«Вы только не улыбайтесь Дмитрию, хорошо? — предупредили меня перед интервью. — Он с девушкой приехал, она ревнивая». Странная просьба. Разговаривать с известнейшим в стране комедийным актером и не улыбаться — все равно, что съесть перец чили, закусить лимоном и не поморщиться. Поэтому слово я дала, но не сдержала.
— Знаете, что о вас говорят? «Понтовый, не подступишься…»
— (С возмущением). Это такое вранье! Что значит не подступишься? Когда я приезжаю на гастроли, а мне назначают 60 интервью, зачем мне они нужны? От них не зависят сборы в театре, мой доход на ТВ. Поэтому я от них отказываюсь. Мне вот сказали, что ваш журнал
очень хороший, и я согласился, а просто заниматься пустобрехством не хочу…
Возникает впечатление, что ко мне не подступиться, да. Если я приезжаю на съемочную площадку, а мне выдают в виде утепления кальсоны, которые кто-то носил, с желтым пятном вот здесь (показывает в область паха), я их кидаю в лицо продюсеру.
— Было такое?
— Не далее, чем месяца два назад. Я говорю: «Ты сам, говно на палке, будешь носить вот эту ссанину». Да, я этим языком говорю, раз он себе такое позволяет. «Вот это вам, чтобы не замерзли». И дает мне грязные кальсоны! Я смотрю в растерянности. Вру? Про кальсоны?
(Переспрашивает у своей девушки – брюнетки с модельной внешностью, сидящей за соседним столиком. Она не сводит с нас испытующего взгляда). Не вру. Я кидаю ему эту ссанину. Возникает сразу: «Ох, какой наглец!». А на улице минус 28 градусов! И мне реально холодно! А он, продюсер, не понимает. Вот и получается, что я скандалист. А так я достаточно коммуникабельный и нежный человек (расплывается в улыбке).
— Знаю, не любите говорить о своем возрасте. А каков ваш физический возраст, на сколько лет себя ощущаете?
— Сколько есть, на столько и ощущаю. (Нагиеву 38 лет. — «Главный»). Возраст — это не только физическое состояние, но еще и какое-то наличие ума. Знаете, говорят, мудрость приходит вместе с возрастом. У некоторых возраст приходит сам по себе… без мудрости… Я не знаю, что не смогу сегодня сделать из того, что мог в двадцать лет… Я быстрее всех бегал марафон, может, сейчас если сигану, то и обкакаюсь на первом километре… Давно, давно не пробовал.
— Какой рекорд-то был?
— Я сейчас не помню. Много тренировался, за сборную страны боролся… В Советском Союзе.
— Да, это уровень!
— Нет, уровень — это большой теннис. Мы все за идею: самбо, дзюдо — за идею, в основном…
— А когда все же будет лет 70 — 80, когда вы будете не столь эротичным, сексапильным…
— Я подумал, что если за последние 5 — 7 лет появилась «Виагра», то, когда мне будет 80, чудеса какие-нибудь станут происходить… Поэтому у меня одна надежда на медиков. Хочется верить… И хочется верить, когда я буду в возрасте, то э-э-э-э… Замечательно сказал Лавров, Кирилл Юрьевич Лавров, которому исполнилось 80 лет, и с которым я имел честь сниматься в «Мастере и Маргарите». Он вышел на сцену и говорит: «Я вам тут сейчас буду рассказывать, что в каждом возрасте есть своя прелесть. Не верьте. Никакой прелести в старости нет. Старость — это убожество, и я лишь пытаюсь достойно дожить свою жизнь». Сейчас мне кажется, как и многим молодым, 20-, 30-летним, что я — бессмертный, что старость и хождение под себя в постели — это не про меня. Изо всех сил я пытаюсь цепляться за уходящие годы… Но я, наверное, больше-то пытаюсь в мозгах цепляться, курить я так и не могу бросить, единственное, что я не пью …вроде как и в спортзале пытаюсь что-то делать, но…
— Если бы вы были президентом, то...?
— (Недоверчиво). Если бы я был президентом?.. (Заметно воодушевляясь). Если бы я был президентом, точно начал бы с борьбы с коррупцией и с преступностью. Мне стыдно сказать, что бы я сделал… В Китае есть показательные процессы, там каждый год сажают и расстреливают коррумпированных чиновников. Чтоб не повадно было, я начал бы с этого… Невозможно заниматься порядочным людям бизнесом. Я с этим тоже столкнулся, у меня что-то там вялотекущее …какой-то бизнес есть.
— А что могло бы стать для вас «не вялотекущим» бизнесом? Одежда от Нагиева?..
— Это следующий этап. Конечно, есть мечты сделать брэнд и что-то выпускать: духи, рубашки или ботинки, презервативы. Почему нет? Я хочу, я хочу, только э-э-э-э… ну, я слишком много времени в этой жизни трачу на то, чтобы мне было где жить, на чем ездить и чем прикрыть свою задницу. Много отвлекаюсь по жизни именно на это.
— Из каких критериев исходите при выборе одежды, машин?
— Есть критерии, а есть понты. Один известный наш клипмейкер отправил письмо певцу Паффу Дадди — знаете такого?
— «Вы потратили на свой клип семь миллионов долларов, а я могу вам такой же снять за миллион». Пафф Дадди ему ответил по электронной почте: «Я не сомневаюсь, что вы мне снимете такой клип за миллион, только я не могу себе этого позволить». Поэтому есть вещи, которые (в сторону: «Дайте мне сок, пожалуйста. Девушка, дайте мне мой сок, пожалуйста!») нужно делать. Есть хорошая одежда, которую нужно носить, хорошие машины, на которых можно и нужно ездить, а есть понты, которым я иногда вынужден соответствовать.
— Насколько вас устраивает собственный кинематографический образ? В сериалах вы играете одних бандитов, не удается же раскрыться…
— Меня не приглашают туда, где можно открыться. А сам я пока не готов снимать кино… Я зависимый человек, абсолютно. И это ощущаю. Игорь Лифанов, мой друг, который играет бандитов, — человек с большим чувством юмора, но есть амплуа… Те фильмы, в которых я снялся и, мне кажется, прилично, пересмотрел: в общей своей массе полное барахло. Может, у меня там и ничего роль, а в общем кино барахляное.
— Душа раскрывается в «Осторожно! Задов»?
— Можно и так сказать. Пока у меня есть телевизионные программы, где я могу пошутить, быть посвободнее, до тех пор позволяю себе в кино играть бандитов. И еще спектакли… Если сочтете нужным сходить на спектакль, увидите: там чуть другой я.
— Кстати, о спектакле… В одном из провинциальных городков церковь требовала запретить вашу «Кысю»…
— В этом же городе неделю назад перед концертом Моисеева они легли на мостовую. Есть такие города. Помните, «я Набокова не читал, но осуждаю». Они не читали пьесы, они не видели спектакля, но они осуждают. Для них главный манок, что в спектакле есть мат. И чем скабрезнее публика, тем больше мата она там слышит. Есть ларечники, они у ларька стоят. Вот они пьют целыми днями, приходят на спектакль, а там то же самое. Вот он не понимает: вроде в театр пришел, вроде нагладил единственную рубашку, а здесь тоже мат… А
нормальные люди выходят с «Кыси» и смеются, и плачут. Они что-то другое там видят. И мы играем другое.
— Вас такое отношение подкашивает?
— Да. Меня могут подкосить реплики из зала: «Фу, какое говно!» или «Давай, Димас, красавчик». Люди расценивают это как некий концерт. Скажем, мы недавно отработали в Калининграде, где организаторы очень попали с концертом Демиса Руссоса, который либо не приехал, либо зал не собрал. На сегодняшний день спектакль «Кыся» — это такая палочка-выручалочка, тьфу-тьфу-тьфу: привези и собирай. И вот местный импресарио уговаривает: пожалуйста, приедьте. Я ей говорю: «Ну, нет дырки, нет возможности». — «Ну, вот же есть у вас 17-е число». И мы приезжаем, она арендовала ледовый стадион на 6 тысяч зрителей. Народ на льду с пивом, концерта ждут, Deep Purple приехал… Денег собрали тысячи четыре с половиной, пять. Помогали ей возвращать долги. Вот такая атмосфера не театральная. Бутылки не кидали. Слава тебе господи, этого народ себе не позволяет. Уровень культуры все-таки другой, мы ж растем.
— Публика вас узнала благодаря «Осторожно, модерну!». Сколько у вас тогда получалось…
— Денег?.. Чё получалось?
— Смен амплуа.
— До 10 перегримировок за съемку. Такая тяжелая работа, поскольку это же малобюджетный проект, нет возможностей… Скажем, американцы оценили каждую серию в пять съемочных дней и три дня монтажа. А мы снимаем день и еще день монтируем. За отсутствием средств просто. Поэтому приходилось снимать, перегримировываться с огромной скоростью.
— Это же был «самоделкин», поток фантазии. Вы сильно рисковали.
— А я все время работаю на «перспективных» каналах или «перспективных» проектах. Чтобы ни начинал, мне все время говорили: «Это очень перспективный канал. Со временем он станет огого». Сейчас, может, это и есть подтверждение, что я чего-то правильно сделал,
когда после закрытия программы «Окна» меня пригласили на все федеральные каналы. Все! Да… Мне это очень льстит, и для меня это большая честь. Я переговорил со всеми генеральными продюсерами всех каналов. Ну, и сделал выбор…
— Кстати, об «Окнах». Не обидно, что Жванецкий «подоконником» обозвал?
— Если вырвать из контекста, то да. А вот если дословно вспомнить: «Талантливый «подоконник» Нагиев». Подоконник, но талантливый, гад. Для меня это большая честь. Потому что Жванецкий, прямо скажем, не последний человек в стране, я его всего прочитал, еще давно, я считаю его действующим классиком… Гурченко тоже не позвонит абы кому…
Она мне позвонила, мы с ней даже не были знакомы. Предложила совместный спектакль. Я говорю: «Давайте до этого доживем, а пока, если не возражаете, поснимаемся в «Задове». Она сказала: «Нагиев, я вам на это и намекаю». И снималась у меня на постоянной основе. На каждую съемку приезжает она, Люба, Любовь Григорьевна Полищук, Татьяна Васильева. Такие монстры абы к кому не едут. Их ушатать сниматься… ох… Панкратов-Черный, «мальчик» Игорь Лифанов… Значит, что-то правильно делаю.
— Вам как зрителю было приятно смотреть «Окна»?
— Это единственная программа в стране за все существование телевидения, которая была на втором месте после программы «Время». Только где «Время», где Первый канал, а где канал ТНТ. До тех пор, пока в «Окнах» были крепкие истории, они давали сумасшедшие рейтинги. То есть я доказал, что не так важно, на каком ты канале, важно, что ты делаешь. Потом был момент, когда цифры очень упали, и мы потратили полгода на то, чтобы эти цифры вытянуть. Мы их выдернули и сразу программу закрыли — второго падения она уже не пережила бы. Все, что делается сейчас в этом направлении, — это лишь пародия на наши «Окна». Есть легенда. Как «Кола». Можно выпускать разные напитки, но есть «Кола».
— Герои «Окон» — это были все же актеры?
— Вам сказать, как это на самом деле?
— Можете соврать.
— Я вам так скажу: ни в одной программе на ТВ нет реальных героев. Эти слезливые передачи по федеральным каналам, как встречаются спустя сорок лет бабушки и плачут… Это вранье.
— Но вам не претило работать в «Окнах»?
— На том этапе мне это никак не претило. У меня абсолютно правильный русский язык, я не ругаюсь в кадре матом, говорю неглупые вещи… За кадром, конечно, интересные были вещи, вот, скажем, сидит Леша Климушкин, он создатель программы «Окна», человек, стряпающий эти истории. Приходит герой и не может рассказать свою историю, потому что он не артист. Он тыр-пыр. И Леше приходилось просто натаскивать их, как пса натаскивают, перед камерой. Он бил их по щекам, чтоб разозлить.
— Если вернуться к Задову. Вот вы, когда в женщину переодеваетесь…
— Вы про мою ориентацию спрашиваете?
— Нет.
— Про мою ориентацию говорят люди, не знающие моей сложной личной жизни. Когда мне говорят, что я гей… у меня сначала это вызывало улыбку, теперь стало вызывать раздражение. Мне отвратительны все эти сплетни.
— Я просто хочу узнать, что вы чувствуете, когда играете женщину?
— Во-первых, я наблюдательный человек. Во-вторых, обученный. У меня образование театральное, знаю секреты. Я не играю неких женщин, а каждую женщину делаю судьбой, даже если это проходной образ. Плохой артист от хорошего чем отличается? Плохой может прикинуться. Ну-ка, прикинусь-ка я женщиной. И прикидывается. А хороший, если не сказать: «Стоп», может тянуть этот образ часами, выйти из дома и продолжать жить в нем. Я — хороший артист. Каждая женщина у меня с судьбой. Как и мужчина, как и коты, как и муравьи.
— Телевидение забито отрицательными героями, и страна в целом получается отрицательной. Какого героя вам нужно сыграть, чтобы что-то изменилось к лучшему?
— Я не думаю, что это разговор о герое. Разговор об уровне продукта. Хороший фильм «Военный ныряльщик» с Де Ниро. Вот спроси: «Где сейчас снимаешься?» — «Про водолазов». — «А кого играешь?» — «Водолаза». Глупость несусветная! Но как сделано! Это разговор о бюджете, о мастерстве режиссера. Скорее, так.
— Амплуа секс-символа не раздражает?
— Нисколько не раздражает. Секс-символ без чувства юмора — это сексуальный маньяк. Сейчас выпустила Алиса Шер книгу «Я была женой Дмитрия Нагиева», там хорошие вещи по поводу сексуальности написаны. Да, я не расстраиваю своих любимых некачественным эротическим продуктом.
«Кыся » считается одной из самых кассовых постановок в стране за последнее десятилетие. Скандальность «катавасии в двух действиях» заключается в том, что в спектакле много мата и натурализма. Нагиев, он же кот Мартын, он же Кыся, громко чавкает на сцене, бесконечно возбуждается, танцует, знакомится с «голубой» собачкой и называет интимные вещи своими именами.
Перейти в архив