Кто такая.
Чулпан Хаматова, российская актриса театра и кино, ведущая актриса театра «Современник», народная артистка России, создатель и один из учредителей благотворительного фонда «Подари жизнь». Родилась 1 октября 1975 года в Казани, в семье инженеров Наиля Ахметовича Хаматова и Марины Галимулловны Хаматовой. В детстве занималась фигурным катанием, отлично училась в математической школе. Поступила в Казанский финансово-экономический университет, но не проучилась там ни дня, поскольку позже забрала документы и поступила в Казанское театральное училище. Широко известной и популярной Хаматова стала после фильма Тодоровского «Страна глухих».
— В книге у Сомерсета Моэма «Театр» главная героиня, актриса, столь серьезно вживается в свою роль, что начинает играть и в жизни, там, где играть не нужно. Не считаете ли вы, что это, в каком-то смысле, участь любой актрисы?
— Нет, это не так. Это участь не нормального человека-актера, а неуравновешенного кретина. Актер профессиональный всегда разделяет, где сцена, а где настоящая жизнь. То, что происходит в книге — это, наверное, тех времен представление, какой должна быть актриса. Да, я понимаю, бывают роли непростые, бывает, вживаешься в своего героя, но все равно где-то внутри у тебя должна быть граница, где заканчивается игра и начинается жизнь.
— Вы играли Лизу из повести Карамзина «Бедная Лиза». А вам знакомо состояние безответной любви?
— Ну да, знакомо. Но до такой степени, чтобы бросаться в реку, — нет, не знакомо. Но знаете, для меня важно не требовать от кого-то любви, а просто любить.
— Для съемок фильма «Страна глухих» вам пришлось выучить язык глухонемых. Как вы думаете, вам легко дается новое знание? Можете ли назвать себя способной?
— Нет, не очень. Я не считаю себя способной. Все новое дается огромным трудом и отнимает много времени.
— Вы часто говорите, что сегодняшний зритель отучился думать и перестал тянуться к прекрасному.
— Такое невнимание к культуре, которое наблюдается последние 10–15 лет, когда вообще культура в масштабе страны оказалась где-то в низах, не могло не сказаться как на зрителе, так и на уровне театральной жизни. Зритель разленился, ему не хочется думать. Он приходит в театр не для того чтобы анализировать и работать душой, а чтобы просто хорошо провести время и не сидеть дома. От этого становится грустно и как-то не по себе.
Ведь для развлечений есть совершенно другая территория.
— Как вы относитесь к тому факту, что про вас поет татарская группа «Супералиса». В этой песне перечисляются известные татары и в том числе вы.
— Ну, меня это забавляет. Если людям хочется считать меня национальным героем, почему бы и нет?
— Встречу с врачами из детской онкобольницы, которые как-то попросили вас организовать благотворительный концерт, вы назвали судьбоносной. То есть, если бы не они, фонда «Подари жизнь» в вашей жизни не было?
— Я пришла в больницу, увидела этих людей, послушала и поговорила с ними и поняла, что не должна быть в стороне...
— Почему лечение онкобольных стоит столь дорого?
— Потому что это лечение сопряжено со всевозможными побочными эффектами таких препаратов, как химиотерапия. Потому что, поражая раковые клетки, она убивает и здоровые. Прежде всего, это вызывает потерю иммунитета, сильнее чем у больного СПИДом. Ребенок может умереть от любой, совершенно безобидной для здорового человека инфекции. Государство оплачивает только лечение, а вот лечение побочно приобретенных болезней не оплачивается. В связи с этим возникает вопрос: «Как же так? Мы спасаем ребенка от рака, но он может умереть от любой другой инфекции в виде самых элементарных грибков». Для того, чтобы не дать этому случиться, нужна противогрибковая терапия. Одна ампула стоит 600 евро. Иногда таких ампул нужно на 6 месяцев. Это я вам сейчас самые минимальные расценки называю. А если дело касается трансплантации чужого костного мозга — в нашей стране не существует банка неродственного донорства — поэтому все это делается за границей, как понимаете, не бесплатно. Самый элементарный поиск подходящего костного мозга обходится родителям в 15 тысяч евро. И если ребенок не может вылечиться в России, мы отправляем его за границу. А там минимальное лечение обходится в 200 тысяч евро.
— По-моему, вы вступили в неравный бой. Не угнетает ли вас мысль, что вы одна совсем немногое можете сделать?
— Я не понимаю, почему журналисты всегда заостряют внимание на плохом?! Да вы знаете, как сердце радуется, когда появляется все больше желающих присоединиться к нам, когда нас слышат... Трудности везде есть. Они даже необходимы. Нужно радоваться и стараться делать хотя бы то, что можешь, что в твоих силах.
— Не кажется ли вам, что слишком много на себя ответственности берете? Не боитесь не справиться?
— Слушайте, а кто еще этим будет заниматься? Вы? Вот когда будете готовы заниматься тем, чем занимаюсь я сейчас, тогда я с себя эту ответственность сниму.
— Не считаете ли вы, что то добро, которое совершает человек, он совершает, в первую очередь, не для других, а для себя. Для успокоения своей души, для обретения смысла в жизни?
— Считаю. Ну, когда ты испытываешь ра- дость от сделанного, это своего рода есть проявление твоего внутреннего ощущения осмысленности жизни. И это, конечно, ты делаешь для себя.
Перейти в архив