Петр Мамонов родился в Москве на Большом Каретном. Был выгнан из двух средних школ за то, что «устраивал цирк». Работал грузчиком, банщиком и лифтером в Доме Литфонда. К моменту создания группы «Звуки Му», лидером, фронтменом и единственным бессменным участником которой является Мамонов, ему было уже за 30. Снялся в фильмах «Игла», «Такси-блюз», «Нога», «Анна Карамазофф», «Терра инкогнита», «Время печали еще не пришло», «Пыль», «Случайный взгляд», «Остров», «Иван Грозный и митрополит Филипп». Сыграл главные роли в спектаклях: «Лысый брюнет», «Полковнику никто не пишет», «Есть ли жизнь на Марсе», «Шоколадный Пушкин», «Мыши, Мальчик Кай и Снежная Королева». Поклонники называют Мамонова не иначе как «отец родной».
Почему без зубов?
У входа в ростовскую филармонию скопление публики, причем состав довольно разношерстный. Чистенькие до стерильности пары — по виду бывшие ботаники, теперь профессора каких-нибудь наук. Тут же дядечки с длинными седыми космами, только что слезшие со своих байков. Вон и брутальные мотоциклетки за углом филармонии. Слегка нетрезвые дамы, возраст которых значительно превышает градус выпитого. А вот молодежь с безумно дорогими мобильниками рефлекторно почесывает отнюдь не озонирующие воздух дреды. Нет, столь пеструю толпу на концерте Шопена не увидишь. Такие ходят на Петра Мамонова. Кому-нибудь надо представлять Мамонова? Ну, может, и надо. Вот что говорила о нем ростовская публика перед концертом. Молодые люди неопределенного пола — широкие штаны, скрывающие все детали фигуры, металлические побрякушки в ушах, в носу, в бровях. Очень уважительно:
— У Петра Николаевича в деревне целое стадо котов. Он же теперь деревенский житель, переехал с Большого Каретного.
— А сколько их?
— Кого?
— Ну котов.
— Да кто же их считал?
— Почему Мамонов без зубов?
— Принцип.
(Было время — у Мамонова торчали все зубы, и он красил их через один черным лаком для ногтей). А вот речения профессуры различных наук:
— В «Острове» у Лунгина он — абсолютно экзистенционален. Вещь в себе.
— О да, о да...
— Мамонов — грешник, приблизившийся к святости.
— Какой бред...
Пожилые байкеры:
— Посидим с Петей, вспомним Красноштана (известный хиппи и пьяница), «Муки Зву». Отжигали мы тогда! Далее следует многословный, почти непереводимый на общепринятый язык восторженный панегирик во славу Мамонова. Не пора ли журналистам выпить за чистоту своих семантических полей? Приглушить, так сказать, культурологический порог чувствительности. Так кто же такой Мамонов? Артемий Троицкий назвал его главной русской галлюцинацией, галантным подонком и беспамятным пьяницей. Сам Брайан Ино вытащил «Звуки Му» в Англию. Американские журналы писали: «Когда они в ударе, это, быть может, самая лучшая группа в мире». Сейчас — это человек, который говорит со сцены о вере в Бога. Ни много, ни мало...
Шуба-дуба блюз. Акт первый
В филармонии ни одного свободного места, забит до отказа даже балкон. На экране в глубине сцены идут кадры из разных фильмов, в которых снимался Мамонов: «Игла», «Анна Карамазофф», «Такси-блюз», «Пыль», Нога», «Остров» и др. Аудитория терпит не долго. Из глубины зала раздается: «Петя, не томи!» И вот выходит Мамонов. Фуфайка, черные очки, фирменная седая щетина на лице. Снимает очки — пронзительный взгляд безумца. Петр Николаевич нежно воет в микрофон.
— А-уууу!
Мрачно смотрит в зал: «Мдаааа!»
— Ты куда меня привела? — спрашивает мой сосед по ряду (он в галстуке) свою спутницу. — Я таким на вокзале подаю. Иногда. А со сцены уже раздаются мощные аккорды:
«Ты ушла от меня.
Ну и что!
Ну и что! Что ты ушла от меня.
Все равно опять напьюсь!
Шуба-дуба! Блюз».
Мамонов искрит одиноким зубом. Он великолепен. Зал беснуется.
— Я давно нигде не был, — говорит артист. — У меня в деревушке домик. Там лампочки разные. Есть и розовая. Зажгу и думаю: «А куда ехать, все есть. Но так люблю вас, что вот — приехал». Из зала:
— Как дела?
— Не сбивай. У меня репертуар. Чем больше мне лет, тем чаще думаю: «А песни-то у меня какие хорошие». Я собрал старые песни, которые, ну, без мата, ну чтобы хоть как-то... Смотрю не так уж много, всего 15 штук. Ха, ха! А что «ха-ха»? Жили-то как страшно. Петр смеется вместе с залом.
«Я уволился с работы, потому что я устал,
Я совсем не пью вина, я хожу в споpтивный зал,
Hочью я лежу читаю, когда все pабочие спят».
Дальше следует ремарка от исполнителя:
— Ну старшему-то поколению это понятно. Хотя... Хм... Кому?! Все умерли.
— Петя, мы тебя любим! Мамонова скручивает в узел. Благо пластики ему всегда было не занимать.
— Мне тут один сказал: «Побольше бы нам таких!» Да, побольше... Да... Я скромно потупил взгляд, запахнул кашне. Была весна. Прочитал пару строк из Пушкина и ушел. Ну, чтобы не смущать человека. Мамонов говорит сбивчиво, зачастую несвязно.
— А начинали мы с чего? Ми-мажор, старше стали — ми-минор. Потом появился какой-то тремор... по поводу выпитого, ха... Но есть у меня и серьезные песни, о проблемах, с которыми каждый мужчина сталкивался.
Крым
«Стою я мокрожаркий,
Стою в будке, весь мокрый, слишком жарко.
Стою жарко, весь мокрый, слишком в будке я
Стою весь в будке, слишком мокрожаркий
Весь в будке слишком мокро стою
Крым — Мрык Арма!!!
Крым Крым Армарка
Денег! Вышли мне денег!
Денег! Вышли мне денег!»
Мамонов свалил микрофонную стойку, запрыгнул на столик, перевернул бутылку с водой... Отдышавшись:
— А вы, ребята, бывали в таких ситуациях? Вот я стою в телефонной будке. Лето, жара. Кричу в трубку: «Денег мне вышли! Денег!» А она мне: «Что ты там кричишь, Петя? Я ничего не слышу».
— Нет, ты куда меня привела? — допытывается медленно закипающий сосед по ряду у своей дамы.
— Отстань от меня, отстань!
— Я думал, ты порядочная. Мужчина, похоже, очень удручен. А со сцены:
«Я так люблю бумажные цветы.
Я так хочу, чтоб голая ходила ты,
Пьяная ходила ты...ты...ты...»
Удар копытом. Акт второй
Из зала: «Перекур! Давай поговорим, Петя!»
— Ну, хотите покурите, а я хочу вот это — барабанит по струнам. — Это так мне нравится. Правда... Я и дома так делаю...
«Но стоит утихнуть этому дню
Лечь и поесть хлеба
Стоит уснуть и во сне я пою
Это лифт на небо.
Это лифт на небо».
Мамонов много где работал. Оператором в котельной, переводчиком с норвежского языка, лифтером... Потом пел об этом. К деньгам он, кстати, вполне равнодушен.
— Деньги — это не мой кайф, ребята. Меня часто спрашивают: «Ну, а друзья, Петя, у тебя есть?» Я обычно отвечаю: «Кто не бросил пить, все умерли». Вот Витюшка Цой уголь в топку кидал. А я в котельной давление регулировал. Крутил ручку. А сам мутны-ы-ый! Потом — на диван. Работа такая. 70 рублей. Похмелье вообще очень приятная вещь, если точно знаешь, что сейчас выпьешь. Когда работал в типографии, мы там изобрели самый быстрый способ опохмелиться. Назывался «удар копытом». В типографии была тогда газировка и еще спирт выдавали труженикам. Рецепт: полстакана спирта, полстакана газировки — и все. Еще не допил, а чувствуешь, что уже упал. Вот так и искусство должно действовать — мгновенно. А то повтори вот это место, я чо-то не понял. Ну, если не понял, то какое это искусство? И веру Господь дает — как палкой по голове. Жил я до 46 лет, а потом раз! Колом грехи стоят.
«Я серый голубь.
Я самый плохой, я хуже тебя.
Я самый ненужный, я гадость, я дрянь.
ЗАТО Я УМЕЮ ЛЕТАТЬ!»
Во втором акте Мамонов предстал в зеленом костюме и с красным бубном. Тихо постукивая в бубен, хорошо поставленным голосом читает свои стихи, а листы со строчками комкает, и в зал летят бумажные снежки. За ними выстраивается очередь. Кто-то кричит: «Петя, я многодетный. Оставь и для меня!»
— Вот весна. Дай, думаю, стихи напишу. Написал. «Весна. Съел два соленых огурца и сыт!» А то там начинают... облачка, ветерок, все такое... Такое хокку от Мамонова. Или вот еще.
«Взял нагрубил жене.
Ехали-ехали — лопнуло колесо!
Встал на коленки, заверещал, — все хорошо».
— У меня тишина в деревне. Я телевизор выкинул, раньше смотрел передачу «Сегодня» или еще какую-то. Ну, что там у дураков случилось. А сейчас фильмы иногда. Так вот, еду я на мерсе в свою деревню, на педальку жму, сзади бутылки с пивом гремят. Фильм французский везу смотреть. Приезжаю — а все, света нет. Свечку зажигаю. Сижу. Молчу. А на часах полдвенадцатого. Как вечер хорошо прошел! Просят рассказать о съемках в фильме Павла Лунгина «Иван Грозный и митрополит Филипп».
— Искали человека на роль святого. Я думал, хорошо бы подошел Кононов, помните «начальник Чукотки»? Но его уже нет. Лунгин сидит весь потный, думает. Ну, он режиссер... Говорит: «Янковского позову». А я ему: «Куда артиста из Ленкома. Это такой совок. Все равно, что театр в Берлине назвать театром имени Гитлера». А он позвал. И вот Ванька Охлобыстин, он же непрофессиональный актер, как начал Янковского по деревянному настилу таскать! Такая роль у него. Янковский молчал. Потом подходит ко мне, посмотри, говорит, что там у меня со спиной. А в спине у него огромные занозы. Такой артист! Я-то уже ярлык успел приклеить. Так и приклеиваем ярлыки — один человек хороший, другой плохой, один веселый, другой грустный. Аккуратнее с людьми нужно. И нельзя быть очень важными. Мне 58 лет, а я прикалываюсь, веселюсь. Так и надо. А то 35 лет, а он уже — О! О! — мерчендайзер! Серьезный такой, важный. Я его спрашиваю: это что за слово такое? В русском языке такое слово есть? Ну тогда иди н-н-н... отсюда! Веселитесь, не надо быть такими важными. Прикалываться надо, ребята! Помню, когда «Остров» снимали, я там в такой ящичек ложился, ну, в гроб. Три раза выскакивал, не мог там больше двадцати минут лежать. Скучно мне становилось. Блатные говорят: «В гробу карманов нет». И точно — ничего туда не возьмешь. Любовь? А я умел любить? Дружбу, сострадание? А я умел сострадать? Кто такие святые? Они берут Евангелие, читают, что там написано, и живут так. А больше ничего и не нужно. Больше ничего не нужно!!! У меня плохо получается. Это как по кочкам. Сегодня ты наверху, а завтра опять на самом дне лежишь. Но надо стараться, ребята! Господь — это такая доброта — он скажет: «Ну да, не получилось у вас. Но вы старались». И допустит к себе, а мы зайдем. Хотя бы и последними. Мамонов исчезает со сцены, но вдруг возвращается.
— Нет, ну я же знаю. Надо спеть!
«Если ты хочешь уйти поскорее,
Если ты хочешь, чтоб кончилось все —
Вещ-щ-щ-и, отдай мои вещ-щи.
И то зеленое, помнишь, пальто...»
— Прикалывайтесь, ребята! Соседи, которые все время ссорились, притихли. Мужчина в галстуке растерянно спрашивает подругу: «Что это было?»
Перейти в архив