Ночь в музее. Ноябрьским вечером 1965 года, когда в городах и селах ССР заканчивались последние приготовления к главному празднику страны, Новочеркасский краеведческий музей закрыл дверь за последним посетителем.
Сторожа привычно и больше «для галочки» обошли залы и с чувством выполненного долга убыли в свою дежурку. А в это время из-за портьеры в одном из залов вынырнул незнакомец и, не зажигая огня, уверенно направился к экспозиции, рассказывающей о временах Великой Отечественной войны.
Пока сторожа под степенные разговоры за чаем разгадывали кроссворды из «Огонька», таинственный посетитель спокойно рассматривал стеллажи с оружием, а потом, нагрузившись экспонатами, скрылся в глубине музея.
Охрана, услышав звон разбитых стекол, подняла тревогу, вызвала милицию, но витрины, где хранились пистолеты и автоматы,были пусты.
Ночной звонок комиссару милиции. Через несколько часов после случившегося в квартире комиссара милиции Павла Николаевича Стрельченко зазвонил телефон. Начальник донской милиции хорошо знал, что поздние звонки не сулят ничего хорошего. Предчувствия его не обманули. Звонил дежурный по управлению.
—Из Новочеркасска сообщили, что у них из краеведческого музея совершена кража большого количества оружия, — бодро отрапортовали с другого конца провода, — вынесли автоматы и пистолеты времен войны.
Хищение оружия, пусть и музейного, в канун Октябрьских праздников сам по себе факт вопиющий. А в Новочеркасске, городе, где не так давно народ танками разгоняли, это — катастрофа!!! Было от чего голове пойти кругом!
— Доложите, во сколько произошло хищение, сколько стволов и какого типа пропало, — комиссар постарался быстро вникнуть в ситуацию, — кто работает в музее и кто задержан?
— Задержанных нет, — отрапортовал дежурный, — собака поначалу взяла след, но на улице потеряла его. Точное количество украденного пока не установлено — не могут найти директора музея, но говорят, что много.
После этого, понизив голос, он сообщил: «Товарищ комиссар милиции 3-го ранга, кроме наших, на месте уже соседи работают». «Соседями» на милицейском жаргоне называли сотрудников областного управления КГБ, здание которого на улице Энгельса (ныне Большая Садовая, 29) примыкало к ГУВД.
Буря, скоро грянет буря. Прежде чем ехать в Новочеркасск, комиссар потребовал соединить его с Москвой и доложил о случившемся в центральный аппарат МВД СССР. Он не сомневался, что «соседи» уже проинформировали свое начальство об инциденте, поэтому постарался обозначить роль и место областной милиции в наиболее выгодном свете.
Поработав в музее и разобравшись в ситуации, Стрельченко установил, что злоумышленники украли 4 автомата времен войны, в том числе ПП Ш Героя Советского Союза Василия Огурцова, 2 карабина и 6 пистолетов различных конструкций. Все оружие, как того требовали инструкции, имело просверленные стволы и расточенные затворы, однако в данном случае это большой роли не играло. Произойди подобная кража в иное время года и в любом другом городе страны, она, кроме местной милиции, никого бы не заинтересовала... Но в новочеркасском случае дело пахло серьезными неприятностями.
Партийные и милицейские власти Ростовской области еще не отошли от событий июня 1962 года. Ситуация стабилизировалась, но с тех пор за столицей донского казачества надолго закрепилось клеймо неблагонадежного города, который, как редиска — «сверху вроде красный, а разрежь — внутри белый».
Будучи опытным руководителем, возглавлявшим областное управление внутренних дел более 8 лет, Стрельченко хорошо понимал, что кража в музее может привести к самым серьезным и непредсказуемым последствиям. Оценив ситуацию, Стрельченко лично возглавил операцию и бросил на раскрытие этого преступления лучшие милицейские силы.
Союз меча и орала. Сыщики уголовного розыска, криминалисты-эксперты и даже участковые милиционеры работали круглосуточно, но ни оружия, ни злоумышленников, его похитивших, найти не удалось.
Сыщики сделали вывод, кражу совершили профессионалы или хорошо подготовленная группа лиц.
Сегодня ни один из оставшихся в живых участников специальной следственно-оперативной бригады не может точно вспомнить — кто же первый озвучил версию о причастности к краже из музея «подпольной террористической организации». В партийных кабинетах столь неординарный взгляд на преступление неожиданно получил «высокую оценку».
— Не для того в Новочеркасске оружие воруют, чтобы ворон пугать! – авторитетно рассуждали отдельные «мудрые головы». Ситуацию усугубляли слухи, заполонившие город. Люди шептались, что оружие похитили друзья погибших или арестованных участников событий 1962 года, и что теперь они будут мстить своим обидчикам — коммунистам.
Тот факт, что автоматы и пистолеты для стрельбы непригодны, в расчет не принимался. «Знатоки» авторитетно заявляли, что залудить пропил в стволе может любой кустарь, а для того, чтобы свести счеты с врагами, хватит и пары выстрелов.
В общем, как ни бредово звучала версия о террористах, для партийного руководства она стала доминирующей, а вопрос об уголовной подоплеке данного преступления рассматривался милицией только в качестве второстепенного варианта.
Для задержания преступников ростовским милиционерам были отведены самые сжатые сроки. Общее руководство операцией оставили за начальником ГУВД, а координацию действий всех оперативных групп возложили на заместителя начальника областного уголовного розыска Федора Овчинникова и начальника Новочеркасского угро Григория Клочкова.
Пустые хлопоты при пиковом интересе. Работа по поиску преступников шла в бешеном темпе. Круглосуточно действовал оперативный штаб, в который стекалась вся наработанная операми информация. Она немедленно анализировалась, тут же следовал доклад в Ростов — Стрельченко и в обком КПСС , затем в Москву — министру внутренних дел и в ЦК КПСС . Оперативно-розыскные группы отрабатывали сотни лиц, которые могли быть причастны к краже. Особое внимание уделялось тем, кто каким-то образом мог быть связан с беспорядками трехлетней давности.
КГБ с его мощным следственным аппаратом тоже не осталось в стороне, однако «террористов», проходивших по ведомству государственной безопасности, искали милиционеры, чьей специализацией были уголовники. Видимо, чекисты трезво смотрели на случившуюся ситуацию и не усматривали в ней угрозы для партии и правительства, поэтому и отдали сомнительные лавры «охотников за привидениями» своим заклятым друзьям. За небольшой промежуток времени в городе было раскрыто несколько десятков преступлений, среди которых были «висяки» прошлых лет. Однако к похищенному оружию следствие не приблизилось ни на йоту. В мелкие сети, выскребавшие криминальное дно Новочеркасска, никого похожего на «неуловимых мстителей» не попадалось.
К чести Стрельченко и его подчиненных необходимо отметить, что кража из музея расследовалась по закону, без конъюнктурных перегибов и «пролетарской целесообразности». Не стоит сомневаться, что, случись подобное при Ежове или Берии, за решеткой оказались бы десятки невинных людей, из которых половина сразу бы созналась в содеянном, признавшись попутно в сотрудничестве с иностранными разведками и заговоре против руководителей страны. Но на дворе еще не закончилась «оттепель» 60-х...
Дядя Боря–милиционер. Милицейское начальство бросило на поиски преступников новые силы и увеличило количество людей, задействованных в расследовании. Чтобы освободить специалистов от рутинной работы, к делу были подключены милиционеры, ранее не занимающиеся следственным процессом. Им отводилась чисто техническая, черновая роль сборщиков информации и опроса свидетелей. Среди включившихся в работу был и старший оперуполномоченный по делам несовершеннолетних старший лейтенант Борис Евликов.
Молодой офицер, несмотря на небольшой стаж работы в милиции, успел завоевать авторитет среди сослуживцев и был на хорошем счету у руководства. Мальчишки «дядю Борю» побаивались за строгость и внушительный вид, но уважали за справедливость, умение держать слово и стремление помочь в трудной ситуации. Подросткам импонировало, что Евликов не мучил их нравоучительными беседами, как другие воспитатели, а, наоборот, с ним они могли поговорить «за жизнь» и рассказать о своих или чьих-то проблемах, попросить совета, поддержки.
Работа у оперуполномоченного ладилась, и руководство горотдела подумывало о его повышении, однако сам Евликов мечтал перейти в уголовный розыск и заниматься тем, ради чего пришел в милицию — ловить преступников. Попав в число сотрудников, расследующих кражу оружия, он решил разбиться в лепешку, но использовать этот шанс и доказать «сыскарям» свою профессиональную состоятельность.
Молодого офицера удивило, что поиски преступников ведутся в основном среди людей обиженных властью или матерых уголовников с богатым криминальным прошлым. В то же время такой контингент, как воры–дилетанты, не рассматривался в принципе. Своими наблюдениями он поделился с руководителями, но ему порекомендовали не умничать, а четко выполнять поручения, определенные оперативным штабом.
Частный сыск приносит результаты. Перечить старшим коллегам Евликов не стал. Но решил «без отрыва от производства» провести собственное расследование, тем более, что у него были свои идеи, основанные на опыте работы в инспекции по делам несовершеннолетних.
Борис предположил, что к краже из музея могли быть причастны мальчишки, из числа его подопечных. Их психологию он неплохо изучил и знал, как легко подростки могут перейти от авантюрной идеи к ее практической реализации.
Однако озвучивать руководству свой замысел молодой офицер не рискнул. Через сорок лет после тех событий убеленный сединами ветеран вспоминал: «Тогда я не мог сказать кому-то, что начал самостоятельно отрабатывать другую версию. Меня бы в лучшем случае засмеяли, а в худшем — могли отстранить от этого дела. Что для меня было бы равносильно катастрофе, так как я официально не входил в следственно-оперативную группу, а выполнял лишь разовые поручения и в случае отстранения терял доступ к информации. Поэтому я молчал и частным порядком вел собственное расследование».
Перебрав в уме своих подопечных, он отобрал пацанов, потенциально готовых на дерзкую кражу, и начал с ними работать. Ведя отвлеченные беседы, он время от времени начинал разговоры про оружие, а для подогрева интереса к этому вопросу давал мальчишкам подержать свой табельный пистолет.
Пустые разговоры не приносили ощутимого результата, но Евликов чувствовал, что собеседники что-то знают. Тогда милиционер решил подойти к проблеме с другой стороны и попытался определить мотивы, способные толкнуть мальчишек на преступление.
— Поступки подростка непредсказуемы, тут любой Фрейд ногу сломит, — вспоминает Евликов, — но я прекрасно знал, что если моя версия верна, то должны были существовать какие-то факторы, сыгравшие в психике подростка роль катализатора. Я был уверен, что знаю ответ. Но это «что-то» ускользало от меня. Ведя беседы, он выяснил, что многие из хулиганов, стоявших на учете в детской комнате милиции, грезили подвигами Че Гевары на Кубе, мечтали с оружием в руках сражаться за негров в Африке или были готовы поехать во Вьетнам, чтобы воевать с американскими империалистами.
Поддерживая порывы мальчишек, Борис принялся осторожно выводить их на мысль, что без оружия и умения с ним обращаться любой борец за свободу превратится в обузу, мешающую товарищам, а потом внимательно наблюдал за реакцией собеседников.
Из фраз и недомолвок он сделал вывод, что у кого-то из пацанов имеются «стволы». То ли это оружие, что искала донская милиция, или нет, нужно было еще разобраться, но сам факт существования в городе неучтенных единиц вооружения вызывал тревогу. Вскоре список подозреваемых у Евликова сократился до трех человек. Чтобы исключить случайности, старший лейтенант тайно проверил местонахождение подростков в ночь с 6 на 7 ноября и установил, что у двоих имеется стопроцентное алиби. Один после операции по удалению аппендицита лежал в больнице, другой, наоборот — попал за драку в милицию, где просидел до утра, пока его не забрали родители.
Оставался Валентин Тюленев, Валек, заводила многих драк и завсегдатай детской комнаты милиции.
Между «ангелом» и «чертом». По делам службы Евликов часто сталкивался с этим мальчишкой, поэтому он не очень удивился тому, что Валек оказался главным кандидатом на роль «террориста».
Валентин Тюленев был натурой неоднозначной и противоречивой. «Матрасом» называл его про себя оперуполномоченный. Хорошие черты в мальчишке соседствовали с плохими, и трудно было предположить, какая из сторон может взять верх в ближайшее время.
Рос Валек в многодетной семье, без отца, поэтому рано попал под влияние улицы и в компании таких же, как он шалопаев, прогуливал занятия, хулиганил, дрался и даже подворовывал по мелочи.
В то же время обожал книги и читал запоем. Особой системы в его литературных пристрастиях не было, но больше всего он любил исторические произведения, военные приключения и детективы.
В школе учился ни шатко, ни валко, но благодаря неплохой эрудиции в отстающих не ходил. При этом любил, на радость одноклассникам, сорвать урок, устроив с учителем диспут по теме урока или по совершенно постороннему вопросу. Своей демагогией Валек достал педагогов до такой степени, что все, за исключением учителей физкультуры и труда, спали и видели, как Тюленев после 8-го класса покинет стены школы.
Отдельного разговора заслуживали изворотливость и скрытность Валька. Подростка, не без основания, подозревали во многих неблаговидных проступках, но каждый раз он выходил сухим из воды. Евликов долго мучился, чтобы найти подходы к этому мальчишке, и только томик Хемингуэя помог ему растопить лед недоверия.
В общем, парень был не подарок, и для него требовались какие-то нетрадиционные подходы. Поэтому, прежде чем вызвать Тюленева на беседу, Евликов тщательно подготовился к предстоящему разговору.
«Вальтер» на приманку. Начало беседы осталось за Вальком. С беспечным видом он рассказывал о всякой ерунде, вроде поездки на матч ростовского СКА или похода на фильм «Город мастеров», но время от времени он вроде бы случайно подчеркивал, что все праздники просидел дома.
Примитивные попытки «навести тень на плетень» только утвердили Евликова в его подозрениях, но он не торопил события и ждал пока собеседник выговорится.
— Валентин был неглупым парнем, поэтому о краже из музея я даже не заикался, — вспоминал позже милиционер, — знаете, он напоминал мне зверька, который отчаянно хитрит и прикидывается подыхающим, чтобы сбить врага с толку и увести от обжитой норы. Однако мне удалось найти тему, которая его увлекла – война и оружие. Для своих лет Тюленев хорошо в этих вопросах разбирался, однако не настолько, чтобы знать многие из тонкостей в конструкции похищенного оружия.
Беседуя с Тюленевым, милиционер как бы между делом рассказал, что на днях были стрельбы, где ему довелось опробовать в деле немецкие пистолеты «Вальтер» и «Парабеллум».
— «Люггер», — с видом знатока поправил Валек. — «Парабеллумом» пистолет по незнанию называют, а это только девиз на фабричном клейме.
Евликов сделал вид, что не заметил поправки, и начал со смехом рассказывать, как после выстрела гильза из его «Вальтера» едва не подбила глаз стоящему справа коллеге. Это была ловушка. В отличие от советских ТТ и ПМ выбрасыватель на пистолете данного типа работает в левую сторону. Однако эту особенность могли знать только специалисты и те, кто держал «Вальтер» в руках.
Тюленев клюнул на приманку и со свойственным ему максимализмом принялся доказывать, что дядя Боря ошибся, что он сам стрелял из немецкого пистолета, и гильза не могла отлететь в указанную сторону. Милиционер для вида поспорил и даже продемонстрировал действие выбрасывателя на своем табельном пистолете. Но это только раззадорило Валька. Потеряв осторожность, он принялся доказывать, что 100 раз держал в руках «Вальтер» и на любые деньги может спорить, что прав.
— Это где же ты его взял? — поинтересовался Евликов. — Я «Вальтер» вчера в первый раз в руках держал, а до этого только в музее видел.
Поняв, что сболтнул лишнего, мальчишка замолчал. По его испуганным глазам оперуполномоченный понял, что попал в цель, но, не желая спугнуть добычу, перевел разговор в шутку: «Ты, Валентин, как всегда врешь и не краснеешь. Надо бы с тобой поспорить, но проиграешь ведь, а кто деньги отдавать будет?»
Тюленев насупился и на все вопросы начал отвечать сквозь зубы: «да», «нет», «не знаю». Дальше разговаривать было бесполезно.
После этого у Евликова возникла уверенность, что Тюленев причастен к краже оружия. Правда, зная характер подростка, решил, что задерживать его бесполезно, и отпустил домой.
Автоматы за велосипед. Как и предполагал сыщик, в ночь кражи Валек дома не ночевал. Нашлись очевидцы, уверенно подтвердившие этот факт. Появились и кое-какие косвенные улики.
На следующий день, соблюдая все процессуальные нормы, Евликов вызвал Тюленева на допрос.
— Валентин, ты слышал про кражу оружия из музея? — вместо приветствия поинтересовался милиционер у подростка. Тот нехотя согласился, так как отказываться было глупо, эту новость обсуждал уже весь город.
— А ты знаешь, что ищут не воров, а террористов, — не давая парню опомниться, продолжил старший лейтенант. — Уверен, что еще день-два и их найдут, а потом посадят или расстреляют.
— За что расстреляют? — удивился Валек. — За старье из музея? Там же сперли не оружие, а макеты.
— Не за что, а из чего, — скаламбурил милиционер, — из пистолета. Зато тому, кто следствию поможет, думаю, премия какая-нибудь достанется.
В кабинете повисла тяжелая тишина. После вопроса: «Валентин, а где оружие?» Тюленев сразу сник и, казалось, что вот-вот расплачется.
— Где оружие? — еще раз переспросил сыщик. Он был уверен в успехе и был готов «ковать железо, пока горячо».
Однако хитрый Валек взял себя в руки и постарался в свойственной ему манере вывернуться из сложной ситуации.
— Оружие, оружие, — заныл он, размазывая по щекам обильные слезы. — А где мой велосипед? Почему вы его не ищете?
— Какой еще велосипед? — от такого неожиданного вопроса Евликов даже опешил. — Что ерунду ты городишь, парень?
— Тот, что у меня месяц назад уперли от дома. Мамка очень расстроилась и заявление в милицию писала.
Старший лейтенант знал, что никакого велосипеда у Валька не было и тот блефует, но для раскрытия преступления решил подыграть подростку.
— Найдем твой велосипед, – уверенно заявил милиционер.
— Идем.
— А не врете? — с недоверием переспросил Валентин.
— Коль не веришь, делаем так. Сейчас идем и забираем твой велик, а потом едем за оружием. По рукам?
Велосипеды в те годы воровали очень часто. Большинство из них удавалось отыскать и вернуть хозяевам, но заявления в милицию подавали не все, поэтому определенное количество изъятых «великов» оставалось невостребованным.
Придя на хоздвор горотдела милиции, где складировались изъятые велосипеды, старший лейтенант предложил: «Бери любой!»
— А этот можно? — Валентин с надеждой указал пальцем на сверкающий никелем немецкий «Диаман».
— Я же тебе сказал : любой, — сделал царский жест Евликов.
— Забирай!
Пацан не мог поверить свалившейся с неба удаче, но Евликов не стал ждать пока Валек насладится счастьем и потребовал от него выполнения своей части договора.
— Где оружие, Валентин?
— У меня дома, в подвале.
Мыльный пузырь лопнул. Выпросив на полчаса машину, Евликов с Вальком отправились за оружием. Тюленев не обманул. В подвале пятиэтажки по улице Грекова милиционер нашел все похищенное из музея оружие.
Вернувшись в отдел, милиционер подробно записал рассказ мальчишки о том, как тот оказался в музее и вынес целый арсенал, а потом позвонил начальнику оперативного штаба Овчинникову.
Не прошло и часа, как известие о раскрытии преступления стало известно не только руководителям донской милиции, но и в Москве.
Миф о неуловимых антисоветских террористах лопнул как мыльный пузырь.
Партийное и милицейское руководство чувствовало себя, по меньшей мере, некомфортно. Дело закрыли и постарались замять.
Борис Евликов за раскрытие кражи был поощрен премией, и, кроме того, старшего лейтенанта перевели в уголовный розыск, где он дослужился до должности главного сыщика сначала Новочеркасска, а потом и всей Ростовской области.
Валек Тюленев отделался легким испугом. Его не посадили, хотя у кое-кого и было такое желание, а передали под усиленное наблюдение детской комнаты милиции, «почетным членом» которой он и так состоял.
Велосипед у него тоже остался. Евликов, верный своему слову, не стал афишировать эту сделку перед руководством, и она всплыла только по прошествии многих лет, когда молодой милиционер превратился в маститого сыщика.
К сожалению, эта история впрок Вальку не пошла, и улица все-таки забрала его в свои ряды, а кривая дорожка вывела на криминальную стезю. Но это, как говорится, другая история.
Перейти в архив