1. ДОНСКАЯ РУБЛЕВКА.
Если сесть на электричку, идущую из Ростова в сторону Новочеркасска, то спустя примерно час вы услышите на чистом английском «Некст стоп — Малишкино». Это значит, что пора выходить, вы — на станции «Малый Мишкин». В будний день вы, скорее всего, будете единственным странником, сошедшим на этом полустанке. С местными жителями вам вряд ли удастся познакомиться. Я за весь день, кроме сторожа в церкви и продавца в магазине, не видел маломишкинцев. Зато в поселке очень много автомобилей. Стоящих и без пассажиров.
Особенно много машин около психдиспансера для преступников. И двери, кстати, были открыты в этот диспансер, и охраны не было. Какой-то постапокалипсис. Появлению зомби я бы не удивился. Так вот, раз уж вы сюда приехали, осмотритесь по сторонам — эти места любили донские художники Дубовской и Крылов. Впитайте степной воздух, смешанный с ароматом раскаленной на солнце вишни (она здесь в каждом дворе) и раздавленных горячих абрикосов. Когда-то здесь была донская Рублевка, располагались дачи высокопоставленных казаков. Здесь они спасались от наводнений, каждую весну затапливающих Черкасск. Кто-то перебирался в Аксай, кто-то — в эти места, рядом со станицей Мишкинской.
Уже в середине XVIII века на высоком берегу Аксая появились загородные усадьбы донских старшин — Кирсанова, Грекова, Туроверова и других. Здесь они, как перелетные птицы, проводили теплое время года, а на зиму возвращались в Черкасск. Рядовые казаки такого себе позволить не могли — плавали на лодках по родному Черкасску, среди нечистот, между прочим. Можно представить, чем пахло в этом Черкасске, — уж не раздавленными абрикосами. В середине XVIII века войсковой старшина Иван Федорович Платов заложил усадьбу недалеко от хутора Мишкин. Мишкин в первый раз упоминается в приказе войскового атамана Данилы Ефремова от 1 апреля 1747 года. Был такой атаман Мишка Черкашин. По одним сведениям — герой XVI века, по другим — бандит. Впрочем, одно другому не мешает. Вот в этих местах и был его стан. После смерти Ивана Федоровича Платова Мишкинский загородный дом перешел к его сыну Матвею Ивановичу Платову, атаману войска Донского.
2. ТРИ БРАТА.
Итак, вы вышли из электрички. Представьте, что когда-то, может быть, прямо на этом месте, поздней осенью 1825 года стоял император Александр Первый, так же оглядывался по сторонам, вдыхал воздух и думал, глядя на новую столицу донского казачества (Новочеркасск виден из Мишкино): «Не надо было строить на горе, откуда воду брать будут? А здесь хорошо — здесь есть родничок». Родничок, кстати, сохранился до наших дней. Это я предполагаю, что он так думал. Может быть, он думал: «Какая холодина, не простудиться бы» (Он простудился и умер 19 ноября в Таганроге). Бывали здесь и братья Александра Первого — Великие князья Николай Павлович и Михаил Павлович. Матвей Платов (осенью 1816 года он находился в Санкт-Петербурге) распорядился встретить Николая Павловича с размахом: «Разных живности и дикой птицы приготовить заблаговременно по малому числу стерлядей и сазанов непременно больших, а не малых, и живых, а не уснутых, держа их в воде, также набор хороших живых раков и какие есть зрелые фрукты и овощи садовые полевые, как-то: клубника...» Платов считал необходимым «сделать двое Триумфальных ворот: одни — при въезде в Новочеркасск со стороны Оксая, другие — на выезде города в конце Тузловской плотины. На арке должны были быть картины с надписью "Дань чистая признательных сердец".
На все сие потребно времени не более двух недель, и как они по отсутствии Его Высочества снимутся, то и не следует на сие употреблять большого строения». Николай Иловайский докладывал Платову (15 сентября 1816 года): «Его Императорское высочество встречен мною с господами генералитетом, штаб- и обер-офицерами за городом, к курганов, разделяющих балки Мишкино и западную, где его высочество изволили сойти из дорожного экипажа своего, и приняв рапорт от меня о состоянии Войска Донского, сесть верхи на лошадь, которая приготовлена была нарочно мной и в сопровождении встретивших его чинов ехать в город...
Так выглядела усадьба в первой половине XIX века.
В городе его ждали хлеб-соль, выстрелы пушек, ура от мужеского пола и цветы вослед — от женского...» Михаила Павловича встречали еще с большим размахом, потому что поначалу думали, что едет сам царь. К визиту Александра Павловича в Новочеркасске построили две триумфальные арки. И он не приехал. Все почести достались его брату. Михаилу Павловичу здесь понравилось. Вечером город иллюминировали, были обеды, балы. «Дам было мало, а большей частью бабы», — записал Князь в журнале наблюдений. 18 сентября 1817 года в его дневнике появилась такая запись: «Дорога вела по реке Аксаю прекрасная, везде загородные домы, дорога воспоминает берега Рейна, счастие везде царствует». Понятно, надо сделать поправку на возраст Михаила Павловича — было ему тогда всего лишь 18 лет, он был не очень образован: как отмечали современники, «кроме армейского устава, он ни одной книги не открыл» до конца жизни. «Когда Великий Князь подъехал, граф (Платов) стоял уже в виде хозяина пред крыльцом, держа в руках блюдо с хлебом и солью.
Возле его с обеих сторон стояли сын его, подполковник, и родной внук его — сын старшего его сына, в цвете лет своих скончавшегося — которые также держали блюдья с плодами из собственного их сада. Увидел сию семейственную картину, Великий Князь поспешно соскочил с лошади и принял подносимую хлеб-соль с душевной признательностью.
Сын и внук героя удостоились от знаменитого путешественника благосклонного приветствия. Обозрев скромное жилище графа. Великий Князь пустился в дальнейший путь». В усадьбе графа было четыре дома: два нижних и два верхних. Обширный двор обнесен оградой. В центре двора — беседка. Ко двору примыкал огромный сад. Понятно, что по сравнению с жилищем князя, любой домик покажется хижиной.
Английская карикатура «Присвоение Платову степени доктора права Оксфордского университета».
Сам Михаил Павлович жил во дворце. Своим названием Михайловский театр обязан великому князю Михаилу: Михайловский дворец, расположенный в Питере на площади Искусств, служил ему резиденцией. Подводя итоги своему донскому визиту, Михаил Павлович написал: «Я не могу выразить впечатление, которое мне сделала сия поездка... счастие жителей напечатано на лицах их, изобилие во всем, нигде не видно бедного, везде благополучие, все сие меня восхитило. Казаки своими военными деяниями приобрели себе вечную славу и каждый удивлялся им, но надобно приехать на Дон, чтобы узнать их как добрых и почтенных граждан...» (цитата по работе З.А. Чумаковой «Встреча на Дону Великих князей Николая Павловича в 1816 году и Михаила Павловича в 1817 годах»). «Не надо было строить на горе, откуда воду брать будут? А здесь хорошо – здесь есть родничок».
3. ЖИЗНЬ В ЗАГОРОДНОМ ДОМЕ.
Жил Платов в своем загородном поместье не так уж долго. Войны постоянно отвлекали его от семейного быта. Вместе с ним служили сыновья Матвей и Иван, два зятя. На даче скучала супруга Матвея Ивановича — Марфа Дмитриевна и не скучали крепостные крестьяне.
К 1795 году за Платовым числилось 2 687 душ, 4,6 процента всех донских крестьян, — это были беглые крепостные из Центральной России и выходцы с Малороссии, которых крепостными сделали обманом. В имениях были установлены жесткие крепостные порядки. Платов писал в Малый Мишкин: «За написанием сего письма сей день получил я от Государя. Пожалован я и потомство мое графским достоинством. Итак, вы, моя милая, графиня. Дети, сыновья наши, Матвей, Иван графы, и дети их будут, а наши внуки, если божескою милостию мы их дождемся, графенята...» Марфа Дмитриевна умерла в декабре 1812 года.
В Малый Мишкин Платов вернулся поздней осенью 1816 года. Возвращение было вынужденное — Матвей Иванович в свое время купил три участка в Новочеркасске, но за 10 лет там лишь возвели фундаменты. Вернулся Матвей Иванович на Дон не один. С ним из Англии приехала молодая женщина — «компаньонка» — Элизабет. По словам историка А. А. Карасева, Элизабет повлияла на характер Матвея Ивановича с той стороны, что он перестал телесно наказывать свою дворню, т.е. крепостных крестьян, работающих в его усадьбе, грубо обращаться со служащими в донских учреждениях. Все люди, не исключая и членов семьи Матвея Ивановича, звали Элизабет «ангелом».
Так выглядела Рождественско-Богородицкая церковь в конце ХХ века.
Об Элизабет известно мало. Очевидцы рассказывают, что она была плотного телосложения и напоминала скорее русскую женщину, чем англичанку: «здоровая и белая, настоящая ярославская баба». Как с ней общался Платов, не знавший английского, непонятно. Известно, что обращался он к ней «мисс». Вслед за графом и его слуги стали называть женщину «мисой».
Спать Платов ложился перед рассветом, не раньше четырех часов, просыпался в восемь, оставался в постели до одиннадцати утра. Потом пил чай. В 6 часов вечера садился обедать, усаживая за стол всех, кто попадался ему на глаза, и потешал собравшихся рассказами до 10 вечера. Сам слушать не умел. Не терпел, когда его перебивали.
Великий князь Михаил Павлович в своем дневнике осенью 1817 года записал: «Граф удивительно устарел и похож на ходячего скелета». В конце декабря 1817 года Матвей Иванович отправился в Еланчик, где располагалось другое его имение. По дороге граф попал под дождь, простудился, заболел. 3 января 1818 года он умер. Из Еланчика тело графа доставили в Мишкино. Историк А.А. Карасев пишет: «Постоянно рыдавшая около постели больного Миса, похоронив своего героя, на другой же день выехала домой, в свою Англию. На Мишкине собралась вся дворня и молодые графы со своими близкими. Плакали хозяева, а дворня и мелкие чиновники просто ревели. Когда она села в коляску и тронулась в Новочеркасск, чтобы оттуда пробраться на ближайшую станцию Казанского тракта, то толпа сопровождала ее до города и за город...
С тех пор об этой знаменитой англичанке не получалось никаких известий, несмотря на то, что старший сын графа Иван Матвеевич несколько раз писал в Лондон письма на ее имя и даже в русское посольство». Как отмечают историки, «январь стоял морозный и снежный.
Усыпальница Платовых в Мишкино работы скульптора Ивана Петровича Мартоса.
Дорогу от Малого Мишкина до строящегося Вознесенского собора в Новочеркасске пришлось расчищать. 10 января 1818 года в 11 часов три пушечных выстрела возвестили о начале печального обряда, на который собралось множество жителей Новочеркасска и казаков близлежащих станиц. Весь тысячный Атаманский полк принимал участие в церемонии».
Когда Великий Князь подъехал, граф (Платов) стоял уже в виде хозяина пред крыльцом, держа в руках блюдо с хлебом и солью.
Сохранившийся до наших дней фрагмент вышеупомянутой усыпальницы.
4. ГОЛИЦЫНСКАЯ ДАЧА.
После смерти Матвея Платова владельцем Мишкинской дачи стал его сын Иван. На даче поселилась и внучка атамана Марфа Ивановна. Марфа вышла замуж за князя Дмитрия Григорьевича Голицына. Дачу стали называть Голицыно, или Голицынская дача.
В 1849 года княгиня Марфа Голицына обратилась к Архиепископу Донскому и Новочеркасскому Иоанну с просьбой разрешить на свои средства построить в Мишкино новую церковь, мол, проживаю в усадьбе близ Мишкинского хутора, который принадлежит к приходу Вознесенского собора в Новочеркасске, а до него более 7 верст (чуть более 7 км), далеко. Строительство разрешили. Церковь строилась с 1855 по 1865 год по проекту архитектора Ивана Осиповича Вальпреде, академика архитектуры (самые известные его работы — Атаманский дворец в Новочеркасске (1863 год) и Вознесенский собор в Новочеркасск, 1850–1869 годы (вторая версия)). Между тем, строящийся с 1805 года Новочеркасский собор время от времени падал (в 1844 и 1863 годах). От греха подальше сын Матвея Ивановича добился перезахоронения отца и другой родни в Малый Мишкин. Для этого в подвале храма Рождества Пресвятой Богородицы в 1867 году им был устроен склеп.
Ходатайствуя перед архиепископом Донским и Новочеркасским о перезахоронении своих родителей и других родственников в Мишкино, Иван Платов пообещал пожертвовать Донскому архиерейскому дому Мишкинскую дачу и церковь Рождества Пресвятой Богородицы. В 1874 году Иван Матвеевич умер и был похоронен в склепе Рождественской церкви. К тому моменту архиерейский дом построил в Мишкино еще один храм — домовую церковь. «Эта постройка по своему наружному виду, представляет весьма красивый двухэтажный дом, имеющий в средине возвышение с окном, в котором висят три колокола, а на крыше два позолоченные креста. Внутри постройка разделяется на две части. Первую, северо-восточную, составляет святой храм с прилегающим к нему притвором, ризницей, пономарной и небольшим коридором... Этот храм, могущий вместить в себя до 300 человек, устроен в два света и окрашен нежною светло голубою краскою. <…> но величие его составляет изящный иконостас, украшенный светлыми иконами и искусною позлащенную резьбою… Вторую, юго-западную часть здания, составляют жилые помещения для братии».
В 1875 году в Мишкино наконец-то были перенесены останки Матвея Ивановича, его жены Марфы Дмитриевны, сына Матвея Матвеевича, дочерей Марфы Матвеевны Иловайской и девицы Александры, младенца князя Голицына, правнука атамана. В 1895 году в Петербурге скончался правнук Платова Иван Матвеевич. Его прах также перевезли и захоронили в фамильном склепе в Мишкино.
Усыпальницу Платовых в Мишкино украсил надгробный памятник атаману работы скульптора Ивана Петровича Мартоса (автор памятников Минину и Пожарскому на Красной площади в Москве, де Ришелье в Одессе, Александру I в Таганроге). Ранее памятник стоял на усыпальнице Платова Новочеркасске. В 1911 году в связи с приближающимся 100-летием Отечественной войны 1812 года прах Платова с почестями перезахоронили в усыпальнице Новочеркасского Вознесенского собора. Памятник работы Мартоса остался в Мишкино.
Своего рода мишкинской оберег.
5. ПСИХБОЛЬНИЦА И СВИНАРНИК.
Еще в 1920-е годы Архирейские дачи, как стали называть это место, выглядели вполне благопристойно. Вот что написал старейший житель Новочеркасска В.Ф. Сладков, который бывал здесь в 1913–1920 годах.
Дача «...представляла огромный парк, отгороженный от хутора ветхим деревянным забором с кирпичными столбами. От ворот к дому шла дорога, состоящая из мелкого известняка. Насаждения парка были в основном из белой акации, вяза, ясеня, грецкого ореха, а возле дома сосны, туи, ели. Вдоль аллей росли кусты желтой акации, сирени. В центральной части каменного дома в двухсветном зале, помещалась домовая церковь. В левом деревянном флигеле жили несколько монахов, а правый флигель в то время уже сгорел. На площадке из построек, представлявших букву "П", были среди дорожек клумбы с цветами и росли елки и сосны. Попасть на площадку с дороги можно было по каменной лестнице, по бокам которых росли два огромных дуба...
В противоположную сторону от архиерейского дома, к югу, где проходила железная дорога, а за нею река Аксай в огромном фруктовом саду стояла каменная пятиглавая церковка, под которой находилась усыпальница Платовых... Позже, уже в 1922 году, все это было разрушено, искорежено». А вот что писала газета «Молоток», 1920-е годы: «К хутору Мишкину прилегает бывшая архиерейская дача. Дача своей густой растительностью, пением соловьев, обилием тени и прохлады привлекает к себе не только хуторское население, но и новочеркассцев. Кого только на даче не перебывало. Если бы дача могла говорить, то, со слов ее, можно было бы о ней целую историю написать. Туда совершаются для учебных целей ученические экскурсии, а городские делают прогулки полюбоваться красотой природы, подышать свежим воздухом».
Если бы дача могла говорить, то она бы нецензурно выругалась и рассказала, что в 1920-х на месте церкви Во имя всех святых поместили трудовой дом, а в 60-х годах ХХ века возвели здание психбольницы. Любили в советское время дать новую жизнь культовым учреждениям: синагогу передать кожвендиспансеру, мечеть — солдатскому клубу, ну а церкви идеально подходили для размещения домашних животных.
Церковь Рождества Богородицы спустя 10 лет после реставрации.
В храме Рождества Пресвятой Богородицы как раз и разместился свинарник, причем нечистоты, чтобы далеко не ходить, сливались прямо в семейный склеп Платовых.
Памятник работы Мартоса был разбит, сохранившийся фрагмент передали в Новочеркасский музей донского казачества.
«Обелиск из белого мрамора, стоящего на ступенчатой плите основания и составленный из куба и слегка суживающегося кверху четырехгранника с цоколем и поясом, украшенным пальметтами... Высота памятника составляла 3,5 метра. Барельеф на лицевой стороне памятника изображал бюст античного героя и сидящего около него в скорбной позе молодого воина в шлеме со щитом. На пьедестале бюста имелась лаконичная надпись: "Отцу благодарный сын"» (журнал «Всемирная иллюстрация», 1887 год). Кусок этого барельефа как раз и сохранился.
6. РЕМОНТ.
В 70-х годах руководители Мишкинского сельсовета собрались было окончательно снести церковь, как не имеющую исторической ценности. Но вдруг одумались. Решением Аксайского райисполкома № 71 от 21 февраля 1973 год церковь была взята на государственную охрану как памятник архитектуры местного значения. В 1981 году Аксайский райисполком вынес решение о ее реставрации. Было задумано после завершения реставрационных работ устроить в церкви филиал Музея истории донского казачества — «Донские казаки в Отечественной войне 1812 года». Но денег не нашли.
Здание фельдшерско-акушерского пункта.
Затем были планы разместить в здании психбольницы кадетский корпус. Но тоже не получилось. В 2008 году храм был восстановлен. В стиле «тяп-ляп». В ходе восстановительных работ не было произведено исследование некрополя и родовой усыпальницы Платовых, которая находилась подвале. Сам подвал был просто залит бетоном.
Осенью прошлого года ветер сдул шатер на колокольне. Шатер лежит рядом с церковью, видимо, чтобы все желающие могли убедиться, что закрепили его кое-как. Сварка, так сказать, точечная — в нескольких точках. На ремонт денег пока нет.
7. МЕМОРИАЛЬНАЯ ДОСКА.
В Малом Мишкине, примерно в километре от места, где когда-то была усыпальница, имеется здание фельдшерско-акушерского пункта. На пункте две доски. Из надписи на одной доске мы можем узнать, что здесь фашистами был расстрелян неизвестный красноармеец. На второй доске написано: «Здесь в 1818 году был первоначально похоронен атаман Войска Донского герой Отечественной войны 1812 года Матвей Иванович Платов». Типа, какая разница, когда, где. Вполне допускаю, что надпись на доске могла иметь и такую редакцию: «Где-то здесь в ХIХ веке был похоронен один из донских атаманов, герой одной из отечественных войн». Как-то стыдно, господа казаки.
Ветер сдул шатер на колокольне.
Перейти в архив