- Родители были очень музыкальные, в доме всегда звучала музыка. Помимо радиоприёмника, который работал всегда. Мы слушали классическую музыку, ну и эстрадную, конечно, но в основном была классика.

- Я сначала хотел играть на скрипке. Но когда родители узнали, сколько стоит скрипка, сказали - может, не надо… Бессменным руководителем школьного ансамбля был Игорь Николаевич Артамонов. Каждый раз он набирал каких-то новых пацанов.
Там и хор был. Девочки у нас пели у нас на подпевках. Мы ездили на конкурсы художественной самодеятельности, занимали первые места. Пели песни советских композиторов, местами «Битлз», несколько треков мы типа сами сочинили…
Выступали в спортзале. Помнишь, этот спортзал с матами, с особенным запахом? На Новый год там ставили елку, и запахи менялись. Они становились волшебными.
Мы пробовали играть какие-то программы, но это были жалкие потуги, потому что инструменты были жуткие. У меня до сих пор постановка рук не очень верная, потому что у моей бас-гитары струны стояли очень высоко.

- Я перешел в другую школу, в 50-ю, и там, в первый же день, познакомился с самым тихим чуваком в классе. И мы с ним как-то сразу подружились. Я уже тогда пытался что-то сочинять, какие-то песни на стихи Бернса. Новый товарищ сказал, что у него есть друг, который тоже сочиняет песни. Так мы с Германом и познакомились. Это было в классе девятом. После 8 класса Герман поступил в строительный техникум на Буденовском, мы стали встречаться чаще. Собирались, что-то играли. Это всё было очень по-детски. Это были просто встречи. Ведь Герман был человеком-праздником. Он приходил с новыми пластинками, мы их слушали. Общение всегда происходило вокруг пластинок.


Герман. 2000-е

- Он всегда был очень красивый.

- Поначалу не было никакого стиля. Мы, как и все, в то время ходили в рубашках с воротниками «заячьи уши», невероятные клеша, и пиджачок. А если где-то ты отжал туфли на платформе, то ты был просто королём. Но это всё было сложно доставать. Но его всегда обшивала мама. Великолепная женщина, она всю жизнь поддерживала все его начинания. То джинсики какие-нибудь сошьёт, то еще что-то. У Германа через двоюродных и троюродных братьев и сестер были выходы на «Интурист». У него всегда были какие-то журналы. Типа «New musical Express». Герман просвещал окружающих. Он был круче, чем Артемий Троицкий, который писал о музыке в журнал «Ровесник». Герман был круче, потому что у него были еще пластинки, которые тут же можно было послушать и переписать.

- Но это уже ближе к восьмидесятым. У нас тогда уже была группа «Тора! Тора! Осс!». Мы записали песенки «Час пик» и «Антарктида». Записывал нас Алик Гоч на двухдорожечный магнитофон, на девятнадцатой скорости. Мы тогда тусовались около Дворца спорта, но основная пластиночная сходка была на Пушкинской…

- Пост-панк, ближе к «новой волне». Это был панк не «из грязи в князи», а скорее наоборот, «из князей в грязи», потому что мы все были в принципе зажиточные, по советским временам, люди. Могли позволить себе какие-то джинсы. Не говоря уже о виниле, который тоже тогда стоил немало. Каждое поколение выдвигает свои претензии этому миру. И мы как-то в это попали. Мы же всегда жили в закрытом государстве.

- Первый концерт был в Лендворце. Алик Гоч - звукорежиссер, он же договаривался о концертах. Игорь Ваганов был барабанщиком. Герман – вокалистом, я - на басу. Ещё был гитарист Лёша Волков с посёлка Нариманова. Мы играли с группой «Геликоптер Блюз Бэнд». Мы были разогревающей группой. Концерты проходили не в зале, а в вестибюле, на лестнице.
Все, конечно, дико волновались. И Ваганов пробил «Геликоптеру» рабочий барабан, бил со всей дури. Гитарист время от времени прятался за колонку и блевал. Потому что он набухался до концерта. Герман был в полном угасе, потому что сожрал что-то. Траву мы курили, но чтобы вот так… Смешной был концерт.
Самое интересное, что на следующей пластиночной сходке нам сказали, что в Лендворце был концерт какой-то неофашистской группы. Я говорю, не может быть, откуда фашисты в Ростове? Алик Гоч объяснил: «Это про вас, дебилов, говорят».
Мы выглядели не очень обычно для ростовских музыкантов. У Германа были штаны с лампасами, все в чёрном. И тогда уже были причи (прически). Если хочешь понять, как выглядел Герман в 80-е, посмотри обложку Дэвида Боуи «Scary Monsters». Иногда казалось, что у него тоже реально были разные глаза.
Короче, Гера поехал в 1980-м на Олимпиаду в Москву. Пробрался как-то, туда же не пускали просто так как. Вернулся под громадным впечатлением. Сказал, всё, чуваки, я уезжаю жить в Москву. Года два или три он ещё заканчивал свою бурсу. Потом Герман работал строителем, был прорабом. Между прочим, постамент памятника рядом с кинотеатром «Россия» делал Герман. Но потом пришлось его переделывать, потому что они накурились, и поставили постамент в другую сторону.
А потом он уехал в Москву. Где-то в 85 или 86 годах он вернулся. Приехал ко мне и говорит: «Примерыч, нам надо записать несколько песен. Я хочу вступить в Рок-лабораторию»  И уже на магнитофоне «Ростов» мы с Аликом Гочем записали «Маша пляшет пого», опять же «Антарктиду», какие-то ещё две песенки. На барабанах играл Черевков из «Элен». Всё это писали во Дворце спорта. И с этим материалом Герман поехал в Москву, он объединился с группой «Аномалия», их сразу приняли в Рок-лабораторию. Герман был единственным «лимитчиком» в группе. Тогда Герман и узнал о московской улице «Матросская тишина». Улица - такой Советский Союз в миниатюре. Тут и психбольница, и тюрьма, и женское общежитие. И всё это на одном километре. В психбольницу при Брежневе сажали неугодных.
Тогда и появилось название, сразу родилась такая песенка. У Германа в голове сработало: «Матросская тишина - это солдатская темнота». Матросы ничего не слышат, а солдаты ничего не видят.



- Нет-нет. Я в восемьдесят восьмом году заезжал к нему в гости, посмотрел, что и как, сходили на концерт Sonic Youth, потусил с ними. Герман говорит: приезжай. С музыкантами из Москвы у него не получалось работать так легко, как в Ростове.
А я в то время работал в госприемке на заводе «Ростсельмаш». У меня была зарплата больше, чем у отца. Папа получал 240 руб как начальник отдела, а я - 620. Но однажды я понял, что там всё не так хорошо, как мне казалось. Я же был настоящим октябренком, настоящим пионером, потом я был комсоргом сборочного производства на «Ростсельмаше». Но после первого комсомольского сабантуя, понял, что я не там, и это не те люди, с которыми я бы хотел общаться.
В общем, вот так я попал в Москву. Взял, сорвался и уехал. Мы часа полтора сидели с начальником нашей госприемки. Он мне говорил: чувак, всё будет плохо. И он был прав, конечно. Но юношеского максимализма мне хватило, чтобы уехать. И это был 1988 год.

- Умер папа, спросить было не у кого, как дальше жить. Значит, действуешь сам. С конца 88 по 93 годы мы жили с ним в общаге, и занимались только музыкой.
- А что это было за общага?
- Герман же работал строителем в Москве, и ему дали общагу. Комнату в трёхкомнатной квартире. Это было общежитие семейного типа. Ещё надо было пройти вахтершу. И все проходили, а я всегда на неё попадал на нее. Как мне было обидно, блин! Песня Jealousy была там написана, это песня за которую мне не стыдно совсем. Как и за Gentle Ape. Песня была придумана просто на ходу, безо всяких усилий.



У Германа всегда были какие-то заготовки, если их не было, то он пел «рыбу». Тогда ещё были песни на русском языке, английский появился позже. Мы записали песню «Давай, ломай свой телевизор». Первоначально она называлась «Спокойной ночи, малыши». Нас задолбала эта программа, и вообще - телевизор включаешь, а там одни и те же рожи. Но песня была не кусачая.



Но на этой песне «сломался» наш клавишник. Он почувствовал, что не нужен. А как второй гитарист он себя не ощущал, он был волком-одиночкой. Он сейчас живёт в Дании, играет на фортепиано со всякими знаменитыми артистами, когда они туда приезжают. Он ушёл с обидой. Следом за ним ушел барабанщик.
Это был конец 89 года. Мы повесили объявление - ищем барабанщика. У нас было 17 проб. И, наконец, пришёл Владислав Лозинский. Пришёл со своей девушкой. Как будто с мамой пришел устраиваться на работу. Она была в ондатровой шапке, в таком пальтишке, с брюликами. Одной педали у нас не было, но Владик сыграл хорошо. «Если бы вы ещё мне дали ноты», - говорит. «Какие ноты? Это панк-рок!». Вадик у нас прижился. Так у нас образовался «золотой» состав группы. Сразу пошли песни. Гитарист Виктор Лукьянов стал свои задумки приносить. Мы выпустили CD. Все ржали: «Выпускайте кассеты, вы что делаете? Ни у кого проигрывателя такого нет». Диск стоил 20 долларов. Кстати, на Апрелевке мы практически последними записали винил. После нас Апрелевка закрылась, в 1991 году. Наш тираж был последним.



- Какие деньги? Когда проезд на метро 5 коп, я прыгал через турникет. Когда стал стоить 15 коп, я тоже прыгал через турникет с бас-гитарой. Это было такое нищебродство. Как мы выжили, я не понимаю. Да, нас подкармливали какие-то люди. Всё держалось на энтузиазме.
Но мы открыли практически все московские клубы, которые ты знаешь. Мы приезжали, и Герман спрашивал, перед тем как играть: «У вас тут убили уже кого-нибудь?» Если говорили, что нет, мы отказывались играть. А потому, что после того, как кого-нибудь убивали, секьюрити начинали работать нормально, фейс-контроль начинал работать.
В Звенигороде была история: пригласили нас, группу «Альянс», «Сенкевич International , «Наив»… Пригласили все англоязычные группы, для того чтобы мы устроили гигантский концерт для гонщиков. Там были гонки мирового масштаба, и куча иностранных гонщиков.
Мы выступаем, и вдруг в зале зажигается свет. И мы видим, что толпа расступилась, а в ее центре стоит человек с пистолетом ТТ.



- Кончилось тем, что наш директор очень осторожно подошел к нему сзади, схватил его таким «замком», что мужик руки не мог оторвать от тела, его разоружили. Оказалось, это был местный таксист, который в баре приставал к чужой жене. А жена оказалась женою немецкого гонщика. Гонщик взял и врезал таксисту по морде. Таксист пошёл и достал пистолет. Вот такие были вечеринки. Басиста из «Монгол Шуудан» подрезали ножичком, когда он полез разнимать чуваков, и он умер.
Это был в бытовом плане тяжёлый период, но в плане музыки это было самое счастливое время.


Виктор Лукьянов и Примерыч


- Ездили уже без меня, когда я ушёл из группы, кажется, в 1998 году. В 1988 году мы собирались ехать в Данию. По программе Next Stop Rock-n-Roll, организовывали ее датчане. Они возили из России кучу групп. Но нас не выпустили, вместе с группой «Крематорий». Потому что у нас были плохие названия. Сняли с самолёта.
- В лаборатории было всё чудесно. Спустя много лет я встретился с директрисой лаборатории Ольгой Опрятной. Герман уже умер к тому времени. Она сказала: «Ты знаешь, мы совершенно не понимали, что вы делаете, не понимали, что хочет этот Герман, почему у него такая странная музыка, почему такая подача? Только сейчас мы поняли, что это было». Через 20 лет. Хотя ей по должности надо было разбираться в музыке. Но хоть как-то. Они приписали Германа к панк-року, так было проще. Но они с любовью к нам относились. Герман же - красавчик. Он, если честно, без мыла мог залезть куда угодно, умел общаться с людьми. Все девушки всегда были его. Рок-лаборатория давали и концерты, и то, что нас выпустила Апрелевка - это их заслуга. Та же Дания была через лабораторию. Сегодня пишут гадости про Рок-лабораторию. Про то, что это была какая-то кагэбэшная организация. Может, она и была такой. Но тогда все организации были кагэбэшные. На каждом предприятии был первый отдел. На заводе «Ростсельмаш» он тоже был, кстати.

- В девяносто четвёртом. Потому ушёл барабанщик Вадик Лозинский. Остался гитарист Витя Лукьянов. В девяносто четвёртом году мы получили премию «Поколение-94», как одна из лучших групп. Почему-то нам не дали премию за самый дешёвый клип. Тогда была тема давать премию за самый дешёвый клип. Мы за 1000 долларов сняли два клипа. - Я попал в больницу из-за Германа. Потому что очень сильно перенервничал. У нас был отборочный концерт. Решалось, поедем мы во Францию на гастроли или нет. Герман нас серьезно настроил: надо хорошо выступить, это наш пропуск в Европу. Всё это было в саду «Эрмитаж», в Москве. Там были французы, и было очень много русских групп – «Колибри», «Ногу свело»…
А с «Ногу Свело» мы поссорились перед этим.
Зимой к нам приезжала японская корреспондентка, которая решила написать о двух русских группах. Одна раскрученная – «Машина времени», одна - молодая. Оно почему-то выбрала «Матросскую тишину». То ли по музыке, то ли ей понравился Герман на фотках. Приехала японка не говорящая даже на английском, с ней пришла переводчица. А репетиционная база с «Ногу Свело» у нас была одна. И мы, как приличные люди, позвали Макса Покровского. И вот приехала японка, берёт у нас интервью, а Макс периодически заглядывает в репетиционную комнату, пытается сунуть ей кассету «Ногу свело». На третий раз она взяла кассету и выбросила её форточку. После этого мы лишились базы. Все взаимоотношения с группой «Ногу Свело» сошли на нет. А они в девяносто третьем году, перед нами, стали лауреатами «Поколения – 93». Их раскручивал «Союз» - группа компаний, продававшая окорочка, которые нам бесплатно присылала Америка, и они на эти бабки стали раскручивать всякую чертовню. Кстати, идея «ремемба хара мамбур», идея вернуться к Велимиру Хлебникову, принадлежит Герману. Мы же все тесно общались. Песня - результат разговора Германа и Макса Покровского.
В общем, Герман нас «накачал», мол, мы должны круто выступить.
А «Ногу Свело» вместо того, чтобы настраиваться минут 10-15, настраивались минут 40, сожрав время у групп, которые выступали после. Мы вышли на сцену, договорившись, что уже не настраиваемся, просто проверяем звук и - вперед. Мы с Вадиком вышли на сцену с одной стороны, а к Герману с Витей - с другой стороны - подошёл чувак и сказал, что уже нет времени. А мы уже на сцене стоим с Вадиком. И вдруг объявляют: «Группа «Колибри». А эти сволочи - Герман с Витей - сыграли хотя бы две ноты, это было бы по-панковски. А они взяли и убежали. Я был в таком бешенстве, я был готов убить своей балалайкой организаторов концерта. А Герман нам ничего не объяснил, он знал, что мы не должны были на этом концерте выступать. Понимаешь? Он думал, что как-нибудь прокатит. А нас там вообще никто не ждал. В общем, мы потеряли и французов. После этого скандала я попал в больницу с прободной язвой. Не мог перенести этого предательства. Тогда это для меня казалось концом света. Я был максималистом. В больницу попал во время путча, когда привозили раненых. Всё это было ужасно.
В 94-ом мы выступили на «Поколении». Потом я нашёл директора группы, совершенно случайно нарвался на женщину, которая была женой какого-то банкира. Ей было нечего делать, и она решила вложить куда-то деньги. Она нам сняла на год офигенную репетиционную базу в центре Москвы, давала деньги, чтобы мы не подохли с голода - на хлеб, на воду, на сигареты, на пиво. Возила к себе на дачу, а они купили дачу Высоцкого. Нам начали платить в клубах, минимум 200 долларов платили за выступление, стали появляться какие-то денежки. Мы стали разъезжать по Москве на такси. И тут Герман говорит, что у нас гастроли в Белоруссии. Я ему: «Ты понимаешь, что я ем кашу и кефир. Пиво и бананы меня не устраивают». Герман говорит: «Примерыч, я обо всём договорился». «А денег сколько заплатят?». «А денег не заплатят». «Мы же договаривались, больше за бесплатно не ездить». «Ну вот чуваки давно просят. Давай, поедем». «Ну, давай, поедем, мы же - рок».
Приезжаем, нам выкатывают ящик водки и батон колбасы. А все магазины закрыты, мне пожрать ничего, у меня была с собой овсянка какая-то, небольшой запас, ведь мне же сказали, что всё «четкач».
В общем, я приехал с этих гастролей больным, чуть ли не опять в больницу ложиться.
Потом началось: приезжаем на репетицию и по часу ждем, когда появится Герман. А он приезжает упоротый. У нас материала уже на двойную пластинку, надо работать, надо брать песню и просто делать её. А этот хмырь приходит и начинает нести чушь, мол, на прошлом концерте на какой-то песне вы лоханулись, давайте отработаем. Я его пугал: говорил, что буду звонить его маме, скажу, мол, что ты упоротый постоянно. Это его на пару дней удерживало от приключений.
Однажды в клубе Sexton First Герман весь концерт простоял, не открывая рта. Мы как-то выкрутились, а когда его отпустило через 3 дня, он сказал, что ему показалось, что он пел, как бог, стоял на громадной стеле в небе и пел.
Понимаешь, я бросил семью, пострадал физически за эту музыку. Я не видел развития. Что, так и будем играть пока совсем не опустимся? Как-то Герман признался, что ему вся эта музыка была нужна только для того, что если он закурит в метро, то милиционеры не отведут его в тюрьму, а отвезут домой и скажут: «Герман Юрьевич, не курите больше в метро». Ему хотелось славы.





Я ушёл из группы, Вадик тоже ушёл. Ко мне приезжал новый басист Саша Рогачев, я его учил играть партии, показывал, как надо. Хороший был пацан, и музыкант отличный. Но Герман довел его до падении с 9 этажа. Они все так классно веселились, слушали Джими Хендрикса, а потом Саша прыгнул с балкона.

Еще до того, как Саша вышел в окно, приехал чувак из английского фестиваля «Гластонбери». «Пацаны, хотите быть разогревающие группой у Rolling Stones?» . «Конечно, хотим». Это мне барабанщик потом рассказывал. Мы же все дружим, все кто Германа знал, дружат, даже если были врагами в прошлом. Чувак говорит «Никуда не уходите, я в десять приду, поедем в посольство делать рабочую визу. Купим билеты и через неделю будем в «Гластонбери». Все такие: «Да, кайф». Сидят, выпивают. Герман говорит: «Я съезжу за стаканом травы». Герман уезжает, в десять часов его нет, в час дня его нет. Чувак говорит: «Я понимаю, что вы панки, но мне надо ехать домой. Давайте на следующий год попробуем».
Через трое суток явился Герман в абсолютно праздничном состоянии. «Где ты был? В Гластонбери из-за тебя не поехали». «Вы что чокнулись, какой «Гластонбери»? Кто вас туда возьмёт?»
А тот чувак приехал на следующий год, можешь себе представить? И Герман отказался, типа, у него басист умер. Не с кем ехать. Я так понимаю, что он сам испугался. Если в совке ещё можно было как-то прокатить, но там хоть какой-то голос был нужен. Хоть какую-то манеру надо было показать.
- Как ты узнал, что Герман погиб?
- Мне позвонила знакомая. А мне было плохо накануне, очень плохо. Я думал, что помру. Была адская ночь. Видимо, мы умирали вместе. У нас были настолько близкие отношения, что я его до сих пор люблю. Хотя и … Но люблю всё равно.

Читайте также:

Человек особенный

18/06/2023

Будем знакомы | Искусствовед

Всегда было интересно узнать, как люди становятся искусствоведами. Расскажите о своём пути в профессию. Ну, мой путь был не совсем классическим: это образование ...

Человек особенный

20/08/2022

Отмечается 103 года со дня рождения выдающегося ученого Юрия Андреевича Жданова

20 августа в 1919 году родился Юрий Андреевич Жданов, который известен не только как выдающийся научный и общественный де...

Человек особенный

29/06/2022

Выдающему ученому, профессору, академику РАН Анатолию Каляеву исполняется 100 лет

Он внёсогромный вклад в развитие высшего технического образования, в сферу инженерии и электроники. Был не только прекр...

Человек особенный

04/02/2020

Было реально страшно

— Я не люблю пляжный, ленивый отдых. Хочется попасть в неизведанные, не попсовые места, побывать на берегу Северного Ледовитого океана, увидеть северное сияние. Подумал, что хочу о...

Человек особенный

09/12/2019 11:16:00

Евгения Еловикова: "На сегодняшний день у меня одна из лучших коллекций японских кукол в России"

Кто такая Евгения Еловикова - член Международной федерации художников ЮНЕСКО, член ТСХР, ...

Человек особенный

25/09/2019

На все ради радио.

Марлон Брандо, Присцилла Пресли, Билл Клинтон, Аугусто Пиночет, Федор Конюхов, космонавт Виктор Усачев. Что между ними общего? Все они — радиолюбители. Есть такие люди. И в эпо...