Я — ЧЕЛОВЕК ИЗ ДЕТСТВА. МОЖЕТ БЫТЬ, ДАЖЕ НЕ ИЗ СВОЕГО.

С заслуженной артисткой России Еленой Ксенофонтовой «Главный» встретился в ресторане, в день несостоявшегося конца света, после вечера поэтов-обериутов. Так что разговор получился с легким налетом абсурда.
Текст:
Сергея Медведева.
Фото:
Алексея Снегова.
Источник:
«Кто Главный.» № 84
0

Кто такая.

Заслуженная артистка РФ Елена Ксенофонтова родилась 17 декабря 1972 года в городе Хромтау, Казахская ССР. Окончила школу в 1990 году. В 1994-м поступила на актерское отделение ВГИК а. В 1998 году окончила ВГИК (курс Марлена Хуциева, актерская группа Иосифа Райхельгауза). Работала в Московском театре «Школа современной пьесы». C 2000 года работает в Московском драматическом театре Армена Джигарханяна. Ксенофонтова сыграла более чем в 30 фильмах.

У Елены сын и дочь.


В сегодняшней встрече звучали стихи абсурдистов-обериутов. Вы читали самые понятные их стихи.

Да, наверное. Доступные, скажем так. Это было мое первое знакомство с этой публикой и нельзя было начинать с обериутов фантасмагорических. Так что, я взяла известные стихи, понимаемые многими. Таков мой осознанный шаг.


Этот выбор отражает ваше сегодняшнее мировоззрение?

Мое сегодняшнее состояние.


А в театре ваше сегодняшнее состояние находит созвучное проявление?

Поразительно, но при всем своем отчасти иррационализме я — порывистая натура. Играю разные роли, но они получаются слишком романтичными... Если бы я читала поэзию, сопряженную с театральными ролями, то она бы казалась слишком банальной. Так бывает.


А какие фильмы вы смотрите, на какие спектакли ходите? С такими-то стихами...

Я в театр не хожу, я в нем работаю... Шучу... В основном смотрю экспериментальные спектакли, либо это спектакли моих друзей, на которые меня приглашают. В последнее время мне нравятся пластические — молчаливые, как я их называю, спектакли. Есть группа глухонемых артистов, которые сделали спектакль по «Чайке по имени Джонатан Ливингстон». Потрясающий спектакль. Я не думала во время просмотра, что они глухонемые, я думала, зачем в этом спектакле говорить. И так все понятно. Фоменки

мне очень нравились. Я очень люблю какие-то новые вливания в театр. Потому что, когда — а это происходит очень быстро — у актеров наступает пресыщение, и у зрителей оно не может не происходить. Типа «мы удались», «у нас уже есть свой почерк». И мне это перестает быть интересным, я не вижу поиска.


А театры DOC, «Практика»?

Вы знаете, я смотрела спектакли в DOC, но не все. Меня не интересует эпатаж в чистом виде. Я смотрела «Кеды», «Я — пулеметчик!» От последнего спектакля была в невероятном восторге, и не потому что там играет мой товарищ — Кирилл Плетнев, который получил премию «Чайка» за этот спектакль... Слава богу, у нас очень много хорошего происходит...

С «Практикой» сложнее. Как только люди начинают работать не по принципу «я делаю так, потому что не могу не сделать так», а «я делаю не так, как другой, лучше, чем другой», мне это не очень нравится. Когда кино снимается для фестиваля. Меня это раздражает, отпечаток откладывается.


Вы думаете, что кто-то снимает кино, думая исключительно о фестивалях?

Я это знаю, я прихожу на встречу с режиссером, и он говорит: будем делать для фестиваля.


Может быть, он лукавит?

Нет. Такой маразм имеет место.


И что же вы все-таки смотрите в кино?

Смотрела фильм «Дом» с Гармашом в главной роли (2011 год, три премии «Золотой

орел» и одна «Ника». — «Главный»). Очень неоднозначный фильм. Но достойный.


Не слышал.

Потом скажу, что еще видела, сейчас вылетело из головы.


А вы в Ростове бывали раньше?

О днажды приезжала на гастроли. Но не помню деталей.


Не исключено, что здесь по Пушкинской в 20-е годы прошлого века ходил обериут Николай Олейников, донской казак, уроженец станицы Каменской.

А вам показалось, что в моем мировоззрении есть какой-то крен, раз я выбрала

такие стихи?


Нет, ну...

Что женщина читает совсем не женские стихи?


М ожет быть и так. Но во всех этих стихах мир абсурден, но есть любовь.

Не только и не столько любовь, сколько вера, что разум — чистый, разум — все равно победит. Что даже в тех реалиях, в которых мы существуем, можно сохранить что-то чистое, глубокое, остаться верным самому себе.


А вы доверчивый человек?

Очень.


Сегодня должен был наступить конец света... Поверили в него?

Нет, нет. Но, как ни странно, с любопытством ждала этого дня.


В одном из интервью вы сказали, что в юности сами придумывали себе биографию. В каких формах это проявлялось?

Очень хотелось соответствовать... Провинциальная девочка приезжает в столицу, хочет заниматься определенной профессией. Понимает, что она не добирает в знаниях. И тогда она выбирает такой способ существования — такой странный, задумчивый образ. Начина-

ешь что-то рассказывать, придумывать о себе.


Ну что именно?

А х, боже мой! Я придумывала происхождение родителей, где и как я живу, рассказывала о традициях, которых у нас в семье нет. Я в это глубоко верила. В своих рассказах я много путешествовала, чего на самом деле не было. Я рассказывала свои впечатления о городах — то, что я слышала от других людей. Это шло таким снежным комом. Потом я просто физически устала соединять все эти нити. Я все это сбросила с себя и пришла к абсолютной правде. Легко!


А кто же ваша мама? Вы говорите, что она много работала. Но не говорите, кем?

Кем она только не работала. Она и металлургом была, окончила какой-то техникум, цветные металлы, что-то такое. Она была бизнес-вумен, у нее были частный детский сад, частная музыкальная школа, ресторан. Потом все это пошло прахом. Потом она работала в теплицах, в подсобных хозяйствах, на шахте — в тяжелые времена. То есть, у нее мощная такая биография.


И тем не менее она хотела, чтобы вы поступали в МГИМО ?

Она — человек невероятного ума... Она видела мои способности — мне легко давалась учеба... Но вообще-то я готовилась в историко-архивный институт, нынешний РГГУ.


Не на клиническую психологию?

Вообще-то я не очень туда хотела... Клиническую психологию я тоже рассматривала...


Мне кажется, туда идут люди, сами нуждающиеся в психологической помощи.

В определенном смысле, да.


В мединституты поступают самые нездоровые абитуриенты с хроническими заболеваниями. Так статистика говорит, по крайней мере.

Вы знаете, мою нынешнюю профессию тоже здоровой не назовешь. Так уж сложилось.


Так ваша мама уехала из Казахстана из-за вас?

Нет, когда она была горным инженером, мы много ездили, потом осели в Подмосковье.


Сегодня вы сказали, что собираете елочные игрушки?

Да. Еще у меня большая коллекция авторских кукол, таких серьезных. Я такая охотница за ними. Знаю очень многих авторов. Механические куклы для меня — холодные. Я могу их оценить, но держать в доме не буду. У меня есть свой выработанный вкус на сей счет... И елочные украшения. У меня уже вся квартира в игрушках, 7 елок.


А простые деревянные куклы типа Буратино вас интересуют?

Да. Есть такие. В Праге я нашла марионетку-Буратино в антикварном магазинчике. Но у меня нет цели собирать старинных кукол... У меня есть знакомые авторы, они мне звонят и говорят: я сделал новую куклу, приезжайте посмотреть.


Ваши знакомые говорят, что в детстве у вас были какие-то идеи, и эти идеи их пугали. Что это были за идеи?

Это вы где-то вычитали? Ну, что значит пугали мои идеи... Я всегда пыталась

что-то организовать, свою подругу-бухгалтера пыталась научить танцевать, создать какой-то коллектив. Я мечтала открыть литературный салон, я организовывала встречу нового года. У меня, наверное, до сих пор существует какой-то свой мир, в котором мне приятно существовать и который, слава богу, не вредит никому. Наоборот, даже забавляет. Я — человек из детства, может быть, даже не из своего. У меня бывает такая ностальгия по непережитому. Типа, я где-то что-то слышала и так странно, что это было не со мной.


Это созвучно стихотворению Заболоцкого «Я — только краткий миг чужих существований».

Да, да! 


Читайте также:


Текст:
Сергея Медведева.
Фото:
Алексея Снегова.
Источник:
«Кто Главный.» № 84
0
Перейти в архив