Кто такой.
Павел Лунгин, режиссер и сценарист, народный артист России. Родился 12 июня 1949 года в Москве, в семье сценариста Семена Лунгина и филолога Лилианы Лунгиной. В 1971 году он окончил отделение математической и прикладной лингвистики МГУ, а в 1980 году — Высшие сценарные курсы. В кино Павел Лунгин дебютировал как сценарист в 1976 году с фильмом «Все дело в брате». В 1990 году Павел Лунгин дебютировал как режиссер, поставив по собственному сценарию фильм «Такси-блюз», получил специальный приз за режиссуру на Каннском кинофестивале. В 2000-м Лунгин основал в России свою кинокомпанию. В марте 2012-го на российские экраны вышел его новый фильм — «Дирижер».
Журналисты на интервью к Павлу Лунгину заходят по очереди, и когда наступает моя очередь, я с блокнотом, диктофоном и бумажками с вопросами ощущаю себя, как на приеме к врачу.
— Сколько вам лет, девочка? — спрашивает режиссер.
Отвечаю, что двадцать один. Лунгин — не в докторском халате, а в пиджаке и брюках, и поза у него не как у врача, который принимает пациента. Он сидит, развалившись в мягком, низком кресле, и курит дорогие сигареты. Я пытаюсь аккуратно и по-деловому присесть, но не получается — кресло слишком мягкое и объемное.
— Я бы хотела поговорить о воспитании детей, свободе, ответственности, о том, что может сделать культура, о Боге, о компромиссе и принципиальности.
— Это темы для докторской диссертации, а не для интервью. Как вы хотите, чтобы я на них ответил?
— Допустим, ваш первый фильм «Такси-блюз». Там, на мой взгляд, поднимается тема воспитания. Главный герой — рок-музыкант, нашкодил, не заплатив таксисту. Таксист его нашел и стал «наказывать» и «воспитывать», как ребенка: заставлял мыть машину, забрав в залог его саксофон. В общем, воспитывал.
— Этот фильм как раз не об эффективности воспитания, а о наивности в процессе перевоспитания. Талант не воспитать, не перевоспитать невозможно. Талант живет своей жизнью и немножко по иным законам, в сравнении с обычным человеком.
— А как вас воспитывали?
Лунгин задумался, затянулся сигаретой.
— Ну, как-то воспитывали. Это уже неважно, давно это было. Сам я никого стараюсь не воспитывать. Я пытаюсь общаться и вести себя одинаково как со взрослыми, так и с детьми. Мне кажется, есть один принцип общения. Я не верю, что можно кого-то перевоспитать. Если уж воспитывать, то своим примером. Ты сам — твоя жизнь, твое поведение, как ты относишься к людям, деньгам, еде — это и есть пример воспитания для ребенка. И если нет таких примеров, то дети ощущают отсутствие смысла в жизни, пустоту, ощущают существование, которое строится только на материальных и бытовых потребностях…
— А у вас сын — художник. В фильме «Дирижер» главный герой, который покончил жизнь самоубийством, тоже художник. Это простое совпадение?
— Да, случайно совпало. У нас с сыном близкие отношения, совсем не такие, как у отца и сына в фильме «Дирижер». Смысл «Дирижера» в том, что можно быть одновременно интеллектуальным, духовным, творческим, состоявшимся человеком, но, тем не менее, если в тебе нет сердечного ума, а есть ум рациональный, ты можешь быть жесток, слеп и не прав.
— Как вы отнеслись к решению сына стать художником?
— Конечно, я его поддерживал. Хотя я ему говорил, если ты можешь не рисовать, а можешь увлеченно заниматься чем-то другим, лучше не рисуй, потому что понимал, что в профессии художника радости очень мало — и в плане самореализации, и в плане денег.
— Почему вы не сразу стали режиссером? Вы же до того, как сняли свой первый фильм «Такси-блюз», долгое время писали сценарии. Что вас останавливало?
— Да просто боялся я. Снять фильм — непростое дело. И потом, я начинал еще в период советской власти, и то, как я себя вел в то время, как говорил — очень не по-советски — ограничивало меня в возможности снять кино. В этом смысле, я — дитя перестройки.
— А вам не кажется, что свежий, может, даже дилетантский, взгляд иногда выигрывает по сравнению с опытом и профессионализмом?
— Ну, конечно, я же сам по жизни дилетант. Я режиссуре не учился. Я самоучка. Свой первый фильм снял в 40 лет. И в общем, то что сразу за свой первый фильм «Такси-блюз» получил приз в Каннах — это какое-то чудо. Я до сих пор так считаю. И я понимаю, что моя жизнь могла сложиться совершенно по-другому... Но если тебе есть что сказать людям, если ты накопил некий внутренний опыт, то он может заменить тебе очень многое, и ты можешь быть намного интереснее, чем человек, который не знает жизнь, не мучился, не страдал, не искал, а все время учился. Мне как раз такого систематического обучения и не хватает.
— «Такси-блюз», ваш режиссерский дебют, спонсировал французский продюсер. Как вы думаете, чем вы его заинтересовали?
— Да не я заинтересовал, сценарий понравился. Познакомился я с этим продюсером совершенно случайно. Жена организовывала выставки художников и однажды представила меня одному французу, который интересовался искусством. Мы разговорились. Я выяснил, что он французский продюсер, зовут его Марин Кармиц (продюсер Годара, братьев Тавиани, Куросавы, Фасбиндера, Лоуча, Гринуэя. — «Главный») и показал ему свой сценарий. Ему понравилось, потому что сценарий отражал дух перестроечного времени. Два главных героя. Таксист — весь такой советский человек, а саксофонист, наоборот, свободен от советских рамок, талантливый бездельник, вдруг в 90-е годы оказался успешным человеком, а привыкший к условностям, к тому старому советскому миру таксист, воспитывавший бездельника, вдруг понял, что добросовестность и трудолюбие не всегда ведут к успеху.
— Ваши последние фильмы — «Остров», «Царь», «Дирижер» кардинально отличаются от дебютных — «Такси-Блюз», «Свадьба». Они более тяжелые, более медленные в плане повествования, более вдумчивые...
— Да, конечно, мои последние фильмы совсем другие. Но и в ранних работах, и в последних есть одно связующее звено: в конце фильма, в результате каких-то исканий и размышлений, в герое просыпается то особое состояние, которое мы называем душой. Что такое душа, никто не знает. Наверное, это возможность делать что-то вопреки своим собственным привычкам, убеждениям, поступать не так, как ты привык, просто потому что не можешь поступить иначе.
— А вот если говорить о свободе, вам не кажется, что ваши герои сознательно ограничивают свободу? Взять тот же «Остров». Старец Анатолий, даже спустя много лет, не может жить спокойно и свободно. Его мучает грех предательства, которое он совершил еще в молодости...
— Ну да. Я тоже не ищу легких путей, потому что, мне кажется, ограничивая в себе возможность жить спокойно и обычно, ты как раз и обретаешь свободу. Свобода — это то, что приходит к тебе, когда ты перешагиваешь через состояние комфорта, привычной жизни.
— Понятно. А я читала, что свой фильм «Дирижер» вы трактуете как фильм об ответственности человека за свои поступки. И как бы предупреждаете о том, что некоторые поступки могут иметь необратимые последствия, и поэтому покаяние необходимо человеку на всех этапах его жизненного пути.
— Ну что же удивительного в этом? Не я первый, не я последний это говорю. А ты что, не знаешь, что важно уметь отвечать за свои поступки?
— Ну, в моей жизни очень мало ответственности. Я безответственна бываю по отношению к другим людям.
— Я тоже безответственный, если тебя это утешит.
— А в чем ваша безответственность проявляется?
— Я иногда веду себя, совсем не думая о последствиях. Делаю то, что мне кажется важным делать, а не то, что общепринято делать в какой-либо ситуации.
— А вы не боитесь, что потом, как главный герой фильма «Дирижер», когда что-то потеряете, опомнитесь и поймете, что жили неправильно, увидите то, что раньше не хотели замечать?
— Может быть и пойму. Я и сейчас это начинаю понимать и понимаю, что во многом был не прав и во многом был эгоистичен, думал о себе больше, чем о других... Момент этого осознания — и есть жизнь…
— В ваших фильмах один герой — дирижер, другой — композитор.
— Если вы говорите о фильме «Ветка сирени», то я его не считаю своим и не люблю. У меня были сложные отношения с продюсером. В итоге, фильм монтировали без меня. А вот по поводу культуры... Я не считаю, что мои фильмы могут изменить культуру в нашей стране, но они могут стать частью культуры. Потому что проблема духовного голода все-таки есть, а мои фильмы как раз обозначают вопрос, находят болевую точку времени — и у каждого зрителя будет своя: у кого-то та же самая безответственность, у кого-то наладятся взаимоотношения с детьми или родителями. И здесь главное — находить и ставить перед собой вопросы. Каждый день делать это. Вопросы, свойственные нашему времени.
— То есть, если после просмотра фильма у человека возникает больше вопросов, чем ответов, то этот фильм чего-то стоит?
— Конечно. Ужас нашего времени в том, что вопросов и смыслов очень мало. Интернет слишком легко дает людям ответы и тем самым прекращается поиск новых вопросов. Мы просто считаем, что на это жалко тратить свое время. Все думают, что все ясно.
— В фильме «Остров» главный герой доставал других попов вопросом: а напомни мне, что-то я запамятовал, за что Каин убил Авеля? А как вы думаете, почему Бог принял жертву от Авеля и не принял от Каина?
— Я не знаю. Я не знаю, потому что Бог не постижим. Наверное, все дело в любви. Любовь необъяснима. Вот почему ты, например, одного мальчика любишь, а другого нет. Не потому, что тот, которого ты любишь, лучше другого, а потому что он хуже. Вся наша жизнь строится вокруг любви. В конечном счете мы все делаем ради того, чтобы нас любили. И вокруг этой любви множество обид, напряжений, страстей, зависти. А, собственно, в фильме «Остров» Анатолий не просто так вспоминает притчу о Каине и Авеле. Монах, которого актер Дмитрий Дюжев играет, завидует Анатолию. И Анатолий рассказывает монаху о Каине и Авеле, чтобы он задумался о зависти, которая его гложет. Сила притчи как раз в том, что эта пьеса о зависти разыгрывается бессчетное количество раз. По сей день.
Перейти в архив