Во-вторых, без музыкального образования делать там было нечего. Ну, как-то можно было подвизаться на этой стезе. Работали и без образования. Но было и третье — я уже год занимался в научном кружке, и у меня было большое желание заняться наукой. А если учесть, что мой папа был заслуженным изобретателем... Я пошел по этой линии. Короче, я попал к академику Воровичу в период становления Института механики и прикладной математики...Не так давно мне прислали запись песни Rolling Stones «Paint it Black» с моим русским текстом. Я его написал еще во времена Blue Stars. Исполняет песню московская группа, кажется, из Института стали и сплавов. Запись семидесятых годов. «Что будет, если все покрасить черным цветом, машины черные и черные коты, девчонки черные на черных тротуарах...» Этот текст сразу подхватили и запели в Союзе... Работая с Воровичем, я получил 50 или 60 патентов, опубликовал полторы сотни научных работ. Написать хорошую статью, которую бы цитировали, это как написать хорошую песню, которую кто-то подхватил и начал исполнять. Испытываешь такое же удовлетворение.
Перейти в архив