Scorpions и Диана Дадашева, корреспондент газеты «Коммерсантъ»
Было это в 2002-м, во время всероссийского тура Scorpions. В Ростове они были где-то в конце октября. После концерта во Дворце спорта мы с друзьями поехали в «Интурист» — караулить «Скорпов». Портье сказал, что музыканты часто спускаются в бар — там мы и засели. Пили водку. Примерно в час ночи, когда мы уже и забыли, зачем здесь торчим, появились Клаус Майне и Ральф Риккерман с каким-то мужиком. Оказалось, это врач группы. Он взял у бармена упаковку чистой питьевой воды и потащил в гостиничные номера. Я побежала на улицу за Клаусом и Ральфом. Они стояли возле лимузина и терпеливо упрашивали водителя: «Тайтаник», плиз!». Тот разводил руками: «Ни хрена не понимаю». Я вмешалась: «Вези их в клуб «Титаник». Ральф с Клаусом обрадовались: «О-о-о, транслэйта! Лэтс гоу вис ас!». Мы всей компанией загрузились в лимузин. Доктор тоже с нами. По дороге он сказал, что не позволяет музыкантам пить и курить — это вредно для здоровья. Они и правда не курили и даже не танцевали. Народ их узнал, девицы пялились, но подойти никто не решился. Ральф под неодобрительным взглядом доктора заказал себе пиво, мне — коктейль джин-тоникмартини. После нескольких бокалов попытался строить глазки. А потом увидел у меня на пальце серебряное кольцо со скорпионом. Правда, у него хвост к тому моменту уже отвалился. Но Ральф загорелся прямо: «Давай меняться!». А я тоже добрая уже: «Дарю!». Он надел скорпиона на мизинец, а с безымянного пальца снял керамическое кольцо и вручил мне. Уходили мы в невменяемом состоянии, на прощание много раз давали друг другу «пять». Кольцо то через год лопнуло, и я его выбросила.
Space и Сергей Медведев, главный редактор «Газеты Дона»
В СССР очень любили группу Space и ее композитора Дидье Маруани. Мы же космическая держава, а у Space музыка как раз космическая, с лазерными помпезными шоу на стадионах. Пластинки Маруани продавались в каждом магазине, для советских людей он был такой же звездой, как Пугачева и Леонтьев. И вот в самом начале 90-х я узнаю, что Маруани будет выступать у нас в Таганроге! «Удивительно, — думаю, — что ему, Маруани, тут делать?». Но сразу собрался и поехал. Приезжаю. Представьте себе — заснеженный город Таганрог, 1 января. На улицах пусто, все отсыпаются. Сугробы вокруг какого-то занюханного ДК. Вижу — под елками стоит сам великий композитор Дидье Маруани и ожидает хоть кого-нибудь: репортеров, публику, прохожих. А никого нет вообще! Я подхожу, здороваюсь. Вскоре подтягиваются заспанные журналисты местных газет — какие-то грустные пожилые женщины с блокнотами и карандашами. Маруани они в упор не узнают и проходят мимо. Пресс-конференция проходит в актовом зале этого неотапливаемого ДК, затем начинается концерт. В тот же холодный актовый зал чинно проходит администрация города, передовики производства и другие достойные люди. Начинает выступать местная самодеятельность. Под занавес этого «шоу» включается фонограмма группы Space и на сцену выскакивает сам Дидье Маруани. Трэш полный. Сам маэстро — в розовых штанах, вместо знаменитых клавиш — деревянный муляж синтезатора... Естественно, никуда не подключенный. И так маэстро минут десять скачет зайчиком по сцене ДК под фонограмму своих хитов, а администрация города и передовики производства сдержанно аплодируют. Похоже, никто не врубается, что на сцене настоящая звезда, а не артист местной самодеятельности. Чувство полной нелепости происходящего я запомнил на всю жизнь, никогда не видел больше ничего подобного. Сюрреализмом пахло и во время нашего с ним интервью. Мы гуляли с маэстро и его огромным охранникомарабом по пустым холодным коридорам этого ДК, с этажа на этаж, сверху вниз и слева направо. Идти нам было просто некуда. Никакого кафе поблизости — пустой ДК, вахтер внизу и нас трое. Я понимаю, что один из нас продал в СССР несколько миллионов копий собственных дисков, но сейчас он такой же лузер, как и весь остальной советский народ. Я что-то спрашиваю, Маруани тихо мне отвечает, а за окном пустого города так же тихо падает снег, разваливается Советский Союз и гибнут последние иллюзии... Мне было жаль несчастного Маруани, а еще больше было жаль арабаохранника, который признался, что успел в чужой заснеженной России заболеть сифилисом, и теперь все заработанные деньги ему придется тратить на лечение в родной, но дорогущей Франции.
B. B. King и Дмитрий Келешьян,
корреспондент Русской службы BBC
Десять лет назад в Россию впервые приехал легендарный Би Би Кинг. Мировые звезды тогда еще не были у нас частыми гостями, и его московский концерт вызвал фурор не только среди «сдвинутых» меломанов типа меня, но и среди тех, кто слыхом не слыхивал о короле блюза. Подступы к концертному залу напоминали пояс обороны Сталинграда: менты, еще раз менты и толпы не успевших вовремя приобрести билеты чудаков. Мы с друзьями, как взвод разведчиков в тыл врага, проникли в зал через служебный вход с помощью моей волшебной карточки музыкального корреспондента BBC и протекции знакомых. Несмотря на соблазн, я изначально отказался от идеи делать репортаж, хотелось просто послушать блюз. Значительность момента была подчеркнута обладанием места в первом ряду, прямо под сценой, откуда можно было чуть ли не рукой дотянуться до кумира моего отрочества. И вот после очередного гитарного пассажа мэтра я в каком-то состоянии детского восторга протянул Би Би Кингу свой любимый медиатор, смастеренный из костяной клавишной накладки, с которым никогда не расставался. Тот критически повертел его в руках, сунул в карман своего блестящего пиджака и, засунув руку в другой, вытащил свой медиатор и протянул его мне. Я глазам своим не поверил — на ладони лежал треугольничек с выбитой ажурной монограммой «B. B. King». После концерта мне удалось попасть к нему в гримерку. Я что-то сказал про то, что здорово-незабываемо-великолепно, и показал ему его королевский презент — мол, буду помнить всегда. Би Би Кинг в ответ устало похлопал себя по карману — мол, такая же фигня. Медиатор этот через много лет я подарил одному очень хорошему блюзовому гитаристу, огромному поклоннику Би Би Кинга, решив, что память не зависит от реликвий в шкафу. Интересно, хранит ли король блюза память обо мне?.. Но и короли, конечно, бывают разными. Когда в Россию приехал Ринго Старр, с которым я потом делал интервью, самый знаменитый российский битломан Коля Васин встречал его в аэропорту натуральным хлебом-солью и со слезами на глазах. Сбылась мечта человека! Ринго на него даже не взглянул, а охранники отшвырнули так, что хлеб полетел в одну сторону, а соль — в другую. Коля покраснел и сказал: «Ринго! Я думал, что ты — бог. А ты — мудак...».
Борис Моисеев и Владимир Добрицкий, экс-ведущий «СТС-Южный регион»
У меня совсем короткая история. Однажды, во время гастролей Бориса Моисеева в Ростове, стал свидетелем забавного диалога между ним и начинающим ростовским тележурналистом. Мальчик, видимо, стесняясь обращаться к Моисееву просто по имени, спросил, перед тем как начать запись: «Скажите, а как вас лучше называть?». Артист, глянув на часы, ответил: «Называйте меня хоть жопой, только давайте быстрее».
Владимир Этуш и Ирина Варламова, корреспондент «Газеты Дона»
В Ростов приехал патриарх советского кино — народный артист Владимир Этуш. Он здесь воевал, освобождал наш город. Я тогда работала для «Экспресс-газеты», это таблоид для домохозяек, а домохозяек, сами знаете, что интересует. А тут, на свою беду, 80-летний Этуш приводит на пресс-конференцию свою молодую жену Леночку. Мой первый вопрос о его знаменитых женах Этуш с честью выдержал, хотя было заметно, что он смущен. Прессконференция продолжается, я опять гну свою линию и спрашиваю его об отношениях с Людмилой Чурсиной. Этуш потихоньку начинает злиться. Вопросы задаются журналистами в порядке очередности, и каждый раз, когда подходит моя очередь, Этуш смотрит на меня с нескрываемым раздражением. Наконец, после очередного вопроса, он не выдерживает: — Господи, — восклицает в сердцах и показывает на меня пальцем, — она сейчас меня доконает! Но у остальных журналистов вопросы кончаются, а моя тема личной жизни Этуша кажется неисчерпаемой. — Расскажите, как работалось над вашим знаменитым образом Карабаса-Барабаса? — спрашиваю я. — Над Карабасом? — Этуш в недоумении, он явно ждал от меня какой-нибудь гадости. — Над Барабасом, — говорю, — это же образ мужчиныдеспота, мужчины-тирана. Шокированный Этуш секунду молчит, потом произносит ледяным голосом: — Мне хорошо работалось над этим образом, девушка. Была возможность импровизировать. В частности, я сам придумал знаменитую фразу Карабаса-Барабаса. Вы помните ее? — Нет, — отвечаю в замешательстве. — А вот послушайте, — Этуш вдруг надувает щеки и так выпучивает глаза, что я вижу перед собою живого КарабасаБарабаса, и мне вдруг действительно становится страшно. — Щас как дам... больно!
«Народные артисты» и Юлия Банишевская, корреспондент «Комсомольской правды-на-Дону»
Было это в марте 2004 года. «Народные артисты» только закончили участие в телепроекте и катались на автобусе по городам — «отбивали» вложенные в них деньги. Выступали они в Музыкальном театре. Я провела с ними целый день, было много всякого: в лифте мы, например, наглухо с ними застряли, чего Александр Панайотов очень испугался — со стороны это смотрелось уморительно. Но больше всего мне запомнились аппетит и хамство Алексея Чумакова. «Пожрать бы, — без конца повторяла восходящая звезда. — Впервые с таким сталкиваюсь, что не дают пожрать. Говорите, самый лучший зал в Ростове? Я уж вижу». Когда они, наконец, уселись обедать в «Белом рояле», Чумаков наорал на официантку. Просто так, выпустил пар. Официантка выбежала из обеденного зала в холл, наткнулась прямо на меня и накричала мне в диктофон: «Подумаешь, какая звезда! И не таких кормили! Агутин, Варум и даже Винокур такого себе не позволяли».
Перейти в архив