Эмма Вагановна называет себя долгоиграющей пластинкой филармонии. Десять лет директорства — с 1971-го по 1980-й, многие годы на посту художественного руководителя. Агопова застала времена, когда годовой план ростовской филармонии составлял пять тысяч концертов в год. Сегодня план снижен до — все равно фантастической цифры — 1300 концертов в год, местные коллективы на гастроли почти не выезжают. 500 концертов — это музыкальный лекторий. По детсадам, в школах, в музеях. «В шутку и всерьез». «В гостях у сказки». «План выполняем, — гордится коллегами Эмма Вагановна и добавляет. — Надо было, конечно, писать мемуары или хотя бы вести дневник... Но я не писала... Поэтому только то, что помню».
— Слышал, что у артистов существует такая примета: гастроли лучше всего начинать в Ростове.
— Да существует. Я тоже слышала об этом.
— Андрей Макаревич пишет, что его первый концерт как профессионала состоялся в Ростове в феврале 81-го.
— Это было во Дворце спорта. Они напрямую могли проводить концерты, минуя филармонию. А наша была вся Югославия — Саша Суббота, Марьянович — все шло через нас, мы зарабатывали колоссальные деньги и таким образом покрывали наши убытки от концертов в самой филармонии, где и тогда были очень недорогие билеты. Эта прибыль давала нам возможность приглашать известных скрипачей и пианистов и платить им достойные гонорары.
— Югославские артисты были столь же капризны, как и нынешние российские звезды?
— Нельзя даже сравнивать. Когда я была директором филармонии, у нас была всего-навсего «Волга». Начинающему директору дали автомобиль, списанный в обкоме партии. И мы на ней и встречали, и возили. И никаких не было разговоров... О последних годах я не хочу и говорить. Им нужны дача, обязательно «Мерседес». Обязательно люкс. Обязательно в люксе — вода, фрукты. Это безобразие.
— А где селили в те годы?
— Пока не было «Интуриста» селили в гостинице «Ростов». А потом в «Интуристе». Много раз к нам приезжал наш большой друг — Махмуд Эсамбаев, он тоже жил в «Интуристе». На концерт мы его возили на этой же машине и не было никаких капризов. И провожали. До трапа самолета.
— А кто был самым кассовым артистом в 60–70-х?
— Магомаев, Зыкина, «Песняры», зарубежная эстрада, оркестр Дюка Эллингтона. Помню, как в начале своей трудовой деятельности встречала Дюка Эллингтона, который был у нас в 1973 году. Их концерты продолжались чуть ли не до утра. Приезжали любители джаза из разных городов. Билеты достать было невозможно.
— А тогдашнее руководство города проявляло интерес к этому концерту?
— На концертах такого плана они бывали. Я всегда их приглашала... По идеологии заместителем Бондаренко (секретарь обкома КПСС. — «Главный») был Михаил Кузьмич Фоменко. Интересный человек. Он всегда бывал на этих концертах. Помогал, когда к нему обращались.
— А сам Бондаренко ходил?
— Он тоже бывал. Потом, когда он уже ушел на пенсию, всегда спрашивал, как дела у ансамбля донских казаков... В советские годы ансамблю помогали и с квартирами, и с общежитием. Ансамбль процветал. К великому сожалению, несколько лет назад умер Квасов — первый руководитель ансамбля после реорганизации. До этого коллектив пел и шумановские «Грезы», и донские песни и фольклор. Но мы решили, что это должен быть только фольклорный коллектив, обратились к Юрлову Александру Александровичу (тогда председатель Всероссийского хорового общества, профессор Гнесинки. — «Главный»). Я ему позвонила и говорю: «Решается вопрос ансамбля, в обкоме партии». Там тогда работал Тесля, был главным по идеологии. Юрлов спрашивает: «Очень нужно?» Я отвечаю: «Очень. Ваше слово много значит». Он прилетел рано утром, на вечер мы взяли ему билеты на обратный путь. Юрлов говорит: «У меня есть кандидатура руководителя — Квасов Анатолий Николаевич. Это мой ученик, студент пятого курса». Все в недоумении: «Как студент?» А Квасов закончил до этого горный институт. Не мальчик. Интересовался народной музыкой. Юрлов сказал: «Я верю в него. Это мой творческий брат». Квасов сделал прекрасную программу. И мы ее на отлично сдали. Большую роль в жизни ансамбля сыграла Зыкина. Мы с ней дружили. Она сюда часто приезжала.
Дмитрий Шостакович и Эмма Агопова
— С частными визитами?
— Однажды была с частным. Просто позвонила и говорит: «Хочу приехать на Дон — отдохнуть». И на своей машине — сама за рулем — она и приехала вместе с друзьями. Людмила Георгиевна прекрасно водила машину. В то время пустовала дача Юрия Андреевича Жданова на левом берегу Дона. И несколько дней Зыкина там прожила. Раки, рыба... Как это обычно на Дону бывает. Однажды она нам очень сильно помогла. Было совещание в Москве. Решалась судьба народных хоров. Фурцева сказала: «От меня русский поклон руководителям всех таких коллективов, хочу, чтобы ансамбль донских казаков поехал в Америку, потому что я там была, знаю, что там существует псевдоказачий хор Сергея Жарова». Жаров когда-то уехал из СССР. К тому же все исполнители там были возрастные... И мы договорились, что прилетим в Москву на один день. Это был 1973 год, конец сентября. Мы прилетели, я позвонила Людмиле Георгиевне, мол, приехали. В зале Чайковского мы должны были дать закрытый концерт для Фурцевой. Зыкина говорит: «Должна тебя огорчить, она не сможет прийти, ее пригласил к себе Подгорный, на вечер, в связи с юбилеем Малого театра». Я говорю: «Как же быть? Мы специально прилетели на один день, 80 человек». Зыкина и Фурцева были очень дружны, и Людмила Георгиевна уговорила Екатерину Алексеевну приехать днем в зал Чайковского, посмотреть коллектив. Она приехала. Чиновники из министерств тоже прилетели туда. Фурцева посмотрела коллектив, он ей очень понравился. И мы получили зеленый свет на зарубежные гастроли. А на следующий день Зыкина пригласила меня к себе на именины — в дом на Котельнической набережной. Зыкина жила в квартире, которую до этого занимал композитор Мурадели — две огромные комнаты, высоченные потолки, потрясающий своими размерами холл... Моднейшая «стенка», картины... Помню, много было чешского хрусталя — белого, цветного... Роскошь по тем временам. Но особенно меня поразила ванная комната: отделанная черным кафелем, с белой ванной, на дне которой «цвело» импортное чудо — желтый резиновый коврик в виде лилий. В эту ванную и вывалили мы ящик донских раков, которые подали позже к столу. В тот вечер собрались ее друзья — поэт Боков, который писал для Зыкиной песни, жена погибшего космонавта Волкова... «Гвоздем» вечера была Ляля Черная. Вместе с Зыкиной они весь вечер пели цыганские романсы. На именины я подарила Зыкиной казачью саблю. А она подписала мне пластинку: «Дорогая Эммочка! Самое светлое в жизни — это любовь. Я тебя очень люблю!» Есть у меня еще один автограф: «Люблю друзей, а тебя больше. Людмила Зыкина». Людмила Георгиевна очень стильно одевалась. Любила костюмы с мини-юбочками. Очень шли ей коротенькие цветастые платья. Из своих многочисленных украшений чаще всего носила серьги с сапфиром в обрамлении бриллиантов. И всегда, когда бы я ее ни видела, с ухоженной прической. В последний раз я позвонила ей в конце 90-х годов. Она тогда уже очень сильно болела. «Я ничего не хочу больше... Кроме одного — быть здоровой», — сказала она... Через несколько месяцев коллектив выехал в Югославию, Польшу, Чехословакию. Еще через год начались гастроли в Америке и триумфальное шествие по всем странам мира. У нас было несколько конкурсов русских народных хоров, и наш ансамбль взял первые премии. У нас есть орден Дружбы народов, сам Квасов — лауреат конкурса Глинки, народный артист, профессор, преподавал в консерватории. Ансамбль процветал. К великому сожалению, теперь гастролей у нас почти нет. Приглашающая сторона не может оплачивать дорогу, гостиницу, поэтому мы периодически выезжаем только на фестивали народной музыки. Недавно ансамбль был в Венгрии. Тяжелая поездка автобусом. Несколько дней ушло на дорогу. Были в Японии, это хорошая поездка. Но в основном ансамбль гастролирует по области, Ставропольскому и Краснодарскому краям.
— Прочитал, что одни из первых гастролей Магомаева в Ростове закончились избиением певца. Мол, на досуге он отправился в какой-то ресторан, там его попросили спеть, он отказался. И его побили.
— Близко такого ничего не было. Я была с ним очень хорошо знакома. Была другая история. Тогда директорствовал Луковский, только пришел в филармонию. Концерты были на стадионе, и Магомаев пел буквально весь вечер. Один. Три отделения. Это был по сути сольный концерт. А заплатить мы ему могли только как за гастроли. Но мы заплатили ему как за сольные концерты. Всего-навсего 200 рублей. Но посчитали, что это нарушение, большой гонорар мы ему заплатили незаконно, хотя он один работал три часа. И директор получил выговор. А Магомаеву запретили работать. Фурцева запретила, при том, что она безумно любила его как певца, помогала ему. И вдруг, когда он был запрещен, звонит ей Андропов и просит на какое-то мероприятие Магомаева. Фурцева говорит: «Я не могу его дать, потому что он наказан». «А вы знаете, у нас к нему никаких претензий нет», — сказал Андропов. Обстановка разрядилась. А потом он приезжал в 1973 году, выступал во Дворце спорта. Я поздравляла его с днем рождения. Концерты тогда вела Светлана Моргунова. Недавно мы с ней перезванивались, вспоминали его приезд. О Магомаеве говорят, что он гуляка, прогуливал все свои гонорары.. Может быть по молодости так и было. Но я знаю его как скромного, интеллигентного человека.
— Вот вы говорите: «Магомаеву запретили выступать». Кому-то еще запрещали?
— У нас в филармонии такого не было, об остальных не знаю. Однажды, помню, приехала какая-то эстрадная группа. Ребята вышли на сцену в кроссовках. Потом меня вызвал к себе Бутов, заведующий отделом культуры обкома партии. «Как вы это могли позволить?» Я отвечаю: «Но это же не солидный певец, который вышел петь арии или романсы». Тем более, что и джинсы уже в то время были... Был такой чтец Павлов, он читал Вознесенского. Вознесенского не всегда разрешали, и когда начинался концерт, я стояла при входе в зал. Не дай бог, кто-нибудь из начальства придет! Я тут же давала знак, чтобы Павлов не читал Вознесенского.
— Не могу представить, что нужно сегодня читать, чтобы собрать полный зал.
— А тогда были аншлаги. В мае этого года должен был выступать Александр Филиппенко. Концерт отменили — не продали и половины зала... Молодежь не знает, что это такое. Возрастные не придут — дорого. Вот тогда были ценители! Есть они и сейчас. Интеллигенция, пенсионерки. Дмитрий Шостакович и Эмма Агопова
— С кем из артистов вы дружили?
— С Анной Герман у нас сложились личные отношения... Когда она в последний раз к нам приезжала, то была уже в положении. Мы ездили с ней по городу, она купила матери кольцо на память. Себе что-то. Я поздравила ее с Новым годом, а она мне в середине января ответила: «Извините за задержку, родился сын, Збышек. Некогда думать ни о нотах, ни о тональностях. Занимаюсь ребенком... Помню, Шостаковича возили на катере по Дону...» А Ростропович? С ума сойти от дружбы с этим человеком... В один из приездов я подарила ему часы. Тогда, знаете, были часы в виде ключа от Ростова. Я их ему и подарила. Это был 73-й год. «Славочка, это тебе на память о Ростове. Это ключ от моего сердца». Он: «Ничего себе». Это были интересные гастроли. Поехали в Таганрог, Ростропович там был впервые. В Таганроге чудесная публика. Они себя, конечно, переоценивают, не всегда наши коллективы приглашают... Но Таганрог — это Таганрог... Помню, Дин Рид приезжал в филармонию, оставил запись в книге отзывов: «Спасибо за дружбу».
— Что-нибудь натворил?
— Нет, приехал-уехал...
— А кого встречали с раками на левом берегу?
— В 73-м была Шульженко. Тогда Коновалов, мэр города, устраивал прием у себя в кабинете... Когда я работала директором филармонии, все было очень скромно. Я могла подарить — на память — красный чайник в горошек. Когда-то такие чайники были в моде». Помню, Пугачева уезжала из Ростова, а я ей в гостиницу принесла такой чайник. На память. Завод «Рубин» делал. Когда я приезжала в Москву на планерки, директора филармоний просили, привези нам красный чайник со свистком...
— А еще у вас был женский ансамбль «Амазонки».
— «Амазонки» — а тогда они назывались «Красны девицы» — выпускники нашего училища искусств. В 1973 году я их послушала, и мы договорились, что возьму их на полгода. Пусть репетируют. Закончат училище, мы послушаем на худсовете и решим их судьбу. Они закончили, мы их послушали. И много лет они работали под названием «Красны девицы», с очень интересным репертуаром.
— Своим?
— Пели Пахмутову, Тухманова, «Уточку луговую»... Они пели и донские песни, какие-то очень приятные... А когда-то мы были по линии войск в Чехословакии, нас попросили выступить в Праге, вместе с Карелом Готтом. 35 лет назад. Был смешанный концерт гастролеров. «Красны девицы» спели несколько песен. Ко мне подошел администратор концертного зала, русский по происхождению: «Я хочу вас поблагодарить. Выступление девочек было как глоток холодной воды в пустыне». Настолько это было необычно и интересно.
— А где они сейчас?
— Сейчас они, к сожалению, работают только в городе и Ростовской области. Сейчас это в основном подражание всем этим «фабрикантам», «Сливкам», Жасмин. Выступают на корпоративных встречах. Часто бывают концерты шефского плана. Перед какой-нибудь конференцией. На вертолетном объединении был какой-то юбилей. 23 февраля и 8 марта дают бесплатные концерты. День района. День города. Они не убыточные, даже приносят прибыль
Перейти в архив