Поначалу договориться было непросто.— Я к вам приеду, — кричала я в трубку. Громко, очень громко. — Из Ростова в Пешково. Но не на велосипеде. Не выжму 50 кэмэ — не смогу просто.— Что? — переспросила лучшая велогонщица Советского Союза Нина Федоровна Колесниченко (в девичестве — Садовая). — Вы тихо говорите, я не слышу. И я повторила. И она опять не поняла. Но адрес я все-таки выкричала. Поехала — надеялась, что слышит Нина Федоровна плохо из-за телефона. А когда добралась — дозвонилась, достучалась в нарядные синие ворота, поняла, что дела обстоят куда хуже — разговаривать с легендарной гонщицей пришлось жестами.
— Зато я вижу хорошо и читаю много, — показала она стопы журналов и газет. Тогда я выдрала из блокнота листок бумаги и печатными буквами написала на нем свой первый вопрос. Так и говорили.
Вопрос № 1. Велосипед.
Вряд ли наше поколение, выросшее в эпоху допинговых скандалов и политических игр, помнит имя Нины Садовой. А в конце 50-х оно не сходило со страниц газет — двадцатилетняя девушка из крохотного села Пешково завоевала титул лучшей велогонщицы мира, побила мировой рекорд. За 6 лет она взяла 12 золотых медалей — в год по две. ...В спорт работница кирпичного завода Нина Садовая въехала на стареньком, собранном из разных запчастей велосипеде. Годы послевоенные, жили бедно. А из Пешково в Азов на работу — 10 км в один конец. Вначале ходила — вставала затемно и шла. Отец сжалился — кинул клич по селу, и люди принесли, кому что не жалко: обломок рамы, руль, колесо. Слепили подобие велосипеда — на нем Нина и победила в 1952-м на районных соревнованиях. Пришла туда как представитель трудовой молодежи. Победительницу пригласили «на область» — гонка в 20 км. Для Нины это обыденный километраж — что может быть проще? Из двух сотен спортсменов прилетела первой. Девушка в сиреневой майке с номером 92 — это она. Восходящая звезда из Пешково. Коса длинная, взгляд упрямый. Фото с тех лет сохрани-
лось в музейном уголке местной школы. Потом победа за победой: всероссийское первенство, всесоюзные соревнования, еще и еще.
В сети есть публикация от 21 июля 1957 года: дистанцию в 5 км Нина Садовая проезжала на велосипеде за 7 минут 3,2 секунды. Автобус преодолевает расстояние в 5 км за 9 минут — Нина мчалась быстрее рейсового автобуса. Без допингов, БАДов и даже без белковой диеты, только воля к победе и любовь к велику. — Летела, як ветер, даже сама не знаю, как так могла. Просто садилась и летела — свобода така, что и рассказать не могу! — воздевала руки к небу Нина Федоровна, качала головой, хохотала так, будто ей не 87, а 18. — А на всесоюзных соревнованиях скандал получился, — припомнила. — Сказали, что я — подставная, не колхозница никакая, а студентка из спортинститута. А у меня медали «За доблестный труд», документы. Разобрались, но неприятно вышло. А когда награждали — несут мне телевизор. Их тогда только начали выпускать. У нас в селе даже электричества нет. Зачем мне той телевизор? Отказалась. Тогда мне деньги выдали. Это было лучше. Домой я приехала богатая!
Вопрос № 2. Карьера в Москве.
В столицу, конечно, Нину Садовую позвали — талант, взращенный на колхозной ниве, — лучший пример для советского человека. Тем более что у спортсменки из народа открылся дар еще в одном направлении. — Как-то попала я на велотрек, в Подмосковье было, в школе тренеров. Вышла вечером — смотрю, как они ездят по треку, мчатся, как заведенные. А я ж такое люблю! Подошла: дадите попробовать? Села, и как всю жизнь по нему ездила. Слышу за спиной: «Кто такая? У тебя идеальная трековая посадка! Где готовилась? Где выступаешь?» Где? На родине у себя — от Пешково до Азова по пыльной дороге каждый день, — Нина Федоровна бьет узловатыми пальцами по столу так, что чашки звенят. Я ей показываю рукой: говорите, говорите, не останавливайтесь. Но можно было и не подбадривать, Нина Федоровна уже разогналась. Летела к новому рекорду — теперь словесному. С русского перепрыгивала на суржик и обратно с такой скоростью, что если бы не диктофон, ничего бы после не разобрала. На велотреке Садовая тоже не подвела — на Первенстве мира по трековым гонкам в 1957 году, проходившим в Иркутске, побила предыдущий рекорд английской гонщицы с огромным отрывом. Через год победила сама себя, и 12 лет никто в мире не мог показать лучшего результата. В Москву? В Москву! Но в отличие от чеховских провинциалок, у Нины Колесниченко слово это ничего, кроме душевной сумятицы, не вызывало. Хотелось лететь на велосипеде, хотелось побеждать, а в Москве или в Пешково — все равно. Хотя нет, в Пешково ее ждал молодой муж, родители и мечта о грушевом саде. — Меня когда вызвали в той красивый кабинет, в Москве, ждали, что я на радостях упаду — дают квартиру в столице Родины, тренироваться на хорошей базе, и дальше бы пошла по карьере. А я думаю — это же позор! Позор — родителей одних в Пешково бросить. Отец пришел с фронта без ноги, мама, свекры — все там. Мужа я любила сильно, молодые же, только поженились. Мы мечтали дом построить и все рядом жить. А что там в коробке? Как я родителей из сада в квартиру запихну? А сама как? Нет! Набралась наглости и говорю: помогите лучше со стройматериалами. Денег я на победах тогда заработала, а время послевоенное, материалов купить негде. Чиновник засмеялся, подумал, наверное, чи дурна? Но позвонил в Ростов, и помогли мне дом в Пешково построить. Третий каменный на все село он тогда был. Я такая счастливая ходила! Сама, как сад, расцвела. А Москва? Нет. Ни разу не пожалела. Я тут нужнее была всегда.
Вопрос № 3. Что дальше?
— Да ничего дальше. Жизнь шла. Детей хотели, но Господь не дал, — Нина Федоровна впервые стала серьезной. Посмотрела на буйную герань на окне, погладила по холке кошку. — Была и заведующей клубом, председателем сельсовета, председателем комитета по ФК и еще и членом ЦК ДОСААФ СССР. Все документы есть, если не верите. Что делала? Помогала людям — танцплощадку в селе построили, спортплощадки открывали, секции создавали, детей в спорт отдавали. Да много всего делали, я работала всегда. И на велосипеде ездила до 80 лет. — Пенсия у вас какая? — пишу на бумажке. — Хорошая, — говорит. — Двадцать тысяч. Хорошая пенсия, родственникам помогаю — у меня же все есть. Все — это старый диван, сервант с фотографиями и бесчисленными открытками, стопка журналов, телевизор, печка, кошка и цветы. Есть еще и баня, в которую, как говорит, Нина Федоровна, любят ходить соседи. Она принимает всех без разбору и адрес выдает вот так же, как по телефону выдала мне — не расслышав, кто я, не спросив документов. Еще у нее есть особенный способ покраски заборов и ставень. Нина Федоровна любит синий цвет — этим летом вычитала в газете, что если краску подогреть, то ложится она лучше и держится крепче. Начала красить и так увлеклась, что чуть до соседского дома не дошла — спортивный азарт, куда деваться? — Я бы и больше делала, но вот что-то с ногой случилось — болит и болит, ходить стала плохо. Надо бы в больницу, но я так не люблю все это. — Может, стоит родным вас отвести? — пишу печатными. — Ой, да я ж не жалуюсь! Сама всю жизнь разбиралась, и с ногой тоже — мое дело. Не надо про больницу, —открещивается и опять смеется. Кошка удивленно поднимает голову, прыгает на печку. Та все еще теплая. — Холодный март теперь, сколько прожила, а такого марта за последние годы и не вспомню, подтапливаю, чтоб мы с кошкой не мерзли, — наконец-то жалуется Нина Федоровна.
Вопрос № 4. Счастье и любовь.
— Что такое для меня счастье? Или вообще? — задумалась 87-летняя велогонщица. — Я понимаю, что счастье — это правдивое отношение к людям. Чтобы быть счастливым, нужно не лодырничать. Я пока была
депутатом, председателем, не помню, чтобы кому-то в чем-то отказала. Даже если сверху не разрешали, делала, что просили, на свой страх и риск. Подскажу всегда, помогу. А как сделаю хорошее другому — хожу счастливая. Мне от этого приятно. Для того чтобы почувствовать счастье, нужно быть довольным самим собой. По-другому я не понимаю. — А любовь? — тычу пальцем во вторую часть вопроса. Нина Федоровна краснеет. Или это солнце прорвалось к герани и бросило на морщинистые щеки рекордсменки розоватые тени? — Это еще труднее объяснить, чем счастье, — отозвалась наконец она. — Не знаю, что такое любовь. У меня муж был — полвека вместе прожили. Он для меня первый и единственный, хотя ездила на соревнования много, мужчины всегда были вокруг. А он понимал, что спорт — моя жизнь, и не просил от него отказаться. Заботливый был, приятный, хороший. Он меня жалел: «Нина, отдохни, Нина, не бери нагрузку». Вот его я любила. Он в сберкассе всю жизнь работал и на баяне в клубе играл. А я — в самодеятельности, свадьбы вела. Он смотрел, как я веду, влюбился, переживал, что могу другому достаться, и предложил пожениться почти сразу. Раньше долго не ходили, как сейчас, и не жили. В любви мне повезло.
Вопрос № 5. Мечты и сны.
Прочитав его, Нина Федоровна удивленно подняла на меня глаза. — Мечтаю я, чтобы родственникам своим до последнего часа я была нужна и полезна, чтобы обузой не быть. Я ж им помогать хочу — и словом, и делом. А что снится? Что я слышу хорошо, как раньше. Или что нога не болит... Когда нога не болела, я ездила на велосипеде. Раскручу печали и лечу, лечу, лечу по селу, по полю, по дороге. Вот это чувство я помню до сих пор, и его мне очень не хватает…
Перейти в архив