Не простое украшенье.
Вместе с ростовским архитектором Артуром Токаревым «Главный» обсудил прошлое, настоящее и неясное будущее городских мозаик.
Фото:
Сергей Медведев, Глеб Садов, Вадим Дмитренко
Источник:
«Кто Главный.» № 153
Кто такой
Архитектор Артур Георгиевич Токарев родился в Ростове-на-Дону в 1969 году. В 1996 году окончил Ростовский архитектурный институт. Кандидат архитектуры. Тема диссертации — «Преемственность в архитектуре Ростова-на-Дону 1920–1930-х годов».
В данный момент Токарев работает в Московском государственном строительном университете, а также почасовиком в Южном федеральном университете.
Токарев — автор книг «Архитектура Ростова-на-Дону первых пятилеток (1920–1930-е гг.)» и «Архитектура юга России эпохи авангарда».
Весной 2020 года в немецком издательстве DOM publishers должна выйти книга о мозаиках юга России, первая по российским мозаикам.
Над книгой в качестве авторов текстов кроме Токарева работали Игорь Бычков, давно изучающий мозаику юга России. По его инициативе, собственно, и была начата работа над книгой и организованы все экспедиции, а также Николай Васильев, известный московский исследователь архитектуры модернизма. Основным фотографом проекта выступил Евгений Денисюк.
Книга будет издана двумя тиражами — на русском и английском языках.
Компенсационное искусство.
— Мозаики начинают появляться вместе с хрущевской оттепелью, вместе с изменениями в архитектуре, связанными с постановлением 1955 года «О борьбе с архитектурными излишествами». Вместо сталинской архитектуры появляется архитектура советского модернизма 60-х–80-х годов. И мозаики становятся составной частью всей этой архитектуры. Количество мозаик увеличилось в тысячи раз по сравнению с периодом до 60-х годов.
— Что изменилось в обществе, почему вдруг потребовались эти мозаики?
— Мы все прекрасно знаем, что такое хрущевская архитектура, что означает «хрущевка». Это очень рациональное архитектура, в отличие от сталинской, которая в принципе не нуждалась в украшениях. В зданиях сталинской архитектуры мы можем встретить мозаику лишь фрагментарно, в интерьерах, и это, в основном, станции московского метро.
Хрущевская архитектура, если говорить простым языком, – скучная и невыразительная, типовая. Она просто требовала какого-то дополнительного оформления. А дополнить можно было монументальным искусством. Потом, в 70-е, ставились уже более широкие задачи — задачи оформления среды. Но на первом этапе мозаики выполняют функцию своеобразных плакатов, оформляя глухие торцы зданий. На торце можно было разместить плакат — либо агитационного характера, либо просто на какую-то тематику, бытовую или природную. Кроме того, по типовым проектам строили много общественных зданий, например, театры. Чтобы сделать проект нетиповым, вводилась мозаика на театральную или ведомственную тематику. Чтобы было понятно, что это дворец культуры молзавода, изображалась что-то связанное с молочным производством. В то время возник термин «компенсационное искусство». Искусство, которое компенсировало недостатки архитектуры.
Спустя некоторое время предприятия стали заказывать художникам работы для украшения какого-то своего объекта. Мозаики появились в интерьерах кафе, на гидроэлектростанциях, заказчик хотел оформить свое предприятие вот таким «вечным» искусством: пока стоит здание, будет жить и мозаичное произведение. В отличие от росписей, которые подвержены атмосферным явлениям. Да, это было недешево, но практично.
Без выкрутасов.
— Какие-то региональные особенности мозаик были в Ростове?
— Даже на юге России в целом сложно выделить какие-то отличительные черты. В союзных республиках такое было, в Узбекистане или в Молдавии, даже на Украине были оттенки чего-то национального. Чего нельзя сказать о нашей мозаике, она не отличалась от мозаики средней полосы. Это была либо агитация, либо ведомственная тематика, иногда — абстрактные изображения. Как на панно на Центральном рынке. Какая уж тут региональная особенность?
Были исключения, конечно. В интерьере ростовского НИИТМа была мозаика «История донского казачества» ростовских художников Зинаиды и Виктора Эльдаровых, в интерьере новочеркасского ресторана «Сармат» также была известная на союзном уровне роспись О.Филатчева на тему казачества...
— Что-то известно об авторе панно на Центральном рынке?
— Нет, ничего не знаю. Авторы по крупицам добывали сведения. С большим трудом нашли автора мозаичного панно на здании, в котором расположен тир: 2-я Краснодарская, 145.
Там изображены спортсмены, флаги, мишени. Один из монументалистов очень долго вспоминал фамилию автора. «Как же так, мы с ним вместе работали, отдыхали... Витя, Витя, Витя, не могу вспомнить». Я обзвонил десяток художников, и кто-то вспомнил, что Витя дружил с художником Геннадием Сподиным. Жена Сподина Виктория вспомнила, что это был Виктор Устинов. Я через Интернет, с огромным трудом, потратив несколько дней, обнаружил, что Виктор Устинов, выпускник Строгановского училища — прихожанин храма в Подмосковье. Он был очень удивлен, потому что сделал только две мозаики в Ростове и потом уехал. Устинов сказал, что является автором мозаики на площади 2-й Пятилетки. Там изображено такое солнышко, стилизованный рельеф... Прежде чем сфотографировать мозаики, приходилось потратить значительное время, чтобы привести их в порядок. У участников экспедиций с собой всегда были растворители и тряпки, они буквально отмывали мозаики, которые еще можно было как-то отмыть — это была позиция Игоря Бычкова, он хотел показать в книге произведения, которые сохранились. Под вопросом у нас было так называемое «Древо жизни» нашего ростовского скульптора Геннадия Снесарева на площади Мичурина. Сейчас «древо» в зарослях, в сильно поврежденном состоянии, оно продолжает разрушаться. Но эта работа настолько выразительна, что мы все равно решили ее включить.
Снесарев против Мостоотряда №10.
— «Древо жизни» всегда выглядело необычно на фоне остальных ростовских мозаик.
— Ну, во-первых, сам автор назвал работу «Природа». Кто-то называет ее «верблюдом», там можно усмотреть какие-то верблюжьи формы. Что говорит о сложности образа, о высоких художественных достоинствах и высоких задачах, которые ставил перед собой художник. Работа действительно очень необычная. Сын Снесарева Егор рассказывал, что, по воспоминаниям отца, это произведение критиковалось еще в советское время. Почему художник за народные деньги создал совершенно непонятное народу произведение? Даже, можно сказать, абстрактное. Действительно, мозаика стала своего рода отдушиной для художников, которые могли позволить себе вот такое абстрактное искусство.
Помните, как уходили люди с фильмов Тарковского? «Зеркало» досматривала до конца только треть зрителей. Люди уходили ругаясь. Примерно то же самое и с этим произведением Снесарева. И другое дело — неестественно популярные мозаики в наших переходах. Я разговаривал с искусствоведом Валерием Рязановым. Он рассказал, что, когда начали строить переходы, руководитель мостоотряда №10 сказал, что им не нужны «ваши художники». Они все сделают своими силами, у них есть собственные художники. И это наивное искусство вызывает восторг, где-то заслуженный, но надо понимать, что это произведения невысокого художественного уровня, скажем так. Искусство, близкое к абстракции, как у Снесарева, вызывало, по крайней мере в Ростове, вот такую реакцию. Хотя «древо» участвовало в выставках, в 1978 году была Всероссийская выставка в Сочи, и там эта работа была отмечена, «древо». Был представлено сразу в нескольких профессиональных журналах - «Архитектура СССР», «Декоративное искусство СССР» и других.
И сейчас эта работа разрушается, зато на охрану поставили наши замечательные панно в подземных переходах. Это очень характерно.
— А «древо» нельзя поставить на охрану?
— На юге России в разных регионах на охране стоят или единичные объекты, или вообще ничего не стоит. Прецедент с переходами — это очень хорошо. Может быть, удастся поставить на охрану и другие произведения. Скажем, две мозаики художников Эльдаровых в жилом доме на Комарова, 13.
В августе я встречался с их дочерью Надеждой, тоже известной художницей. Она пытается спасти мозаики от кондиционеров и рекламы. Она вышла на наш Департамент культурного наследия с просьбой поставить мозаики на охрану. Но ей сказали, что не знают, как это сделать. Но заявку приняли на рассмотрение и должны дать какое-то официальное заключение. Тоже характерный пример, который показывает, что мозаики не ценятся ни их владельцами, ни организациями, которые должны ставить их на охрану.
— А как сложилась судьба Снесарева?
— Это был известный художник, соавтор — совместно с Коробовым — мозаики на Театре кукол.
Это одно из самых ранних, если не самое раннее мозаичное произведение, 67-й год. Он автор «Рыбки и волны» на улице Пушкинской.
Это тоже значительное произведение, и оно находится в плачевном состоянии, покрыто грязью, местами разрушается, но, в принципе, еще в крепком состоянии. Но сама мозаика покрыта граффити. Художник умер ровно 10 лет назад — 22 сентября 2009 года .
— А были какие-то «иногородние» авторы?
— Есть две мозаики, которые выполнены столичным архитектором высшего уровня — Евгением Аблиным. Это очень известный московский художник-монументалист. Он автор мозаичного панно на ДК «Красный Аксай» (ныне Областной дом творчества. — «Главный»), а также четырех абстрактных театральных скульптур из нержавеющей стали.
Его творчество отличалось абстрактностью, геометричностью форм. Его же мозаика в батайском Дворце культуры, во внутреннем дворе.
Аблин — топовый художник-монументалист. В 2000-е годы была выставка его произведений в Москве. Эти работы надо ставить на охрану без всяких разговоров.
Мозаика — недешевое удовольствие, но некоторые предприятия, например «Красный Аксай», могли себе позволить джаже такие гигантские площади... Конечно, далеко не все художники, которые работали над мозаиками, имели образование художника-монументалиста. Это все-таки отдельная специальность. Монументалистов было не так много. Были и художники без высшего художественного образования. Много было халтуры, и архитекторов, особенно столичных, это очень сильно раздражало. Мозаики были на каждом шагу, и в 70-е годы это стало темой для обсуждения. И сами художники жаловались на поток низкокачественных произведений. Дело в том, что расценки зависели от квадратных метров. Чем больше мозаика, тем больше денег. Художественные достоинства не оценивались. Как будто плитку положили в туалете.
— Читал, что мозаики в подземных переходах были выполнены из плитки, которая использовалась в ванных и туалетах.
— Да... Когда из кусочков цветного мрамора и гранита выкладывается картина — это флорентийская мозаика, плоскостная. Если из искусственных материалов типа смальты — римская.
Все, что мы сейчас обсуждали, — это римская мозаика. В подземных переходах — флорентийская. Только не из мрамора и гранита, а из дешевой шахтинской плитки. Плюс небольшое количество импортной. Шахтинская плитка была невысокого качества, крошилась. В общем, там была своя специфика.
— А можем мы оценить размеры утрат?
— Игорь Бычков предполагает, что процентов 30-40 произведений мы утратили. Есть вещи, которые просто уничтожили, потому что здание было в аварийном состоянии, или сбили мозаику при капитальном ремонте. Есть произведения, которые скрыты от глаз — зашиты, например, гипсокартоном, заставлены мебелью, сложно сказать, уничтожена там мозаика или нет, например упомянутая мозаики в НИИТМе. В заброшенном здании ресторана «Балканы» при входе, если посмотреть через забор, можно увидеть мозаику. Может быть, она не очень значительная, но она есть. И это здание идет под снос. Утраты еще будут, никуда тут не денешься. В этом году уничтожена монументальная роспись на фасаде школы №78, в которой я учился. Для меня это личная боль, вопиющий вандализм не коммерсантов или коммунальщиков, а образовательного заведения. Если Театр кукол передадут церкви, то неизвестно, как они будут реагировать на изображении юных красноармейцев. А вот если мозаику поставить на охрану, то, возможно, они будут с этим считаться.
А как реставрировать «Древо жизни» Снесарева? Восстановить его можно разве что по фотографиям. Зная уровень реставрации в Ростове, можно понять, какая судьба ожидает этот объект. На днях поступила информация из Волгограда, что на днях несмотря на все старания общественников произошел еще один акт культурного вандализма всероссийского масштаба – уничтожена очень известная мозаика художника Г.В. Черноскутова «Люди в белых халатах». Ее так и не успели поставить на государственную охрану, хотя процедура постановки уже шла полным ходом.
Перейти в архив