— Как у вас сейчас со временем?
— Вот я приехал сейчас в Москву на 4 дня из Питера, потому что сдаю картину, но уже начинаю снимать следующую: это будет такой вестерн о попытке захвата власти в маленьком приморском городке. А снял «Белую ночь, нежную ночь», для Первого канала, надеюсь, в сентябре–октябре ее уже покажут.
— Зачем у нас в стране развелось столько фестивалей и киноакадемий? Все равно одни и те же фильмы награждают.
— Вы абсолютно неправы. Насчет киноакадемий я согласен: те, кто получают на «Орле», получают и на «Нике». Если говорить о кинофестивалях, то настоящих крупных фестивалей, на мой взгляд, у нас в стране всего три. Это Московский фестиваль, это «Кинотавр», и это мой фестиваль стран СНГ «Киношок». И фильмов у нас сейчас производится вполне достаточно, чтобы обеспечить еще и Выборгский фестиваль, и еще какой-нибудь — в год производится более ста фильмов.
— И где это фестивальное кино? Почему его не показывают по телевизору и не продают в магазинах?
— Да, самая большая проблема не в кинопроизводстве, а в показе фильмов в кинотеатрах. Если при советской власти фильм третьей категории получал 1 200 копий, то сейчас в лучшем случае и при хорошем рекламном финансировании максимум 100 копий. То есть фильм не доходит до зрителя по причине непоказывания, кинотеатры продолжают крутить более дешевую для них американскую продукцию, покупают копию за 5 тысяч долларов и пендюрят ее, сколько захочется. Наши продюсеры, потратив два миллиона долларов на производство, не видят выгоды в том, чтобы продать картину, скажем, за 100 тысяч телеканалу, невыгодно. Кинотеатры этот продукт не берут, потому нет копий и нет рекламы, к которой приучен зритель, идущий на раскрученные «Любовь-морковь» и «Ночной дозор». Там, где много рекламы, туда зритель и прется... Я за четыре года делаю уже шестую картину. И только одну из них я снял на пленке для кино. И то она не попала в кинотеатр. Продюсер с трудом продал эту картину дешево на один из каналов, где она будет показана. А вот если я снимаю «Соньку-Золотую ручку», ее смотрит какое-то сумасшедшее количество зрителей: они запоминают артистов, режиссера, сценариста, даже оператора запоминают. Я считаю, намного целесообразней снимать для телевидения пока что. Если наш кинопрокат созреет, если кинотеатры поймут, что русское кино более выгодно, не американская вот эта жвачка с летающими мотоциклами или инопланетянами, а душевное, по-настоящему конфликтное кино, то можно будет снимать много и для кинотеатров.
— Что у нас на ТВ вам кажется неприличным?
— Я считаю, что вот эти безобразные молодежные программы, как вот «Окна», «Квартира» или как там она называется?
— «Дом-2».
— Да. Я уж не говорю о таких персонажах, как Ксения Собчак. Но сам конфликт этих программ, внутри заложенный, он развращает и унижает, особенно молодых зрителей. Дети из небогатых семей, глядя на этих сытых и глупых участников программы, считают, что вот так и им надо жить. А так жить — это бред. Это позор и непристойность. Я считаю, что Ксения Собчак — позор молодежи, а недавно узнал, что, оказывается, очень многие молодые ей хотят подражать. Ей подражать нельзя!
— У вас есть любимые сериалы?
— По утрам, когда делаю зарядку, смотрю своего «Крота», его сейчас повторяют по «России». Потом стал смотреть «Терминал», «Расплату». Очень профессионально сделанное кино. Я смотрю просто с удовольствием, как работают актеры, и я понимаю, что это культурное достойное кино, а не «мыло». Да они и по рейтингу... я вот посмотрел в Питере рейтинг, там фильмы «Терминал», «Расплата» побили все эти калькированные с американских сериалы. Одно время у нас не было кино, и экраны заполнили американским и мексиканским говном, простите. И публика привыкла. Есть такой Юра Беленький, мой друг, замечательный режиссер и крупнейший кинопродюсер, который снимает бесконечные «мыльные» оперы. И я понимаю, что на эту жвачку тоже есть свой потребитель. Бабушка сидит, завидует: «Ой, как красиво живут, а вот подлая подсыпала такому хорошему человеку яду, а детки его и забыли», и бабушка плачет, соплями обматывается. Такая продукция, она съедается определенной частью аудитории, которая всегда любила арабские и индийские фильмы.
— Вы когда пишете сценарий, полностью придумываете герою характер и плоть? То есть, знаете сразу, что этот шепелявит, а тот боится темноты?
— Придумываешь и придумываешь... Не знаю, они же уже живут сами по себе. Если нужно, чтобы герой шепелявил... или вот у Павла Чухрая в «Водителе для Веры» надо было, чтоб Вера была хромая, вот он и сделал ее уродиной. Чаще всего бывает так — ты написал образ хороший, а в качестве окраски ты ему говоришь: мол, давай, немножко прихрамывай. Я выписываю сначала душу и ситуацию, а уже потом могу героя шрамом наградить. Вот сейчас я, например, готовлюсь снимать Нагиева... вообще, все актеры стали безумно дорогие, ни один бюджет фильма не выдерживает, они просто с ума сошли. Так вот, я думаю, что если пойдет Нагиев ко мне на главную роль, я шрам ему сделаю, хотя этого шрама нет в сценарии. Нагиев хорош, но под него, знаете, нужно найти достаточно денег. Они все, собаки, стоят столько, что проще их удушить.
— Что в написании сценариев самое сложное?
— Придумать историю, она придумывается от персонажа, характера. Потом берешь актера. Когда я писал «Белую ночь», не думал, что там у меня будет сниматься Домогаров. И Домогаров в этом фильме светиться не собирался. Мне он не нравился никогда, я считал, что он такой пустой красавчик без души. А потом, в процессе, мне вдруг пришло в голову его позвать. Встретились, он говорит: «Ты знаешь, это мое». А я увидел, что он повзрослел, постарел, чудовищная драма его грызет. Это был уже не тот пустой Домогаров из «Марша Турецкого», а здесь уже большая и серьезная человеческая история. Вот это тоже сложно было — решиться на Домогарова.
— А вы считаете себя художником?
— Ну а кто я, по-вашему? Если я сделал столько фильмов, если столько лет вел разные передачи, если у меня столько пьес, столько мультиков, ну, наверное, я заслужил называться творческим человеком. Ничего в этом нескромного нет, если говорить «я — художник».
— Какое кино по вашему сценарию оказалось самым особенным для вас?
— «Полеты во сне и наяву», наверное. Фильму уже 25 лет, а он до сих пор великолепно смотрится, произвел впечатление на зрителей тех лет и некоторых цепляет до сих пор, как никакой другой фильм. Ну «Родня», может быть, еще. «Соньку-Золотую ручку» идеологически не все воспринимают. Но, уверяю вас, этот фильм, как хорошее вино, с годами созреет и станет безусловной классикой.
— Может ли сценарист оказаться главнее режиссера?
— Нет, фильмы все-таки делает режиссер. Если бы вы приехали ко мне в гости в Питер и походили бы по съемочной площадке... Месяц посмотрите, что такое работа режиссера с актерами. Это как с маленькими детьми: взял за ручку, провел, поставил, объяснил, поправил. Я раньше, будучи уже знаменитым сценаристом, не понимал, почему говорят «фильм режиссера». Хотя был на площадке, видел эти муки, но только когда сам залез в эту шкуру...
— Мир вашей Соньки-Золотой ручки живет по заповеди «не верь, не бойся, не проси». На ваш взгляд, они верны, эти слова?
— Я считаю, что в России два государства: в одном живут на свободе, в другом — за решеткой: без внимания, без участия, без объективного рассмотрения судом судеб. Я не романтизировал мир Соньки, а показал страшную драму талантливой красивой женщины, которая, увлекшись как бы баловством, по сути губит жизнь. Она и ребеночка своего поставит на эту стезю. Это, если хотите, своеобразный протест. Вы меня сажаете за то, что я так живу? Так предоставьте мне возможность жить по-другому. Ведь любой заключенный, выйдя из тюрьмы, натыкается на такое количество преград, непонимания, унижения. На работу не берут — зек. Соседи смотрят косо — украдет. Надо этих людей понять и принять.
— Помните Ростов вашей молодости, каким он был? Много ли в нем было хулиганов?
— Конечно, помню. Он был спокойным, при советской власти. Эта власть закононепослушных наказывала со страшной силой. Конечно, могли ночью полупьяные хулиганы избить, но это было крайне редко. Помню Бродвей (улица Энгельса, ныне Садовая), по нему гуляли красивые девочки, модные мальчики, популярные детки отцов, которые работали в обкоме партии или на большом заводе. Я был два или три года назад в Ростове, все так же ходят, девочки неслыханно красивые.
— Самый гениальный сценарий кинофильма на ваш вкус?
— Да нет такого. Снятых фильмов миллионы, и выделить какой-то один из них трудно. Не рискну сказать. Потому что у американцев есть своя великая продукция, у итальянцев — своя, у русских — своя. Для меня до сей поры непонятно, как построен драматургически фильм «Однажды в Америке», это великое кино. Но я не могу сказать, что выше него нет.
— Что вам в ваши годы кажется совершенно скучным и ненужным из повседневных человеческих занятий, а чем все еще не насладились?
— Самое скучное — это безделье. Когда ты не востребован, лежишь на кровати, ковыряешь в носу и смотришь тупо в потолок. Более унизительного, более страшного, более изматывающего занятия нет. А не насладился я до конца работой и, наверное, отношениями с женщинами. Хотя я уже и седой господин, но для меня это вечная загадка — тяга к другой половине человечества.
— Вы когда-нибудь отказывались от хорошо оплачиваемой работы?
— Да, случалось. Мне предлагали проекты, которые могли дискредитировать мое имя. И я отказывался... Хотя режиссеры, сценаристы зарабатывают мало. Если взять соотношение, что получает актер в моей картине, а что я, то это будет примерно один к пяти. Хотя я делаю фильм, пишу сценарий, провожу кастинги, монтирую картину и прочее. Вот «Юг» я буду снимать шесть с половиной месяцев. За это время я получу столько, сколько актер уровня Нагиева или Домогарова заработал бы за 10 дней.
— Бродский говорил: «Если с утра нельзя закурить, то зачем тогда просыпа...»
— Моя дорогая, я каждое утро делаю полтора часа гимнастику. Для меня, проснувшегося, нет ничего лучше, чем почувствовать свое тело. А у вас почему-то все утыкается в табак.
— Да нет. Это я к тому, что скажете вы: из-за чего стоит проснуться завтра?
— Я обожаю просыпаться рано утром просто так. Я счастлив уже от того, что проснулся. Встаю и сажусь писать или еду по делам. Я абсолютно организованный господин, у меня все расписано. Раньше, когда я был только сценарист, в мой график входили тусовки, но сейчас времени совершенно нет.
— От каких извечных ошибок вы бы уберегли современное поколение? Как говорится, «если б молодость знала».
— В общем, не дай бог, ложь. Надо понять, что маленькая ложь тащит за собой большую, в конце — предательство. Каждая ложь тащит за собой также алкоголь, наркотики и прочие беды.
— Однажды знаменитый сценарист Тонино Гуэрра поспорил с кем-то, что сможет сочинить сценарий, где будут любовь, измена, завязка, развязка, в общем, все как положено в настоящем сценарии — длиной всего в 10 секунд. Сочинил: женщина сидит перед телевизором, набирает телефонный номер. По ТВ — сюжет о запуске космического корабля, идет обратный отсчет: «10, 9, 8, 7…». В трубке — длинные гудки. Наконец, на счет «3, 2, 1» трубку на том конце поднимают. Ракета взмывает вверх — женщина произносит: «Приезжай. Он уехал». Такой маленький шедевр. А вам приходилось что-то писать на спор?
— Я вообще не спорю, не азартный человек. Даже на спор с девочкой не знакомился ни разу. Я во всем отдаю себе отчет. Если не могу переплыть Ла-манш, не буду бить себя в грудь и бросаться в воду.
— В мире больше плохих людей или хороших?
— Поровну.
Перейти в архив